Восьмой (СИ)

— Рассказывай уже, не успеешь добежать, догоню!
— Пять месяцев уже прошло, — обреченно выдохнул он.
— Ага, — протянула она, — вот и понятно, чего это ты столько времени как в воду опущенный ходишь.
Алла сглотнула, снова поняв, как нелегко было ему всё это время. Не знать, из-за чего она так поступила, и почему всё время, что прошло после их возвращения с острова, она отталкивала его раз за разом. Он же, увидев её смятение, протянул руку, сжал её ладонь, словно говоря — всё будет хорошо.
— Ладно, ладно, не втягивай так голову в плечи, жить будешь, — фыркнула Дарья Никитична, ставя на стол тарелки, полные пельменей. — Вот, угощайтесь, ещё чай заварю сейчас. Кстати, всё вот интересно, Алла, а сколько тебе лет?
— Тридцать пять, — теперь уже она втянула голову в плечи, считая, что это будет в глазах матери её парня минусом.
— А, ну я примерно так и подумала. Хотя на вид лет так двадцать восемь или двадцать девять, — надо же, Аркадий, похоже, весь в мать, такой же комплимент она услышала от него очень давно, ещё в первый день их знакомства.
— А… — протянула Алла, — а вы разве не будете против? У нас разница в возрасте большая же?
— Чего ты так всё боишься, — рассмеялась женщина, — вон, Боря меня лет на десять старше, и ничего, вон, двух детей вырастили. А ещё ты мне кого-то напоминаешь…
— Просто я, — она шмыгнула, — наверно и родить уже не смогу… — Хотя она, конечно, помнила, что после аборта, который заставил сделать первый муж, она и так, по словам врачей, не могла иметь детей…
— Это всё отговорки, — махнула рукой та, ставя на стол кружки с чаем, — можно и усыновить, удочерить, да и какие твои годы, читала как-то, что одна вообще в возрасте восьмидесяти лет родила. Так что времени полно! Ну, я пойду, пообщайтесь тут, а то вижу, голодные, ужас.
Алла посмотрела на тарелку, снова сглотнула, но уже от осознания, что очень голодна, толком пообедать не успела сегодня, да и завтрак был скудным. Аркадий взял баночку сметаны, от души зачерпнул ложкой и плюхнул в её тарелку.
— Приятного аппетита, — пожелал он, с улыбкой наблюдая за тем, как она принялась есть.
— Спасибо, — ответила она.
Было очень вкусно и не только потому, что она сильно проголодалась, но и потому, что готовить его мама очень даже умела. Она даже и не заметила, как всё съела, с некоторым разочарованием уставилась на пустую тарелку. Но Аркадий усмехнулся и отдал ей свои. Ещё раз благодарно взглянув на него, Алла с удовольствием съела и их.
— Надо бы поблагодарить Дарью Никитичну, — произнесла она, отдавая Аркадию тарелки, которые он тут же принялся мыть, — очень вкусно, теперь прямо с ног валюсь.
— Сейчас ещё чай попьем, — улыбнулся он, — правда, я уже давно привык чай на балконе пить.
— А там не холодно будет? Зима же на дворе.
— Если хочешь, можем и тут его выпить, я просто куртку надеваю и пью там.
Через несколько минут они стояли на балконе с кружками и в теплых куртках.
— Я даже и не ожидала сегодня утром, что этим вечером будет так хорошо, — вздохнула она, прижимаясь к его плечу.
— Да и я тоже, — он поцеловал её в висок, заставив закусить губу. — Когда сегодня днем пришел с нашей встречи домой, уже остыл, да и попытался разобраться в своих чувствах к тебе. И понял, что те слова, что сказал тогда, те эмоции были направлены не на тебя. А твой поступок. Да, поступок глупый, да и другие твои поступки, что были потом, тоже, надо сказать, были глупыми… — Он помолчал немного и продолжил. — Но я поставил себя на твое же место, попытался понять, что могла тогда почувствовать ты. А когда понял и осознал, то понял и другое — я тебя люблю, Алла. Всем сердцем и всей душой. Ты веришь мне? — Он посмотрел ей в глаза, Алла же молча кивнула.
В её взгляде не было никакого недоверия, словно она чувствовала тоже самое. Он улыбнулся, притянул её к себе и поцеловал. А когда он оторвался от неё, улыбалась уже она, счастливо и безмятежно.
Они ещё долго стояли вместе, с уже опустевшими кружками, наслаждаясь тишиной и покоем, наблюдая за медленно плывущими по неторопливо темнеющему небу облаками.
 
— Уже, наверно, поздно, — неуверенно протянула она, не желая прерывать всё это, — мне, наверно, домой пора?
— Оставайся, — улыбнулся Аркадий. — Зачем тебе уходить?
— Надо, — вздохнула она, — как твои родители отнесутся к тому, что я тут вот только познакомилась с ними и сразу же у тебя остаюсь?
— Об этом стоит их спросить, да и почему ты думаешь, что они прямо уж против будут?
— Так, молодежь, — балконная дверь открылась, вышел Борис Леонидович, тоже в теплой куртке, — нам с Дашей надоело уже вас подслушивать. Оставайся, Алла, чего переживаешь, против не будем. Тем более, у Аркадия своя комната, да и пижамой поделится, не жадный он. И давайте уже отсюда, дайте покурить спокойно, а то всё жду и жду.
В подтверждение слов отца Аркадия, Дарья Никитична тоже была не против того, чтобы Алла осталась у них. Более того, на целый час она оккупировала её, и та, словно зачарованная, долго разговаривала с ней. Узнав, как часто не везло ей в личной жизни и что родители её лет пять назад умерли, оставив совсем одну, Дарья Никитична крепко обняла Аллу, приговаривая:
— Ну ничего, девочка, ничего, Аркадий тебя в обиду не даст. Он, конечно, оболтус тот ещё, но хороший, надежный. Да и на нас рассчитывать можешь.
Алла же молчала в её объятиях, понимая, что все слова сейчас лишние. Ей хотелось многое сказать этой добродушной женщине, рассказать, каким заботливым и внимательным был Аркадий всё то время, что они общались. Но вместо этого она продолжала молчать, просто чувствуя, что теперь её приняли в эту семью. Вот так вот быстро, за несколько часов. Порой знаешь человека годами и не знаешь при этом его совсем. А тут так вот быстро.
— Мам, ну отпусти уже Аллу, — протянул её мужчина. — А то она уже вон, засыпает на ходу. Да и время уже почти полночь.
— Да, идите, а то засиделись мы тут чего-то, — улыбнулась она.
— Красная пижама?! — Алла еле сдерживала смех. — Ну, я всё понимаю, но такая приверженность красному цвету, — она так и не смогла сдержаться, рассмеялась.
— Я же и говорю, началось всё как спор с друзьями, а теперь вот самому красный цвет нравится. Но только не тогда, когда он в светофоре.
Алла покрутила в руках одежду, понимая, что и ей уже сильно нравится красный цвет. Облачилась в выданную ей красную пижаму, правда, пижамные штаны были черными, и почти было утонула в ней, хоть ростом они были одного, но вот размером одежды Аркадий был всё таки больше. Но жаловаться или сокрушаться не было желания. Потому что внутри разливалось тепло от осознания того, что он рядом с ней, теперь уж навсегда.
— Жаль, конечно, что в квартире мы не одни, — шепнул он ей на ушко, снова заставляя закусить губу и чувствовать разбегающиеся мурашки, — нельзя заняться некоторыми глупостями.
— Ещё будет время, будет.
— У нас с тобой ещё очень много времени, любимая.
И как же сладко было засыпать на его плече, даже безо всяких там глупостей…
  
Глава двадцать четвертая. На следующее утро. Серьезный разговор
 
Алла проснулась от того, что Аркадий мягко перебирал её волосы.
— Ты мне так и не ответила тогда, пойдет ли мне такая длина бороды, — сказал тот, заметив её пробуждение. Он снова, как и тогда на острове, приставил прядь её волос к своему подбородку. — Или короче сделать? А вдруг… — тут он изобразил на лице ужас, — это плохая примета и всё так вышло именно из-за этого?! Чур меня, чур!
— Ты невыносим! — Алла рассмеялась и отобрала свои волосы у него. — И надо бы потише, а то родителей своих разбудишь.
 
Аркадий сел на кровати, довольно потянулся и ответил:
— Не бойся или не надейся, не разбужу. Они полчаса назад ещё уехали куда-то. И Нику утащили, хоть она и сопротивлялась.
— Да? А который час?
— Уже почти пол-одиннадцатого, — ответил Аркадий, кивнув на настенные часы.