В городе жестоких людей (СИ)

Тонкие ручки настолько врезались в ладони, что на их поверхности образовались тонкие бороздки. Пришлось остановиться, разминая руки и перевести дыхание. По-нормальному, могли бы и встретить. Но эта мысль показалась настолько нелепой, что рассмеялась вслух, вытерев вспотевший лоб.
— Тебе помочь? — рядом остановилась чёрноволосая женщина, сочувствующе окинув взглядом габариты сумки.
Ксюша узнала в ней соседку из соседнего подъезда. Тётка как-то говорила, что она занимается самой древней профессией в мире, и при этом многозначно стреляя глазами в сторону племянницы. А ей было всё равно, кто и как зарабатывает себе на жизнь, лишь бы её не трогали.
Малена, как Ксюша прозвала её про себя, сейчас доброжелательно улыбалась, окутывая сладковато-приторным ароматом духов, и терпеливо ожидала от неё ответа.
— Спасибо, я сама. Она не тяжёлая, — улыбнулась, поднимая сумку.
— Ага, сама. Знаю я таких, как ты, студенток приезжих, таскающих на своем горбу харчи из деревни для нерадивых хозяек квартир. И сама такой была. Рвала спину, рвала, а никто и спасибо толком не сказал. Давай, помогу донести. Ты ведь с десятого дома? Видела на днях, как ты сидела на лавочке с парнем. У него ещё красная тачка с откидным верхом. Бентли кажется.
Ксюша кивнула головой в подтверждение сказанных слов и незнакомка приветливо улыбнулась:
— Я Соня, с первого подъезда, переехала месяц назад.
— Приятно познакомится. Оксана. Уже с месяц живу у тёти на квартире.
Соня без лишних слов выхватила у неё одну шлейку, и решительно зажав в руке, замаршировала в нужном направлении.
— Нихрена себе, не тяжёлая?!! — вскрикнула, ощутив вес сумки. — Ты чё? Надорвешься ведь. Неужели никто не может встретить?
Ксюша промолчала. От того, что она пожалуется на родственниц, легче не станет.
Соня уверенно шла по увенчанной деревьями аллейке, не смотря на высоченные шпильки, и рассказывала, как на днях была на собрании жильцов дома. Над головой светило солнышко. Вокруг, куда не посмотри, простирались изумрудно-желтые кроны лип, под ногами хрустели пропущенные дворниками каштаны, а в виноградных лозах разноцветно переливалась паутина. Словно и не стояла четыре часа в автобусе, хорошо стало на душе. Светло.
— …меня ещё тогда насторожила твоя тётка, — говорила Соня, не замечая, что Ксюша витает в облаках. — Хоть бы совесть имела. Ты, значит, ей такие баулы таскаешь, а она, бессовестная, рассказывает на весь двор… Терпеть таких не могу.
— Прости, ты это о чем? — притормозила у самого подъезда. — Кто и что рассказывает?
Соня и себе остановилась, запыхавшись от быстрой ходьбы.
— Здрасьте-е-е, приехали. Я перед кем тут распинаюсь? — понизила голос, покосившись на сидящих на лавочках бабулек. — Я говорю, тётка у тебя, грымза ещё та. Всем рассказывает, какая ты прошманде и неряха. Врубилась? Я слышала, как она жаловалась на тебя моей соседке на собрании. Что не умеешь куховарить, приехала на всё готовое, сидишь на её шее, свесив ножки. А ты руки рвешь, таская им жратву. Ты хоть в курсе у кого поселилась? Скоро о тебе такие сплетни поползут, что меня переплюнешь.
Ксюша выронила сумку, позабыв о банках с вареньем. Как так? Что за бред? Старушки, скучавшие до этого в тени огромной яблони, вмиг притихли, прислушиваясь к разговору. Так и видела, как вытянулись дряблые шеи в их направлении.
— О-о-о, Ксюх, да ты ни сном ни духом, что ли? — сочувствующе протянула Соня и действительно, на её лице отобразилась неловкость. — Поменьше угождай им. Всё равно обо*рут. Думаешь, я не вижу из окна, с какими сумищами ты приезжаешь каждое воскресенье? Всё вижу. Потому и жалко стало. Нельзя так, понимаешь?
Ксюша только клипала увлажнившимися глазами и сжимала в руках края кофты. Вспыхнула. А ведь действительно, сколько не старайся — всё равно плохая. Уже и готовить начала, чуть ли не каждый день, и убираться, и мыть полы по всей квартире, и вычищать лоток за котом — всё равно херовая.
— Сонь, спасибо, что помогла, — улыбнулась через силу, поднимая сумку за обе шлейки.
 
— Давай хотя бы до лифта помогу донести, — огорчилась та, проследив за поникшим лицом девушки. Хотела подсказать, что в террариуме поселилась, чтобы была осторожной, а получилось, только расстроила.
— Не стоит. Дальше я сама, правда.
— Ну, ты тогда… — замялась, разминая натёртые ладони, — не давай себя в обиду. Если что, я на седьмом этаже обитаю, двадцать восьмая квартира. Захочешь поговорить — заходи в гости.
Притихшая на лавочке пенсия после этих слов возмущенно фыркнула, принявшись едва ли не креститься вслед гордо вскинувшей голову куртизанке, а Ксюша, благодарно улыбнувшись, потащила свою ношу в подъезд, приготовившись к предстоящему выяснению отношений.
«Приехала на всё готовое?.. Не умею куховарить? Я?!! Пускай это скажет прямо в глаза».
Из лифта не вышла — выскочила. Сумка, и та теперь казалась пушинкой, насколько распирало от возмущения.
Но стоило подойти к квартире, как стало ясно: ничего у неё не выйдет. Вся прихожая была усеяна чужой обувью настолько густо, что было негде поставить сумку. Пришлось переться на кухню, пытаясь определить походу дела, кто кутяжит в квартире средь белого дня. Судя по басовитым голосам и громкому женскому хохоту — в зале зависали далеко не студенты.
Её появление не прошло не замеченным. Сначала на кухню приперлась тётка, разрумяненная от выпитого спиртного, а потом нагрянул и Александр.
— Ксюша, солнышко, ты уже приехала? Ик… А мы тут отмечаем… Саш, — обратилась к подвыпившему бойфренду, — что мы отмечаем?
— Мое трудоустройство, — ухмыльнулся тот, обдав Ксюшу перегаром. — Теперь я не тунеядец и с завтрашнего дня сажусь за баранку сто пятнадцатой маршрутки.
Ксюша искренне поздравила мужчину с обретенной работой. Конечно, такое стоило отметить.
— Я тогда не буду вам мешать, — быстро сообразила, что нужно ретироваться. — Только переоденусь и…
— Ты что?! — изумленно всплеснула руками тёть Аня. — Я тебя никуда не отпускаю. Сначала поешь, отдохни с дороги, а потом пойдешь, куда захочешь. Правда, Саш? Познакомим Оксану с нашими друзьями?
— Что за вопросы, любимая?!
И не успела Ксюша придумать отмазку, как её подхватили с обеих сторон под руки и поволокли в зал. Там, за длинным, не понятно откуда раздобытым раздвижным столом, восседали пятеро мужчин и семеро женщин, приблизительно одного с тёткой возраста, встретившие появление девушки любопытными взглядами.
— Друзья! — обратилась к ним тёть Аня, — прошу любить и жаловать — моя племянница Оксана. Можно просто Ксюша? Да? Ты не против? — наклонилась, уточная.
— Не против, — обескуражено прошептала губами, замечая, какой бардак царит в комнате.
— Так вот… — продолжила тётка, указав Ксюше на свободное место. Александр уже разливал водку, не позабыв плеснуть и ей. — Ксюша отличница, хорошая хозяюшка и самая отзывчивая племянница, которая только может быть.
— Повезло тебе, Анютка, — пропищала одна из подружек. — И дочку воспитала, как следует, и с племяшкой не прогадала. Золотой ты души человек. Приютила почти что сироту, дала крышу над головой, окружила заботой.
— Ой, Рая, засмущала, — отмахнулась тётка. — Ксюша своя, не чужая. Что я, не человек, что ли? Куда ей в общежитие?
Потом последовали высказывания о том, что она должна быть благодарна тёте за гостеприимство, падать едва ли не в ноги и вспоминать до скону проявленную доброту.
Ксюша смотрела на успевшие остыть голубцы, которые заботливо подсовывала ей незнакомая тётка и думала о двуличной натуре родственницы. От водки и вина отказалась. На дух не переносила первое, а вино принципиально не захотела пить, чтобы потом не прибавилось слухов.
За столом поднялась тема подорожание цен за коммунальные услуги и цен на жилье, и тёткины подруги снова принялись петь ей дифирамбы, какая она молодец, что приютила племянницу, и не бросила её на произвол судьбы в кишащем бандитами городе.
— Ксюш, а у тебя парень есть? — поинтересовался усатый мужик, пристально рассматривавший её всё это время.