Безрассудный (ЛП)

— Я говорю серьёзно. То есть, я думаю, что именно это я и имею в виду.
— Ты думаешь, что именно это и имеешь в виду? — эхом отозвался Ной.
Адам серьёзно кивнул.
— Я не знаю, что такое любовь, но знаю, что то, что я чувствую к тебе, никогда не чувствовал к другому человеку – никогда. Так кто скажет, что это не любовь?
— Я не знаю, — сказал Ной. — Может, и так.
— Так, может быть, я люблю тебя?
Ной покачал головой, на его лице появилась глупая ухмылка, когда он наклонился через консоль так, что они оказались нос к носу.
— Тогда, может быть, я тоже тебя люблю.
ЭПИЛОГ
Ной
— Знаешь, когда ты сказал, что прикуёшь меня к кровати, если я попытаюсь уйти, я подумал, что это просто слова одержимого, — со смехом сказал Ной, дёргая за металлические звенья кожаных наручников на запястьях и лодыжках, привязывающих его лицом вниз к четырём углам кровати Адама.
Его смех быстро перешёл в стон, когда Адам провёл губами от линии волос вдоль позвоночника. Ной зашипел, когда Адам впился зубами в самую мягкую часть задницы, гадая, останутся ли потом следы от зубов. От этой мысли его член запульсировал, и он потёрся о простыню. Ной любил, когда оставались доказательства.
— Одержимого? — пробормотал Адам. — Я совсем не такой.
Ной не успел уличить его в очевидной лжи, как Адам провёл языком по его яйцам, посасывая их, прежде чем раздвинуть ягодицы и провести языком по его дырочке. Черт, это было так приятно.
У Ноя перехватило дыхание.
— Ты знаешь, что мне всё равно нужно уехать, верно? Твой отец заплатил целое состояние за то, чтобы я поехал в это сверхсекретное место подготовки ниндзя для начинающих наёмников. Я не могу отказаться. Это часть его плана.
Томас не лгал, что Ной получит надлежащее обучение. За последние шесть месяцев он занимался с персональными тренерами, инструктором по боевым искусствам, провёл много часов в тире и даже прошёл псевдо-спецназовский курс подготовки с кучкой чересчур мускулистых типов, которые просто хотели почувствовать себя «настоящими» копами.
— Ты успеешь на свой самолёт, — пообещал Адам, приподнимаясь, чтобы накрыть собой Ноя, его твёрдый член плотно прижался к его входу. — Но ты поднимешься на борт с моей спермой внутри.
От слов Адама Ной упёрся в матрас и застонал от разочарования, не получая облегчения.
— Адам...
Его имя прозвучало мольбой, но она осталась без ответа. Ной хорошо знал, что Адам ненавидел, когда он уезжал, будь то на пять часов или на пять дней. Адам дичал, когда они были в разлуке. Его братья находили это забавным. Ной притворялся, что его это раздражает, но в глубине души... ему это чертовски нравилось.
Он всегда так его наказывал. Этот разочаровывающе медленный односторонний трах, который продолжался до тех пор, пока Адам не решал, что всё забыто и что Ной заслужил свой оргазм.
— Я люблю тебя таким, — сказал Адам. — Голым. Беспомощным. Полностью в моей власти.
Ноя охватило тёплое чувство. Адам часто использовал слово «любовь». Так часто, что Ной начал верить, что это правда. Тем не менее, они не говорили об этом, не копались и не рассматривали это слишком пристально. Для этого не было причин. Их отношения работали. Просто работали.
— Ты не можешь просто привязывать меня к кровати каждый раз, когда я делаю что-то, что тебе не нравится, — укорял Ной, дыхание сбилось, когда Адам одним толчком вошёл в него.
— О, мы оба знаем, что это неправда, — пропел Адам на ухо Ною. — Я могу делать с тобой здесь всё, что захочу. Помнишь? Это было твоё правило.
Пальцы Ноя подгибались, каждое нервное окончание искрилось от удовольствия, когда Адам лениво использовал его, трахая, вращая бёдрами, едва двигаясь.
Ной повернул голову в сторону, вырвался ещё один стон, после чего он сказал:
— Хорошо, правда. Но я не говорил, что ты можешь затаскивать меня в спальню каждый раз, когда я делаю что-то, что тебе не нравится.
 
Адам прикусил мочку уха, а руками скользнул под грудь Ноя и обхватил его за плечи, удерживая его на месте, чтобы он мог войти ещё глубже.
— Тогда тебе следовало быть более конкретным. Сейчас уже поздно что-то менять.
Ной не хотел, чтобы Адам останавливался. На самом деле, ему нравились пещерные методы решения проблем Адама, даже если его решение обычно сводилось к тому, чтобы затащить Ноя в ближайшее пустое пространство и трахнуть до потери сознания.
Было что-то такое в том, чтобы быть – как выразился Адам – полностью в его власти. Знать, что руки, которые убивали без малейшего сожаления, теперь держат его в тисках, чтобы трахать сильнее. Что тело, созданное для эффективности его убийств, наваливается на него, проникая глубоко внутрь, желая оставить как можно больше следов, чтобы показать миру, что Ной принадлежит ему.
Двойственность их жизни никогда не перестанет удивлять Ноя. В одну минуту они находились на ужине, где всё ещё шептались о пожаре и скандале, разразившемся вскоре после него. В следующую минуту Адам собирал свой набор для убийства, а Ной читал ему досье на цель.
Адам был прав. Ничто на них не сваливалось. Каллиопа продолжала следить за делом, прислушиваясь к разговорам полицейских. Копы всё ещё не знали, кто убил двадцать педофилов, но стало ясно, что они думали, что дело замяли сами.
Статус Малвейни стал для Адама защитой. А Ной принадлежал Адаму. Это знание было пьянящей штукой. Быть неприкасаемым. Это делало Ноя безрассудным. Черт. Это делало его опасным. Гораздо опаснее, чем обучение наёмников Томаса. Потому что Адам сделает всё, чтобы защитить Ноя. Что угодно. Он был как злобный дворовый пёс, а Ной держал его на поводке.
Кроме спальни. Там – никогда. В постели Ной мог позволить себе всё, позволить Адаму принимать решения, позволить ему делать всё, что он захочет. А в тот момент он явно хотел просто использовать его для своего удовольствия. И он использовал. Адам крутил бёдрами, его движения становились все быстрее и жёстче. Его дыхание резко вырывалось и доносилось до ушей Ноя, когда он бормотал:
— Черт, как же с тобой хорошо.
Ной закрыл глаза, наслаждаясь трением простыней о его член и полнотой Адама в нём, зная, что он получит своё, как только Адам кончит. Ещё несколько толчков, и Адам прижался лбом к плечу Ноя, его тело дёрнулось, когда он кончил с резким криком.
Прошло несколько минут, и Адам выскользнул из Ноя, освободив его лодыжки от пут. Но только лодыжки. Он втянул воздух, когда Адам приподнял его бёдра.
— Раздвинь для меня ноги.
Ной сделал то, что просил Адам, и с его губ сорвался тихий стон, когда Адам обхватил рукой ноющую эрекцию Ноя. Без всяких поддразниваний. Адам дрочил его член долгими, эффективными ударами, пока за веками не замелькали искры.
— О, черт, я уже так близко. Не останавливайся. Пожалуйста.
— Ты слишком последовательный, — пробормотал Адам, проникая тремя пальцами в его смазанную дырочку, нащупывая крошечный пучок нервов и массируя его.
У Ноя закипала кровь, всё его тело покрылось испариной.
— О, боже. Да. Продолжай, блядь, продолжай делать это. Пожалуйста, Адам. Блядь. Да. Да.
И тут он сильно кончил, такой оргазм, от которого его зрение потемнело, а душа на время покинула тело. К тому времени, как Ной смог собрать воедино связные мысли, Адам освободил его от ограничителей и перевернул на спину, нависнув над ним.
— Что ты делаешь? — спросил Ной, забавляясь.
Адам усмехнулся.
— Проверяю, не впал ли ты в кому. Ты выглядел немного... не в себе.
Ной закатил глаза.
— Ты делаешь это со мной каждый раз, когда я уезжаю. Когда я поехал на встречу с мамой, я три дня не мог сидеть. Знаешь, как неловко было, когда женщина, которая меня родила, спрашивала, почему я морщусь каждый раз, когда сажусь?
Адам усмехнулся.
— Если я правильно помню, это ты хотел, чтобы тебя отшлёпали перед отъездом. Ты сказал, чтобы было больно. Твои слова, не мои.