Безрассудный (ЛП)

— Ты нюхаешь меня? — сонно спросил Ной.
Адаму нравился голос Ноя, не слишком высокий, не слишком глубокий. Всё в Ное нравилось ему.
— Да.
Адам почувствовал, как тело Ноя затряслось от смеха.
— Ты такой странный.
Адам усмехнулся, хотя Ной не мог этого видеть.
— Другие люди считают меня очаровательным.
Ной потянулся, повернул голову, чтобы посмотреть на Адама, но не сделал попытки покинуть его объятия.
— Но ты также сказал прошлой ночью, что другие люди не знают тебя настоящего, так что...
Адам с минуту размышлял над этим, прежде чем сказать:
— Значит, ты думаешь, что люди находят меня очаровательным только потому, что не знают меня, а ты не находишь меня очаровательным, потому что знаешь? — Адаму не нравилась мысль, что он не нравится Ною, но он мог стать тем, кем захочет Ной. — Ты хочешь, чтобы я был фальшиво-очаровательным или настоящим?
Ной вздохнул и перевернулся лицом к Адаму, пока они не оказались нос к носу на его подушке.
— Нет. Думаю, мне нравится, какой ты странный.
— Мне нравится твоё лицо, — сказал Адам, проводя рукой по веснушкам Ноя. — Твои звёздочки исчезли.
— Мне жаль.
— Не стоит. Мне нравятся твои веснушки. Это было первое, что я заметил в тебе.
Ной горько усмехнулся.
— А я-то думал, что это пистолет в моей руке.
— Не, я привык к тому, что люди наставляют на меня оружие. Я не привык к желанию поцеловать этих людей.
— Ты хотел меня поцеловать? — спросил Ной.
Адам лизнул кончик носа Ноя.
— Я хотел, чтобы ты вышел с того склада живым, чтобы я мог в конце концов поцеловать тебя.
Ной изучал лицо Адама, словно пытаясь понять, не лжёт ли он, затем едва уловимо поцеловал Адама в губы. Что-то вспыхнуло в Адаме. Он перевернул Ноя так, что тот оказался под ним, сцепив его руки за голову, и раздвинул бёдра Ноя своими. Когда Ной издал хныкающий звук под ним, Адам отстранился.
— Слишком для тебя?
Адам начал отодвигаться, когда Ной переплёл их пальцы, обхватив ногами бёдра Адама, чтобы тот не мог никуда деться.
— Я не говорил останавливаться.
На этот раз Адам изучал лицо Ноя в поисках любого признака, что он не шутит, но Адам потерялся, глядя в глаза Ноя. Раньше он никогда не понимал этой фразы, но теперь понял. Глаза Ноя были не просто карими, в них были вкрапления зелёного и золотистого, заметные даже в тусклом свете трейлера.
Когда Адам снова захватил рот Ноя, его поцелуй был жадным и поглощающим, как будто он не мог насытиться. Потому что Адам не мог. Ему нравилось, что Ной лежал под ним, как заложник под его весом, оставляя Адаму свободу делать всё, что он хочет.
Ною это тоже нравилось. Он застонал, когда Адам прикусил его губу, бёдра Ноя выгибались навстречу, словно он не мог ничего с собой поделать. Адам чувствовал, как он напрягся от их поцелуя. Как и прошлой ночью. Неужели это было только прошлой ночью? Казалось, что время вокруг Ноя расплывается, словно он был под кайфом. Возможно, он был под кайфом, а Ной – его наркотик. Если так, то он уже подсел.
Он крепче сжал пальцы, покачивая своими бёдрами навстречу Ною, их эрекции соприкасались друг с другом, и лишь хлопок был между ними. Адам отстранился, прикусив мочку уха Ноя.
— Если я не остановлюсь, всё станет грязным.
— Плевать. Не останавливайся. Заставь меня кончить, — прохрипел Ной.
Адам не смог сдержать почти дикий звук, сорвавшийся с его губ. Он отпустил Ноя, быстро снял с них нижнее белье. Как только они оказались кожа к коже, Адам поймал оба запястья Ноя в свою руку, а другой обхватил его плечо, удерживая Ноя на месте.
Раньше Адаму никогда не хотелось ничего, кроме быстрого траха и так же быстро уйти, но это, скольжение друг о друга, задыхающийся и стонущий под ним Ной, заставляло его взорваться быстрее, чем когда-либо в сексе. Особенно, когда Ной начал говорить – действительно бессвязно болтать, ведя его как дорожная карта, по которой Адаму нужно следовать.
— О, блядь. О, боже. Не останавливайся, вот здесь. О-о да, как же хорошо. Сильнее. О... блядь. Да. Да. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.
 
Каждое слово, сорвавшееся с губ Ноя, подталкивало Адама всё ближе. Он пытался удержать свою кульминацию, пока Ной не доберётся до неё первым, но долго он не продержится.
— Адам, — прохрипел Ной, целуя его губы, и застонал в губы Адама, когда кончил. Этого хватило с лихвой, чтобы подтолкнуть Адама к краю. Он толкнулся в Ноя ещё несколько раз, сильнее сжимая запястья Ноя, выплёскиваясь, когда наслаждение увлекло его за собой.
Отпустив наконец запястья Ноя, они оба всё ещё тяжело дышали. Адам прижался лбом ко лбу Ноя.
— Ты много говоришь.
Ной покраснел.
— Прости, видимо, я забылся...
Адам поцеловал его.
— Это самая горячая, блядь, вещь на свете. Никогда не останавливайся.
— Хорошо, — произнёс Ной, переводя дыхание.
Адам скатился с него и уставился на доску убийств над головой. Адам чуть не забыл.
— Итак, в какой заговор ты пытаешься втянуть свою великолепную голову?
Ной сел, схватил полотенце, вытерся и бросил его Адаму, который сделал то же самое. Как только они привели себя в порядок, Адам притянул Ноя к себе, так что они оба смотрели в потолок.
— Ты можешь рассказать мне, потому что я не перестану спрашивать, а когда я не получаю то, что хочу, одним способом, я получаю это другим. Я бы предпочёл услышать это от тебя.
— Ты говоришь как сумасшедший.
Лицо Адама исказилось в выражении неверия.
— Я и есть сумасшедший. Я убиваю людей. Помнишь?
— Общественные работы, помнишь? — ответил Ной, покачав головой.
Адам усмехнулся.
— Колись. Что ты делаешь? Хватит меня отвлекать. В чём ты участвуешь?
Ной глубоко вздохнул, выдохнул и закусил нижнюю губу. Адам сцепил их пальцы, сжав, как он надеялся, в ободряющем жесте. Ной отвёл взгляд.
— После того, как ты показал мне видео... моего отца и того мальчика… — Ной шумно сглотнул. — Я начал вспоминать всё. Воспоминания о том времени, когда я был моложе, намного, черт возьми, моложе...
Адам снова сжал его руку.
— Он причинил тебе боль.
Это был не вопрос.
— Да. Я не помню всего. Я не могу... Если вспомню, то сойду с ума. Понимаешь?
— Вот почему ты принимал эти таблетки. Чтобы держать воспоминания в узде?
Ной посмотрел на Адама и кивнул.
— Иногда быть под кайфом – это единственный способ удержать их. Мне не нравится быть под кайфом, я просто ненавижу вспоминать. Всё было проще, когда я не помнил.
Адам мог только кивнуть. Он знал, каково это, когда ужасы твоего прошлого просачиваются сквозь трещины в твоей броне, как какой-то токсичный газ, отравляя твои мысли.
— Мне жаль, — сказал Адам, с удивлением обнаружив, что это не просто бессмысленная банальность, произнесённая потому, что общество диктует её в качестве надлежащего ответа. Адам говорил серьёзно. Он не хотел стать причиной страданий Ноя.
— Я заставил тебя. Адам, ты мог запросто убить меня. Ты давал мне шанс уйти. Я отказался. Никто не виноват, кроме меня.
— Я всё ещё сожалею. Но почему твой отец в центре доски? Честное слово, он точно мёртв. Это было не так кроваво, как я надеялся, но он мёртв.
Ной покачал головой.
— Я знаю. Я тот, кто нашёл его. Помнишь?
Боль пронзила грудь Адама. Он сделал это. Травмировал Ноя, когда тому едва исполнилось десять лет.
— Ага.
— Он был не единственным.
Адам перевёл взгляд на Ноя.
— Что?
Ной плотно сжал губы в мрачную линию.
— Мой отец был не единственным, кто... делал что-то со мной. Были и другие. Друзья. Незнакомцы. Я вспомнил лица пятерых. Другие просто наблюдали в тени.
Ярость Адама вспыхнула мгновенно, словно керосиновая спичка. Перед глазами появилась красная пелена. Он отпустил руку Ноя, ударив кулаком в подушку.
— Нужно было медленно убить этот кусок дерьма. Я должен был копнуть глубже.
Адам от гнева дрожал, кровь эхом отдавалась в ушах. Ему хотелось бить. Убить. Разорвать на куски. Он был тикающей бомбой, и если он не выберется оттуда, он сорвётся на Ноя, а ему не хотелось, чтобы Ной увидел его таким.