Жила-была девочка, и звали ее Алёшка (СИ)

— Знакомься. Это мой отец, — угрюмо откомментировал Марк происходящее.
Я так и застыла у ворот, чувствуя на себе десятки взглядов. Через весь двор ко мне уверенной походкой, в сиянии октябрьского солнца, шествовал небожитель. Краем глаза я увидела, как его правая рука медленно поднимаясь в воздух, описывает полукруг и приближается ко мне, открытой ладонью навстречу. Что сейчас надо делать, я совершенно не знала.
— Ну, здравствуй, Алексия! — раздался приветливый голос, — Наконец-то мы с тобой встретились!
В следующую секунду я сообразила, что Виктор Игоревич пожимает мне руку серьезно, с уважением, как взрослой, а другой — треплет Марка по волосам со словами:
— И ты здесь, лоботряс! Рад, рад видеть! Вот, товарищи, мой сын! Живое доказательство того, что власть, товарищи, всегда с народом! И пусть мы у себя в закрытых кабинетах решаем важные государственные вопросы, сердцем, товарищи, мы всегда с вами! А в ком живет наше сердце, как не в детях? Поэтому мое — оставлено здесь, навсегда! И вы, товарищи, можете рассчитывать на мою поддержку! Чем смогу, тем, как говорится, помогу!
В ту самую секунду в голове у Виктора Игоревича будто бы что-то щелкнуло. Невнятно-туманные мысли, возникшие пару дней назад, разом выстроились в четкую, красивую в своей простоте и такую замечательную идею.
В Стране Советов все лучшее издавна отдавали детям. А самое лучшее — талантливым и перспективным детям. Марк просто молодец, далеко пойдет, оказал папочке услугу: завел образцово-показательную дружбу не просто с сироткой, а с одаренной сироткой, покровительствуя и помогая которой Виктор Игоревич сможет заработать себе такую репутацию в партийных кругах, что комар носа не подточит! Его отец, умнейший человек, в свое время говорил: "Витя, не зарывайся. У тебя может быть все, что захочешь, но в обществе должны быть уверены — ты такой же, как они, обычный советский человек. С теми же проблемами. У тебя не каждый день колбаса в холодильнике и ты тоже стоишь в очередях. Не вороти нос от народа. Только под прикрытием репутации и честного имени ты можешь быть спокоен. Тебя никогда не заподозрят в грязных делишках и в том, что ты нечист на руку. Проще и одновременно хитрее в нашем деле надо быть, Витя, проще и хитрее".
Упустить такой шанс заработать себе сто очков в глазах народа и коллег по партийной линии Виктор Игоревич не мог. Поэтому нежная радость в его взгляде, обращенном на меня, была практически искренней. И, отнесшись более чем серьезно ко всем озвученным обещаниям, ведь это было крайне выгодно (кто станет подозревать чадолюбца и мецената в афёрах и махинациях?) — вскоре он с невиданным энтузиазмом принялся делать сказку из нашей жизни.
Подарки посыпались на наши бедные головы, будто из рога изобилия: новые качели на площадке для игр, обещанный видеомагнитофон в зале для отдыха, срочный ремонт крыши и крыльца здания. В будущем планировалось обновить нашу библиотеку книгами популярных детских авторов и закупить новую мебель в спальни. А пока нас ждала экскурсия на кондитерскую фабрику с обязательной дегустацией вкуснятины, и многие из детей увидев столько сладостей впервые в жизни, объелись конфет до боли в животе. Апофеозом невиданной шефской щедрости стала поездка на майские праздники в столицу республики, город Киев. Неугомонный Виктор Игоревич изначально брал выше и хотел отправить малышню вместе с сопровождающими педагогами в Москву, но тут уже воспротивились воспитатели, заявив, что для самых маленьких такая дорога будет очень тяжелой. Шеф погрустил немного — Киев все-таки не тот размах, но временно смирился, приправив свое сожаление такой очаровательной мальчишеской улыбкой, что представители педколлектива даже устыдились немного: человек к ним со всей душой, а они еще и нос воротят.
Но одной материальной помощи ненасытному меценату казалось мало. Нужно было взять под опеку малолетнюю подружку сына, приблизить к себе, окружить заботой и готовностью поддерживать лично. Дружба с таким ребенком в его дальновидных глазах выглядела как идеальный материал для газетной статьи, может быть даже для передовицы: "Добрый представитель местных советов покровительствует талантливой сироте". Это было в высшей степени душещипательно и полезно, а талантливые сироты просто так на дороге не валялись. Поэтому прибрать ребенка к рукам следовало немедленно и побыстрее.
 
Марку благородная папочкина инициатива снова пришлась не по нраву. Он сопротивлялся изо всех сил, пытаясь препятствовать нашему прямому контакту, но был еще слишком мал, чтобы полноценно противостоять мощному напору матерого Виктора Игоревича.
— Ну что ты так переживаешь? — в который раз пыталась успокоить я его по дороге из школы, — Главное, он не запрещает тебе к нам ходить. И у нас наконец-то не течет с потолка. А то, что он все время выделывается: "Счастья, вам, товарищи! Я с вами, товарищи!" — передразнила я Виктора Игоревича, и Марк не смог сдержать улыбки, настолько точно у меня вышло скопировать нашего мецената — Ну так и пусть! Все равно ведь ты не такой! И это все понимают!
— Нет, не все, — тут же возразил он, и улыбка на его лице погасла.
Марк был прав. С момента появления в приюте блистательного шефа, принимать его за своего, как раньше, большинство детей перестало. Одни вдруг начали лебезить перед ним, в надежде на особое расположения "золотого" мальчика, и он был неприятно поражен таким подходом. Другие, наоборот, стали необъяснимо бояться и всячески избегать контакта с тем, с кем буквально несколько месяцев могли беззаботно шутить и обсуждать проблемы в школе. Третьи вообще обвинили его в том, что он специально втесался в наш мирок, по заданию папочки. Пришлось мне опять вмешаться и в самых громких выражениях напомнить, что это я привела Марка в приют, а сам он несколько месяцев сопротивлялся и мерз у ворот.
— Так что если хотите обвинять кого-то, обвиняйте меня! — по привычке, упираясь руками в бока и угрожающе притопывая ногой, заявила я в лицо компании оскорбленных собратьев. Предъявлять мне какие-то претензии никто не собирался, но настороженность в отношении Марка снова вернулась, и он понимал, что это навсегда.
От былого умиротворения и доброй семейной атмосферы, которую он так любил, не осталось и следа. Я видела, с какой болью он переживает это крушение и пыталась его приободрить, но деться от правды было некуда. Нам оставалось только принять правила навязанной Виктором Игоревичем игры, которая все набирала обороты. Тем более, что очередная идея великого попечителя не заставила себя ждать. На этот раз он задумал ни много ни мало: ввести меня в семью.
  
Глава 5. Семья
 
Все началось с непрямых намеков во время встреч в приюте. Виктор Игоревич, как всегда, интересовался моими успехами, нет ли каких проблем, особых пожеланий, всем ли я довольна, нравятся ли перемены, происходящие в детском доме. Потом все чаще начали звучать фразы "Вот когда заглянешь к нам — я покажу тебе библиотеку, чего там только нет" или "Мы с тобой вместе еще поболтаем за чашечкой чая у нас на кухне". По тому, как часто он заострял внимание на этом, я поняла — Казарин-старший заманивает меня в гости, причем, очень настойчиво заманивает.
Я, конечно, ужасно трусила, но пыталась этого не показывать. К страху примешалось и здоровое любопытство: мне очень хотелось посмотреть, где и как живет Марк. Увидеть его дом, комнату, квартиру, деревья за окном — весь этот маленький мир, существовавший отдельно от моего.
 
Поэтому, когда однажды после уроков за школьными воротами мы наткнулись на служебную машину Виктора Игоревича, отступать было некуда. Да я, собственно и не собиралась, поэтому смело заскочила внутрь и поудобнее устроилась на широком сидении. Марк, забравшийся следом и закрывший тяжелую дверь привычно-уверенным движением, общего радостного настроения не разделял, в разговоре не участвовал и лишь смотрел перед собой хмурым и недобрым взглядом.