Жила-была девочка, и звали ее Алёшка (СИ)
— И ничего не тонка! — в который раз поражаясь тому, насколько легко он читает мои тайные страхи, поспешила возразить я. — Не забывай, у меня школа твоей дрессировки за плечами, после этого мне все нипочем!
— Да врешь ты все, — он отмахнулся от этих неправдивых слов легко, будто от надоедливой мошки-однодневки. — Меня ты уже давно не боишься, даже не знаю, радоваться этому или огорчаться. У нас с тобой вообще очень уютный мирок-раковина получился — ты да я, да мы с тобой. И все бы хорошо, меня лично это более чем устраивает. Но только ты, птичка, слишком привыкла ко мне, к моим похвалам и восторгам. А я тебя что-то совсем балую в последнее время, не вынуждай только думать, что зря я так раздобрился.
Стараясь не выдать своего смущения от прямого и непрозрачного намека на его особенное отношение, я убеждала себя, что медлить нельзя, и всего-то нужно взять текст, такой до боли родной, открыть перед ним двери и выпустить в большой мир. Выпустить, как подросшего ребенка, готового к самостоятельной жизни и наблюдать за его судьбой издалека, немного отстраненно, но всякий раз чувствуя острую шпильку, вонзающуюся в сердце, при любом злом слове или косом взгляде в его адрес.
А в том, что такие будут, я не сомневалась.
Осознав этот свой страх — страх осуждения и непонятости, я решила бороться с ним единственно верным способом: больше не прятаться, взглянуть ему прямо в глаза и пойти ва-банк. Так, однажды вечером оставшись после смены в редакции, я сделала первый шаг навстречу своей старой задумке — завела новый блог, в который тут же начала потихоньку набивать текст. Изначально не планируя задерживаться больше, чем на несколько часов, чтобы успеть на последний поезд метро, я вдруг почувствовала, что не могу остановиться. Рассеянно кивая коллегам и улыбаясь в ответ на наше традиционное прощание: "Ну пока! Только до утра не засиживайся, за сверхурочные все равно не заплатят!" я все продолжала и продолжала работать.
Пальцы сами летали по клавиатуре, быстро набирая такие знакомые слова и фразы, многие из которых я знала уже наизусть. С удивлением глядя на часы и понимая, что домой мне сегодня уже не попасть, я продолжала печатать, не обращая внимания на ворчание ночного сторожа, явившегося для проверки кабинетов, на шутки охранников, изредка поднимавшихся ко мне на этаж и приглашавших к себе на чай.
Время бежало незаметно, усталость, казалось, забыла обо мне, и глава за главой роман постепенно перебирался жить в интернет. Я отпускала его легко, понимая, что готова к любой реакции и к любым последствиям.
Когда первые лучи нового дня проникли сквозь неплотно закрытые жалюзи на высоких офисных окнах, я удовлетворенно выдохнула и сладко потянулась, откинувшись на стуле. Восемь часов непрерывной работы увенчались набором доброй половины рукописи — и на этом месте я послушно остановилась, помня предупреждение Вадима не выкладывать в сеть весь текст книги.
Но и этого было достаточно. После переписывания старого варианта я с первых глав выдавала читателю самую соль моей далеко не радужной истории, так что реакция даже на половину романа немногим бы отличалась от реакции редакторов и будущих читателей, увидевших его целиком.
Если такие, конечно же, будут.
Несмотря на то, что Вадим категорически запретил мне думать о провале, я все же допускала мысль о том, что нам могут отказать все издательства. Ну и пусть. Самое главное я уже сделала — только что. Вдохнула жизнь в героя, подарив ему свободу и отправив странствовать по собственной дороге. Теперь мы с Ярославом расстались окончательно, и все, что мне оставалось — это наблюдать за тем, как он осваивается здесь, в виртуальном мире, самостоятельно становится на ноги и открыто говорит о том, о чем приходилось молчать при жизни.
Кофе, сваренный в то утро в большой редакционной кухне, был как никогда ароматным, разогретый в микроволновке бутерброд — неожиданно вкусным, а испуг нашего рассеянного начальника Руслана, не ожидавшего увидеть меня в такую рань — неподдельно искренним и смешным.
— Да что ж ты творишь такое? Я думал это грабители или шпионы-конкуренты пасутся, чуть охрану не вызвал! Нервов никаких на вас не хватит, взялись тут…
— …на мою голову! — в один голос закончили мы эту фирменную фразу, и заставило Руслана нервно фыркнуть.
— Издеваешься да? Ладно, колись, ты почему здесь торчишь? Тебя, что, из дома выгнали? Или у тебя завал с дипломом? Все, я понял, точно, это диплом, я его так же писал на пятом курсе тут, на работе. Но нас тогда еще начальник охраны знаешь, как гонял? Мне, чтобы остаться на ночь и не идти в общагу, кучу объяснительных пришлось накатать! Это за последние три года у нас тут все расслабились — свобода, равенство, братство! А ты диплом у кого — у Вадима пишешь? Тогда сочувствую! Зато на защите можешь не париться, его дипломников завалить почти нереально!
На все мои объяснения о том, что я заканчиваю только четвертый курс и диплом тут пока ни при чем, Руслан радостно кивал головой, наливая себе в чашку остатки приготовленного мной кофе и все так же продолжал гнуть свою линию
— Нет ну я не против, если надо — оставайся, что ж я, зверь какой? Диплом — он, знаешь, раз в жизни бывает, так что пиши себе! Да понял я, что ты на четвертом — это же надо, дипломы теперь и на четвертом курсе пишут! Нет, вовремя я выпустился, вроде и недавно, а сколько изменений уже. Ну да ладно, неважно это все! Об учебе будем думать на учебе, а о работе — на работе! Давай-ка, сгоняем на перекур, а потом я тебе разнарядочку свежую дам на сегодня. Тьфу ты черт, ты же уходишь сейчас! Так, Алексия, прекращай меня путать — или беги себе домой, или оставайся! Курить? Какое курить?! Курить уже некогда! И вообще — хватит мне дисциплину нарушать, а то сейчас как оставлю в утреннюю смену, будешь жалеть, что не сбежала, пока я тебя отпускал!
Тут уже я не стала испытывать судьбу и поспешно ретировалась — шутки шутками, но имея дело с непредсказуемым Русланом, лучше было не рисковать лишний раз.
Все выходные я старалась не думать о том, что будет теперь, когда половина романа ушла в самостоятельное плавание, или о том, как его встретят первые читатели. Я просто отдыхала так, как мечтала когда-то: лежа в кровати с книгой, отвлекаясь лишь на чай и небольшие перекусы. Вадим уехал на несколько дней в связи с очередным таинственным и очень важным расследованием, поэтому некому было меня ругать за такое вопиющее лентяйство.
Когда началась новая рабочая неделя, мне стоило больших трудов дотерпеть до конца смены и не открыть страничку с комментариями раньше времени. Я прекрасно понимала, что стоит только одним глазком глянуть на то, как встретили историю Ярослава друзья-подписчики или незнакомые читатели, случайно зашедшие на огонек — и окружающая реальность поблекнет, выключится для меня.
Целую смену я была так невнимательная и рассеяна, что наш не менее рассеянный Руслан, глядя на мое отрешенное лицо, успел отпустить пару ироничных замечаний о весенней влюбленности в комплекте с авитаминозом, и это дало повод коллегам для веселого подтрунивания.
Но я не слышала и половины из тех шуток, которыми меня осыпали. Я старалась взять себя в руки и справиться с волнением, которое к концу дня стало буквально колотить меня изнутри. То я ловила себя на странной мысли, что, скорее всего, не будет никаких комментариев, не будет отклика, ничего не будет, никому он не нужен, этот мой роман. То, спустя несколько минут, начинала сладко грезить о том, как потрясенные читатели станут строчить мне послания сотнями, а страничка выйдет из строя от невиданного количества посещений.
Но в самом начале все вышло гораздо спокойнее и без крайностей.
Когда я, наконец, осталась одна и зашла на страничку блога, первой моей реакцией был вздох облегчения. Комментарии были. Немного, до фурора и глобальных потрясений было еще далеко, но все-таки они были! Некоторые — спокойные и вдумчивые (такие читатели пытались сразу же разобраться с тем ворохом вопросов, которые мой герой задавал от главы к главе) некоторые — эмоциональные, полные волнения и вопросов: "А что же дальше?" Не обошлось и без откровенно негативных оценок, которые я, опьяненная первой реакцией на текст, восприняла так же восторженно, как и похвалы.