Выбор (СИ)
— Проклятье! Уже три недели не можем их выследить, — сетовал Георгий, — эти твари, видно, почуяли что-то. Они ушли у нас из-под носа! Лучше бы я остался в монастыре.
— От кого ты бежишь? — спросила Лида.
— Как понять «от кого»? — возмутился Георгий. — Ни от кого я не бегу!
— Бежишь. Бежишь от самого себя в монастырь.
— Вздор! — ещё больше разозлился мужчина.
— Ты бежишь в монастырь от себя самого, — повторила его напарница, — от жизненных трудностей.
— Ты считаешь, что люди уходят в монастырь, прячась от проблем?
— А как же иначе? — усмехнулась Лида.
— А тебе, милочка, ни разу не приходило в голову, что в монастырь уходят не от кого-то или чего-то, а к Кому-то? Уходят к Богу, ясно?
— Ясно. Только это не твой случай. Ты не похож на монаха.
— А я пока ещё и не монах, я послушник…А на кого я, кстати, похож?
— На психа.
— Так! Ты опять меня заводишь! — вспылил охотник, — лучше бы помогла выследить монстров.
— Ну это же ты у нас специалист по всякой чертовщине…если ты не хочешь этим заниматься, зачем согласился на новое задание? Сидел бы в своей келье.
Святославский пристально посмотрел на напарницу, сверля её жёстким взглядом, но потом, немного успокоившись, вздохнул и ответил:
— Не мог я отказаться…Должен я им…
— В смысле должен? Руководству твоему? — удивилась Лида.
— Грешок один за мной есть…Долгая история. Понимаешь, я вспыльчивый очень…
— О! Это я уже заметила.
— Неуравновешанный я человек. Это моя беда. Я долго боролся с самим собой, со своими страстями. Победил страсть блуда…
— Даже так, — усмехнулась Лида, — то есть ты у нас не герой-любовник?
— Нет, конечно, — отозвался Георгий, — но кроме блудной похоти гнездятся в сердце человека и другие монстры. Меня например терзает гневливость. Закипаю я быстро, понимаешь?
— И ты решил бороться со страстями, уйдя в монастырь?
— Если честно, то я всегда ощущал в себе склонность к уединению. Одному мне как-то комфортно. Так легче понять свои внутренние стремления. Я хочу стать лучше, чем есть. Но не только в этом причина, побудившая меня стать послушником. Ты права, я бегу. Бегу от страшных вещей.
— Может расскажешь? — уже без насмешки попросила Лида.
— Я совершил жуткое преступление, — горестно вздохнул Георгий. — Мы тогда выслеживали один могущественный клан, чтобы полностью его истребить. Кровь во мне бурлила от ярости. Нас было много, ибо враг имел большую численность. Там были не только вампиры, но и люди, которые им помогали. Когда завязался бой, я пришёл в бешенство, стал одержим злобой. Со мной часто такое бывает, но в тот раз я особенно сильно разозлился, даже не знаю почему. Может, потому что слишком много людей погибло. Так или иначе ярость, живущая в моём сердце, вышла из-под контроля. Мы уничтожили кровососов. Людей убивать охотники не имеют права, если те согласны сдаться. Они запросили пощады. Стояли на коленях, клялись что никогда больше не будут служить вампирам. Однако я, разгорячённый битвой, не желал останавливаться. Мои коллеги расслабились, ничего не подозревая о том, какая буря бушует у меня в груди. Они отошли поодаль, обсуждая дальнейшие действия, а я тем временем устроил настоящую бойню. При мне был меч, покрытый серебром. Я сносил им головы пленников с особенным удовольствием. Эти люди молили меня о пощаде, но я был непреклонен, считая, что они заслужили смерть. Я убил их всех. Пленникам не помогли их крики, не помогло и то, что другие охотники кинулись в нашу сторону, я был слишком стремителен в своих действиях. Когда другие охотники увидели, что я натворил, они пришли в ужас, а опомнившись связали меня. Потом состоялся суд. Но не обычный уголовный, нет. У нас свой суд, он проходит в древних стенах, где располагается главный штаб нашей службы. Соратники мои, ценя мой охотничий дар, скорбели о моей страсти к убийствам. Эти люди, мною убиенные, могли ещё покаяться, могли загладить свою вину добрыми делами. Я и сам раскаиваюсь в содеянном. Меня пощадили, хотя должны были казнить. В место смерти мне было предложено уединение в монастыре до тех пор, пока в моих услугах не появится надобность, и вот она появилась. Я не собирался больше заниматься охотой, но не смог им отказать, ведь меня не только не казнили, но и в тюрьму не отправили. Моё преступление тщательно скрыли, а я отправился искать утешение в общении с Богом. Но когда у нашего начальства возникли подозрения, что объявились вампиры, а сотрудников на тот момент не хватало, они вспомнили обо мне. А я-то надеялся, что прошлое ушло навсегда, что в монастыре я встану на путь исцеления души. Но, как видишь, мне вновь пришлось браться за оружие.
Он замолчал. Молчала и Лидия, не зная верить ли словам этого безумца.
— Ну а ты? От чего бежишь ты? — помолчав спросил Георгий.
— Я ни от чего не бегу, — буркнула Стрельцова.
— Бежишь. Иначе бы не согласилась со мной работать. Я тебя раздражаю, что, признаюсь, взаимно. Но ты всё равно не требуешь у начальства другого напарника.
— Я выполняю приказ, — сухо ответила Лида.
— Нет. Приказ можно нарушить, уж я-то этим постоянно грешу, — возразил охотник, — и с твоим характером это сделать весьма просто.
— Откуда ты знаешь, какой у меня характер? — приподняла бровь Стрельцова, — мы с тобой едва знакомы.
— Ты такая же, как и я, — заявил Святославский, — бунтарка. Если бы ты так рвалась назад в свой отдел, давно бы наплевала на все приказы. Ну выговор бы получила с занесением в трудовую книжку. И что? Фигня! Премии лишили быть может, но разве тебя это бы остановило? Ты здесь, со мной, следовательно ты тоже отчего-то бежишь.
— Бегу, — призналась Лида, — ты на редкость проницательный, хоть и тупой.
— Это две грани моего интеллекта, — усмехнулся Георгий, — спасибо за комплимент.
— В общем там есть один тип в отделе… мой бывший напарник…не хотелось бы его видеть…
— Ясно. Он разбил тебе сердце, — предположил охотник.
— Типа того, — уныло повесила голову его напарница.
— Позволь, милочка, дать тебе один совет: никогда не допускай мужчину до своего тела, если вы не женаты.
— Что? Ты хочешь сказать, что до свадьбы ни-ни?! — поразилась его словам Лида.
— Именно это я и хочу сказать, — пояснил Георгий. — Не случайно в прежние времена от молодых требовали целомудрия. Люди боялись блуда, как огня, который если уж разгориться в душе, потушить ох как не просто. Этот грех разрушает отношения. Любовь только зародилась, а её уже запятнали. Женщины стали доступны, а мужчины превратились в подлецов.
— Но воздержание до свадьбы — это совсем не современно, — ответила Лида, — кто станет встречаться с особой, которая не хочет вступать в интимные отношения до свадьбы?
— Вероятно тот человек, который её по-настоящему полюбит, — заявил Георгий. — Всё просто: если мужчина любит, то ждёт до свадьбы, если слился, значит, это не любовь у него. Индикатор такой получается, выявляющий настоящие чувства.
— Ну ты точно больной, — вдруг разозлилась Лида и отвернулась от собеседника, пряча слёзы, и двинулась по направлению к тропинке.
— Может я и больной, но это не мешает мне говорить правду, — прокричал ей вслед мужчина.
Он встал и поплёлся за напарницей. Лида шла раздражённая и опечаленная, осознав, что её возлюбленный никогда не любил её по-настоящему. Он действительно довольно быстро получил доступ к её телу и, попользовавшись ею, переключился на новый объект любовного вожделения. А она-то поверила в большую любовь.
— Ты что обиделась на мои слова? — охотник догнал Стрельцову и попытался заглянуть в её заплаканные глаза.
— Ещё чего не хватало! — грубо отрезала Лида, — обижаться на слова безумного святоши! Твоя чушь меня ничуть не задела.
— Почему это я говорю чушь? — возмутился Георгий.
— Ты что не понимаешь, что никто не будет терпеть до свадьбы? — вспыхнула гневом Лида, — ты, должно быть, единственный, кто так мыслит.
— Ну почему же? — не согласился Георгий, — есть большое количество людей, готовых хранить целомудрие.