Обладать и ненавидеть (ЛП)

Он берет мою руку в свою, переплетая наши пальцы.
— Но… все, очевидно, изменилось.
Я смотрю, как он сглатывает, внезапно беспокоясь о том, что с нами будет.
— Элизабет! Уолт! — голос гремит по коридору. — Кто-нибудь из вас когда-нибудь отвечает на свои чертовы звонки?!
Глава 25
Я чуть не выпрыгиваю из своей кожи, когда Мэтью входит в библиотеку, размахивая телефоном в воздухе. Затем он оглядывается, останавливается как вкопанный и хлопает свободной рукой по глазам.
— Вы занимаетесь сексом?! Пожалуйста, боже милостивый, не говорите мне, что вы занимаетесь этим прямо сейчас.
— Расслабься, — говорит ему Уолт.
Я пытаюсь соскочить с колен Уолта, но он лишь крепче держит меня.
Я бросаю на него свирепый взгляд, и он смягчается, поднимая руки и позволяя мне встать.
Пальцы Мэтью прикрывают глаза так, чтобы он мог смотреть сквозь них. Как только он видит, что я снова на ногах, он со вздохом облегчения опускает руку.
— Фух. — Он ухмыляется. — Для этого мне потребовалось бы много терапии.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивает Уолт, судя по голосу, не очень-то рад видеть своего брата.
Мэтью пожимает плечами, ничуть не смущенный холодным приветствием, и входит, чтобы осмотреть комнату и изменения, которые Уолт внес в нее с тех пор, как я впервые переехала.
— Просто проверяю, как вы, ребята. Я давно ничего не слышал от Элизабет, и я хотел убедиться, что вы двое все еще живы. — Затем он указывает на Уолта. — И ты, между прочим, никогда не отвечаешь на мои сообщения.
— Потому что ты любопытный.
— Эй, я задавал вопросы только от имени Элизабет. Злись и на нее тоже.
Уолт переводит взгляд на меня, и я невинно улыбаюсь. Затем, пожав плечами, он отвергает требование своего брата.
— О, я понимаю, — говорит Мэтью, указывая между нами. — Вы двое теперь команда, а я один на своем собственном одиноком острове?
— Не знаю, могу ли я назвать нас командой, — говорю я.
— Мы как раз обсуждали это, — добавляет Уолт, пытаясь заставить меня снова встретиться с ним взглядом. Вместо этого я беру свой альбом для рисования и подхожу, чтобы положить его обратно среди всех своих принадлежностей.
Мэтью смеется и подходит, чтобы сесть рядом с Уолтом.
— Есть шанс, что ты предложишь мне выпить? — спрашивает Мэтью.
— У тебя есть ноги.
— Какое гостеприимство. Как ты это делаешь?
Я улыбаюсь.
— Я принесу тебе что-нибудь. Чего ты хочешь?
Мэтью ухмыляется.
— Виски. Только неси аккуратно, пожалуйста, не сбалтывай.
— Уолт? — спрашиваю я, выходя из комнаты.
Он кивает.
— Конечно. Спасибо.
Когда я возвращаюсь в библиотеку с их напитками в руках, они, похоже, возвращаются к своему разговору.
— Так в чем же дело? Вы двое?.. — Мэтью использует свист в качестве эвфемизма для вопроса, который он хочет задать.
Уолт полностью игнорирует его, предпочитая вместо этого сделать небрежный глоток своего напитка. Затем Мэтью смотрит на меня, и я пытаюсь изобразить такой же невозмутимый вид, но это бесполезно. Я ерзаю на месте, отвожу взгляд и краснею, как спелый красный помидор.
Мэтью смеется.
— Тогда ладно. Думаю, это хорошо, учитывая, что ты женат и все такое. Подождите. — Его взгляд мечется между нами. — Как это работает? Встречаться, когда вы уже женаты, должно быть, очень странно. Как долго вы, ребята, должны продолжать этот фарс в любом случае?
— Шести месяцев должно быть достаточно, чтобы отозвать траст, — небрежно отвечает Уолт.
Я вздрагиваю, совершенно ошеломленная.
Шесть месяцев? О чем он говорит?
В юридических документах, которые прислали его адвокаты, не было оговорено никаких сроков для нашего брака. Я поняла это так, что мы будем женаты на всю жизнь или, по крайней мере, на всю жизнь траста. Это означало, что до тех пор, пока будут деньги, которые можно будет распределить между бенефициарами, мы с Уолтом будем женаты. К лучшему или к худшему, пока мы оба будем жить.
— Отозвать его? — спрашиваю я, сбитая с толку.
— Да, — говорит Уолт с твердым кивком. — Я работал со своими юристами и финансовыми консультантами, и мы пришли к решению, которое должно подойти для всех. Траст, в его нынешнем виде, имеет строгие параметры в отношении того, когда можно получить доступ к активам — вот почему нам с тобой пришлось пожениться, — но теперь, когда я стал доверенным лицом, у нас есть пространство для маневра с точки зрения его отмены. В обычных обстоятельствах было бы невозможно отозвать безотзывный траст, как следует из названия, но это чрезвычайные обстоятельства, и я убежден, что траст больше не служит той цели, для которой он был предназначен. Именно это мы и будем оспаривать в суде.
 
Все эти причудливые слова, похоже, не заставляют меня меньше волноваться.
— Разве для отзыва траста не потребуется единодушное согласие бенефициаров? — спрашивает Мэтью.
Уолт тихонько посмеивается, глядя на свой стакан.
— Не тогда, когда бенефициары доказали, что они не в своем уме.
— Мои родители?
Его жесткий взгляд встречается с моим, и я борюсь с желанием отступить.
— Они как клептоманы, Элизабет, хочешь ты этого или нет. У них есть пристрастие тратить деньги, которых у них нет.
— Так ты их отрезаешь?
— Нет, я никогда этого не говорил. По сути, я создаю новое доверие. То, над которым у меня будет больше контроля.
— Таким образом, вы двое сможете развестись и вернуться к нормальной жизни, — добавляет Мэтью.
— Точно, — говорит Уолт.
Именно это слово, кажется, вибрирует внутри меня, как живое существо, которое я только что случайно проглотила. Это наполняет мой желудок, заставляя его сжиматься от беспокойства.
— Когда траст будет аннулирован и распущен, я также хотел бы выплатить тебе единовременную сумму, Элизабет. Сумма достаточно большая, чтобы ты могла сразу купить квартиру в городе, а не арендовать ее.
Развод и единовременная выплата — решение всех его проблем.
Я понятия не имею, почему я смаргиваю слезы. Все, что я знаю, это то, что я благодарна, что стою достаточно далеко от него в тускло освещенной библиотеке, чтобы он не мог понять, насколько эта новость потрясла мой мир.
Кажется, для меня это откровение, а для Уолта — пустая болтовня, как будто он потрудился сказать это только сейчас, потому что Мэтью спросил об этом. В его голосе нет чувства срочности, нет понимания того, насколько сильно каждое из этих заявлений может изменить мою жизнь.
Мэтью смеется и протягивает свой стакан виски, чтобы кивнуть Уолту.
— Я должен был знать, что ты найдешь способ выпутаться из этой передряги рано или поздно. А теперь выпей, потому что у меня есть еще одна причина, по которой я зашел. — Он поворачивается ко мне. — Я пытался связаться с вами, ребята, потому что Надежда хотела, чтобы я пригласил вас на открытие выставки артиста, которого она представляет. Это сегодня вечером. Началось примерно тридцать минут назад.
Он смотрит на меня, ожидая ответа.
Я нахожусь в густом тумане, слишком поглощенная всем, что только что сказал Уолт, и едва могу кивнуть в ответ. Конечно, я хочу пойти на открытие. Это просто то, что мне нравится делать обычно.
Мэтью допивает остатки своего напитка.
— Хорошо. Тогда пошли.
Я съеживаюсь, глядя на свою одежду для отдыха.
— Дай мне десять минут, чтобы надеть какую-нибудь приличную одежду.
— Думаю, ты прекрасно выглядишь, — добавляет Уолт с загадочной улыбкой.
Кажется, я не могу ответить ему тем же, прежде чем спешу в свою спальню, уже мысленно просматривая свой шкаф с одеждой, хватаясь за эту задачу и надеясь, что это отвлечет меня от разговора, который мы только что вели в библиотеке.
Галерея Штейн находится в Челси, прямо рядом с Хай-Лайн. Я не была в галерее целую вечность, с первого года обучения в RISD, когда я приехала в Нью-Йорк, чтобы посмотреть коллекцию в качестве классного задания.
Помещение двухэтажное, с черными решетчатыми окнами, простирающимися от тротуара до крыши. Крупногабаритная промышленная входная дверь открывается по оси, так что в такие вечера, как этот, когда в Нью-Йорке хорошая погода, она может оставаться открытой, смешивая внутреннее и наружное пространство. Место переполнено, приглашенные гости и пресса высыпают на улицу перед современным пространством.