Безрассудный (ЛП)

— О, боже, прекрати, — сказал Ной сквозь смех, закрывая половину лица рукой. — Ты меня смущаешь.
— Я знаю. Ты покраснел, — сказал Адам, откинувшись назад, чтобы лучше рассмотреть Ноя.
Ной снял солнцезащитные очки, бросив их на стол. Адам увидел, как люди подоставали телефоны, включив камеры, и понял, что они не смогут устоять, чтобы не запечатлеть их двоих и то, какими влюблёнными они выглядят.
На мгновение Адам пожалел, что не способен полюбить кого-то. Если бы он мог хоть кого-то полюбить, то это был бы Ной. Только Ной. Но он не мог. Он мог только защищать его, баловать и кормить блинами и удовлетворять оргазмами. Адам надеялся, что этого будет достаточно. Он надеялся, что Ной никогда не передумает, потому что, по правде говоря, не собирался его отпускать. Он не мог. Он уже предупредил Ноя. И надеялся, что тот принял предупреждение всерьёз.
— Будь готов к новому шквалу подписчиков и тегов в Instagram, — пробормотал он, не глядя на любителей папарацци.
— Почему они ловят нас только тогда, когда я выгляжу как смерть, а ты – как секси? — спросил Ной.
— Во-первых: ты всегда сексуальный, а во-вторых: потому что у меня есть привычка кормить тебя, когда тебе грустно.
— Ты всё ещё будешь хотеть меня, если я буду толстым и счастливым?
Адам снова ухмыльнулся, засунул в рот сразу целый кусок бекона, прожевал и проглотил, после чего сказал:
— Мы будем толстеть вместе.
Ной рассмеялся.
— Я бы, может, и согласился, но, думаю, твои фанаты будут в истерике.
Улыбка Адама померкла, когда он наклонился поближе.
— Да пошли они. К черту всех, кроме тебя. Твоё мнение — единственное важное. Так что не меняй своего мнения обо мне. Хорошо?
В голосе Адама трудно не услышать угрозы, но взгляд Ноя был твёрд, когда он сказал:
— Я никуда не уйду.
Адам снова откинулся на спинку кресла.
— Хорошо.
Они закончили есть, и Адам оплатил счёт. В дороге Ной синхронизировал свой телефон с аудиосистемой «Ленд Ровера» и поделился с Адамом своей любовью к музыке восьмидесятых, и радовался, когда тот узнавал песни.
— Мой отец большой поклонник музыки восьмидесятых. Он вырос на ней, и мы тоже, — сказал Адам.
Ной улыбнулся.
— Моя приёмная мама, Лесли, любила всё из восьмидесятых. Одежду, макияж. У неё были светлые волосы, уложенные волнами на макушке. Так же, как на её фотографии в школьном альбоме. Она познакомила меня с поп-музыкой и музыкальными группами. Майкл Джексон и Тиффани. Poison. Бон Джови. Я любил бывать у неё дома. Там всегда были вечеринки. Торт на завтрак, неожиданные поездки на пляж, пропуск школы, чтобы остаться дома и смотреть фильмы.
— Почему ты не остался с ней? — спросил Адам.
Ной посмотрел в окно.
— Она умерла. Передозировка наркотиков. Она пристрастилась к таблеткам. Оксикодон, морфин, фентанил. У неё было биполярное расстройство, но до последнего никто не знал. Они сказали, что Лесли занималась самолечением. Я был слишком мал, чтобы заметить, насколько она была не в себе, мне едва исполнилось двенадцать. Я просто думал, что она весёлая, понимаешь?
Адам взял Ноя за руку и сжал. Адам на самом деле сильно усложнил жизнь Ноя, когда убил его отца. Может быть, Томасу стоит обратить более пристальное внимание на сопутствующий ущерб, который они оставляли после себя. Дети не виноваты в том, что их родители были чудовищами.
Въезжая на подъездную дорожку к дому Адама, у Ноя разбегались глаза при виде роскошного поместья с огромным гаражом и раскидистыми садами.
— В этом доме живёт один человек?
Адам усмехнулся.
— Теперь да. Какое-то время в нём жили я и мои братья, три очень специализированные няни, четыре домработницы, повар, инструктор по боевым искусствам, иногда эксперт по оружию, а однажды даже профессиональный метатель ножей.
— Твой отец основал школу-интернат для убийц, — размышляет Ной.
Адам никогда не задумывался об этом. У него определённо было странное воспитание, но, как сказал Ной, он не замечал этого, пока это не стало очевидным.
— Что-то вроде этого.
Адам взял Ноя за руку, а потом толкнул входную дверь. Они прошли всего около десяти шагов, когда Ной замедлился, вертя головой по сторонам, рассматривая сводчатые потолки и богато украшенную мебель.
 
Адам потащил его за собой.
— Так странно, что можно просто войти в такое большое место без стука или разговора с администратором на ресепшне. Сколько ты платишь за электричество? Как здесь вообще можно ориентироваться? Есть ли здесь карта, как в торговом центре или как в книгах о Гарри Поттере? Разве это не пугает тебя? Кто-то может жить в этом доме неделями, а ты даже не узнаешь об этом. Это тебя не пугает? Это место выглядит как дом с привидениями. Как ты думаешь, здесь обитают привидения? Ты когда-нибудь видел призрака?
Адам усмехнулся над бессвязным бредом Ноя, не потрудившись ответить на вопросы, так как, похоже, ему не требовался его ответ.
— У тебя два бассейна? Кому нужны два бассейна в одном доме? Твой отец живёт один. Он что, по утрам встаёт, смотрит на один бассейн, говорит: «Не, не этот», и идёт к другому? И две кухни? И кухня на улице? Что можно делать на открытой кухне? Запекать индейку у бассейна? Это что, поле для гольфа?
Адам засмеялся.
— Здесь есть и дорожка для боулинга. И тир.
— Заткнись, — изумился Ной.
— Ты можешь в любое время пользоваться любой частью дома. Это и мой дом тоже.
Ной покачал головой.
— Нет, спасибо. Дом слишком огромный. Он вызывает у меня тревогу, как будто я заблужусь и буду навечно обречён бродить по коридорам, пытаясь найти выход.
Адам обхватил Ноя сзади, когда они смотрели на самый большой из двух бассейнов.
— Как я раньше не замечал, какой ты странный?
Ной повернул голову, глядя на него сверху.
— У твоего отца есть тир... в доме... а я странный? Может, ты просто баловень?
— О, я точно такой. Это моя работа. Адам Малвейни, избалованный младший сын Томаса Малвейни. Бывшая модель, ставшая неприкаянным плейбоем. Спал с актёрами и богатыми мальчиками, разбивал машины и тратил деньги на всякую ерунду.
— Похоже на очень тяжёлую жизнь, — размышляет Ной.
Адам не успел ответить, как раздался голос.
— Адам.
Он обернулся на голос отца, увлекая за собой Ноя. Его отец был одет в брюки и белую оксфордскую рубашку с закатанными рукавами, открывая мускулистые предплечья. Даже в возрасте около пятидесяти лет отец Адама был привлекателен: серебристо-чёрные волосы, серые глаза и загорелая кожа. Он остановился, когда увидел Ноя.
— Папа. Это Ной.
Томас перевёл взгляд на Ноя, затем снова на Адама.
— Ты не сказал мне, что приведёшь кого-то с собой.
— Я сказал Аттикусу. И это не просто кто-то. Это Ной. Я говорил тебе о нём.
Его отец бросил ещё один недовольный взгляд на Ноя, затем повернулся.
— Пойдём. Ты и так опоздал. Ты должен был быть дома ещё час назад.
Адам стоял, моргая, потрясённый грубостью отца. Что, черт возьми, с ним такое? Он бросил взгляд на Ноя, который выглядел опечаленным небрежным отказом отца, но при этом он как будто ожидал этого. Тем не менее, Ной сжал руки Адама, всё ещё обнимавшие его талию.
— Нам, наверное, стоит пойти. Если только ты не думаешь, что мне лучше подождать здесь?
— Нет. У тебя есть полное право быть здесь. Я не знаю, в чём проблема отца, но это его проблема, а не наша.
Встречи всегда проходили в закрытой комнате внизу, попасть в которую можно только с помощью клавиатуры на двери. Его братья уже собрались. Аса и Ави расположились за большим столом, а Арчер, Август и Аттикус сидели в креслах. На доске было прикреплено несколько фотографий, только лица.
Когда они вошли, все взгляды обратились к Ною. Никто из них не выглядел удивлённым, так что Аттикус, должно быть, уже сообщил, что Адам привезёт его.
— О, теперь нам разрешено приводить сюда незнакомцев? — спросил Аттикус. — Ты бы никогда не спустил сюда Кендру, а мы были вместе три года.