Проклятье Персефоны (СИ)

Пролог
Ожидания, ради которых я проделала столь долгий путь и принесла мучительные жертвы, наконец, оправдались. Проходя мимо полок, на которых пылились всевозможных форм и размеров баночки и скляночки, я не могла скрыть своего восторга. Части тел, начиная от зубов и заканчивая крыльями, покоились на стеллажах в объятьях железных оков. Многочисленные глазные яблоки плавали в формалине, прожигая меня пристальными взглядами в немом благословении, даруя силу и веру. Ненависть, царившая в комнате, окутывала мое тело невидимыми нитями и подпитывала своей энергией.
Услышав скрип половиц, я повернула голову на источник звука, невольно закатив глаза. Мужчина скрючился на деревянном стуле, напоминающем табуретку со спинкой, с завязанными за спиной руками. Он скользкими от пота пальцами отчаянно пытался развязать веревку, опутывающей его запястья словно любовник в нежном, но требовательном прикосновении. Лицо его было покрыто кровавыми подтеками и гематомами, левый глаз припух, разодранная одежда лоскутами спадала на пол, оголяя дряблую морщинистую кожу.
Мрак затопил кабинет, и лишь танцующий в камине огонь позади дрожащего пленника, — известного в особых кругах своим необычным хобби месье Лумьера, — давал слабый просвет. Желтые и оранжевые отблески создавали таинственные узоры на стенах и потолке, позволяя рассмотреть предметы мебели. В первую очередь взгляд останавливался на массивном столе, сделанном из темного дуба и стуле с высокой резной спинкой, выдававшими характер владельца. Вдоль стен тянулись забитые зловещими трофеями стеллажи. Они настолько тесно прижимались друг к другу, что казалось, стоит одному из них исчезнуть, — и комната рассыплется, превратившись в кристаллики морской соли. Сквозь шторы, обрамляющие небольшое окно, лился слабый лунный свет, точно протягивал прозрачную руку в попытке спасти изувеченного мужчину.
Аскетичный дизайн интерьера вмещал все необходимое для одержимого охотника за частями тел моих сестер. Заметив мой взгляд, Лумьер оскалился и прорычал:
— У тебя ничего не получится, чертова сирена! Тебя убьют прежде, чем ты попытаешься что-то украсть!
Я снисходительно улыбнулась узнику, будто ребенку, который ляпнул какую-то глупость. Затем, не сводя взгляда с мужчины, аккуратно взяла с полки маленький флакон малинового цвета с пенящейся внутри жидкостью и, оттолкнув деревянную пробку большим пальцем, залпом выпила содержимое. Приятное тепло окутало мое тело, изучая каждый его участок.
Глаза пленника широко распахнулись, пока он наблюдал за моими действиями. Еще больше задергавшись на стуле в попытках освободиться, мужчина не сводил с меня взгляда, опасаясь за свою коллекцию пугающих трофеев.
Приблизившись, я положила холодные ладони на покрытые мелкими ссадинами плечи узника и вонзила когти в плоть, разрывая ими белоснежную рубашку, запачканную кровью, наслаждаясь беспомощностью и болью коллекционера.
— Знаешь ли ты, Лумьер, что за все в этой жизни приходится платить? Наверняка ты думал, что, собирая моих сестер по частям, словно скот, ты обретешь величие и могущество. Но догадывался ли ты, что это все приведет к единому исходу, — склонившись над ухом мужчины, тихо прошептала я, удовлетворенная его рваным дыханием, которое он пытался унять, чтобы скрыть страх, — к смерти.
— Неужели ты думаешь, что этот дрянной мальчишка сдержит свое обещание? Он сотрет тебя с лица земли, как только его братцу станет хоть на толику легче, — выплевывая каждое слово, словно яд, Лумьер резко дернулся вперед, пытаясь вонзить зубы в мое лицо. Вовремя отпрянув назад и обойдя стул, я остановилась напротив пленника и, натянув ехидную улыбку, ударила по его колену, с наслаждением услышав хруст дробящихся костей.
Мой смех и яростный вопль пленника наполнили комнату. Двинувшись дальше вдоль рядов с редчайшими трофеями, я тщательно разглядывала каждый и, заметив резную шкатулку, остановилась. Открыв ее и заглянув внутрь, я, не в состоянии сдержать улыбки, достала небольшое яблоко, покрытое каплями росы. Преподнеся яблоко ко рту, я медленно облизала влагу, наслаждаясь ее прохладой, после чего откусила кусок от фрукта, вытерев тыльной стороной ладони сок, стекающий по губам и подбородку.
 
— Не смей! Не смей! НЕ СМЕЙ! — голос узника перешел на визг.
Это был плод, благословенный самой Алконостой, сестрой, одним движением крыла смахивающей с него росу и наделяющей особой силой защищать не только тело, но и разум. Плод хранил в себе кровь Вуивра, короля змей, каждая капля которой приносила невероятные богатства и исполнение желаний, а также душу Берегини, кровной моей сестры, которая звала к себе и желала воссоединиться. Почувствовав легкий толчок в груди, я удовлетворенно кивнула, давая время трем душам, трем жертвам воссоединиться и стать единым целым.
Лумьер, сидевший на стуле, казался совсем запуганным. Он часто и шумно дышал — его грудь судорожно поднималась и опускалась, словно узник не способен был вдохнуть в полную силу легких.
— Как же ты мне надоел со своими бесконечными криками, — раздраженно произнеся эту фразу, я позволила сирене, сидевшей внутри, взять вверх над телом, чувствуя, как проступают жабры, болезненно отзываясь на коже, а глаза заволакивает кровавая пелена.
Лумьер, открыв рот от ужаса, закричал еще отчаяннее и принялся подпрыгивать на стуле, чтобы ослабить веревку на запястьях.
Ябросила через плечо надкусанное бесполезное яблоко, свободной рукой схватила с ближайшей полки платок, принадлежащий Хозяйке рощи, которой подчинялись птицы и звери и которая помогала заплутавшим путникам.
— Это должно тебе помочь найти дорогу в преисподнюю, — заткнув рот мужчины платком, я натянула ткань сзади, отчего в уголках рта пленника выступили капли крови. — Знаешь, Лумьер, огонь очищает, смывает все грехи, жаль, что ты сам не додумался до такого способа освобождения, — мужчина жалобно заскулил, не в силах произнести ни слова из-за кляпа во рту. Его глаза широко распахнулись от ужаса, из них брызнули слезы.
Внимательно всматриваясь в огонь, который разгорался в камине за спиной мужчины, я не могла скрыть восторга от гениальности своего плана.
Одна из моих глупых сестер, влюбившись в смертного, умоляла Персефону на коленях дать ей свободу и воссоединиться с возлюбленным, поскольку носила под сердцем его ребенка. Дитя, порожденное морской и земной сущностью, хранившее в себе силу обеих стихий. Если все получится, я займу место ребенка, вытесню его душу и заполню собой маленькое тельце, а после — сыграв роль послушной дочери, стану королевой.
Будто прочитав мои мысли, Лумьер сильнее забился на стуле, пытаясь его перевернуть и разнести в щепки ради спасения. С усмешкой на губах наблюдая за его нелепыми попытками выжить, я подошла к камину и достала оттуда палку, конец которой был охвачен желто-оранжевыми язычками, освещающими пространство вокруг, и, вернувшись к окну, поднесла ее к шторе. Ткань моментально объяло пламенем, запах гари заполнил всю комнату. Осталось лишь дождаться пару минут, и все будет кончено. Короткое обтягивающее платье цвета кровавого заката, едва доходившее мне до колен, моментально вспыхнуло.
— Встретимся на другой стороне, если ты, конечно, выживешь.
Последнее, что я увидела перед тем, как провалиться в темноту, были предсмертные судороги Лумьера, который с широко распахнутыми глазами и тканью во рту с диким ужасом встречал свое освобождение, полностью объятый огнем.
Казалось, прошло лишь мгновение, когда я снова распахнула глаза и закричала во всю мощь своих легких в теле младенца. Женские руки заботливо обхватили меня, крепко прижали к себе и начали медленно водить по голове, а ласковый голос запел тихую песенку. Успокоившись и замолчав, я прикрыла глаза и выдохнула, не до конца веря в происходящее, но позволяя сну унести себя в мир грез.
Все задуманное свершилось.
Тела новорожденных детей, которые я использовала неоднократно, не могли справиться с моей силой. Умирая, едва достигнув шести месяцев, их истинные души покидали землю, оставив место печали и скорби. Но этот ребенок, эта девочка была особенной. Она была дочерью моей сестры. Дочерью сирены.