Попутчики (СИ)
— А дядю Виля любит? — нахмурилась Виринея.
— Неа. Они всё время ругаются. Мама всё ворчит, а дядя Виль говорит, что за работу слова доброго не слышит. Только он помогает. Понимаешь? Он полезный! И добрый.
— Он плохой, — повторила волшебница.
— Ага.
— О чём он с тобой разговаривает? — не отставала Виринея.
— О разном, — растерялась Эрна. — Сказки рассказывает. Про маму говорит. Советы всякие даёт. С ним интересно!
— Какие советы? Чему он тебя учит?
— Да всякому, — ещё больше растерялась Эрна. — Ножики кидать научил. Правда, здорово?!
— В кого это вы кидали ножики?!
— Мама сказала, если будем в птичек и зверюшек кидать, она нам всыпет, — надулась Эрна, — а дядя Виль сказал, больно надо. Ни в кого мы не кидали. Он сказал, у меня хорошо получается!
Виринея глубоко вздохнула. «Добрый дядя» совсем заморочил девочке голову.
Ещё несколько лет и она будет верить его словам больше, чем самому Заступнику.
— Пойдём-ка, милая, — обняла она Эрну за плечи. — Я покажу тебе, чем на самом деле занимается твой дядя.
— Он будет ругаться, — неуверенно запротестовала девочка. — Он говорит, за людьми нехорошо подглядывать.
— Ничего, — заверила её волшебница. — Зато ты узнаешь, в чём ему помощь нужна.
— А это очень страшно?
— Но ты же не боишься? Ты ведь большая девочка?
* * *Им пришлось провести в Корбиниане ещё один день. Пока Арне искал «чудовище», пока они с мужчинами судили и рядили, куда оно делось и почему утащило именно Магду. Тощий прыщавый паренёк, который помогал мельницу засыпать зерно, предположил, что чудовище в темноте перепутало «госпожу Бертильду» с прекрасной девой, на которых они, ясное дело, особенно падки. Она же благородная! Его предположение сперва высмеяли, но после местный бондарь высказал общее мнение, что на месте чудовища тоже предпочёл бы такую вот бабу в самом соку юной деве, будь она сколько угодно прекрасная и благородная. Арне, ещё не утративший юношеской привычки краснеть, потребовал прекратить такие речи и отнестись к благородной даме со всем уважением.
Гоззо осторожно отвёл его в сторону.
— Вы, господин Арне, не серчайте, а только было ли чудище, а? Мало ли от кого она ушла? Бывает, припекает так, что и в сорочке сбежишь, а то и вовсе в чём мать родила. Лота говорит, сорочка рваная, так что через лес госпожа шла — это было, а вот чтоб от когтей следов — того не углядела.
Арне хотел возмутиться, потом передёрнул плечами.
— Я чудовище не видел, — «признался» он, мысленно обещая себе зайти в церковь и отмолить эту ложь. — Прибежал на крики… может, ей привиделось, а только она была напугана.
— Не нашего ума дело, — заключил Гоззо, — а только вы бы её домой отвезли, а? Пущай с ней её граф разбирается или откуда она там? Нехорошее с ней дело.
Арне кивнул. Гоззо был старым другом Вира и, пусть не знал, что бывший и нынешний шателены оборотни, понимал многое. Например, догадывался, что они исчезают из Корбиниана не просто так и не всегда по делам, о которых могли бы рассказать перед союзом баронов.
— Высплюсь — и отвезу, — пообещал Арне и выразительно покосился на второй этаж своего дома. — Скажи, чтобы Минна принесла мне поесть, когда проснусь.
Минной звали крестьянку, жену бортника, которая готовила и убиралась в господском доме. В отличие от Вира, Арне сам себя обиходить не умел, не тому его учили.
— Скажу, господин. И в дорогу еды соберёт.
— Лошадь пусть для госпожи найдут. И моего коня пусть подготовят.
— Сделаем, господин.
* * *В Фирмин Магда возвращалась верхом. Ехать было… непривычно. Когда-то давным-давно, когда она была дочерью рыцаря, её, конечно, учили ездить верхом. По-мужски, потому что дамского седла у них в замке не водилось. Но выучили едва-едва: лишних лошадей, которые не были бы заняты на более важных работах, в Лотарине не было. Позже… не приходилось. Потом, когда она… сошлась с бароном… он пытался вернуть Магду в рыцарское сословие. Ещё раньше, после её помощи Норе, он, в благодарность за помощь, отправил людей в Лотарин и добился от рыцаря Криппа грамот, в которых он признавал обеих своих дочерей и их потомство — хотя и не обещал им наследства. Тогда же он подарил Магде рыцарское платье в цветах её отца, голубое, в цвет верности сюзерену, с белым поясом, цвета чистоты и честности. А потом, после — он приглашал ведьму в замок и настаивал, чтобы она одевалась как полагается. Звал и на конные прогулки, и на охоту. Дарил одежду и даже украшения. Всегда понимающий, тут он не хотел видеть, как чужды его любовнице все эти рыцарские символы и занятия.
Словом, ездить верхом она умела. Но, как всякая ведьма, не любила, доверяя только ногам. Арне, оправившись и от ночных страхов, и от стыда, ничего не желал слушать. Она дочь рыцаря. Он сам рыцарь. Он обещал проводить её домой и он проводит. Это его долг и его право. Магде пришлось подчиниться. Они доехали до Вилтина — чтобы не вызывать вопросов, почему они свернули в сторону, — и заночевали в той самой деревне, которую когда-то грабил Увар по приказу Вира. Увар был зять Магды, муж её старшей сестры Агнеты — и главарь банды наёмников, которая подчинялась Виру.
Арне там почитали как бывшего наследника графа и в историю о женщине, спасённой между Вилтином и Корбинианом, поверили легко. Правда, ему пришлось пообещать, что возьмёт у отца людей, чтобы прочесать все окрестности, чтобы отыскать чудовище или разбойников или кто там напал на госпожу Бертильду. Но это потом, а сейчас им надо следовать в Тамн.
Выехав из деревни, они немного проследовали на юг, но, наконец, свернули на дорогу в Фирмин и въехали в Латгавальд к вечеру — к немалому изумлению всего народа. Прибежали Аццо, сын кузнеца, Уво-длинноногий из замка, Куно из кабака и его тёзка Куно-маленький, сын Креба, которому удалось всё-таки жениться, и все остальные дети, носившееся по деревне. Приезжий рыцарь был и силён, и статен, и пригож, а уж увидеть свою ведьму верхом — это ни в какие ворота.
Магда хотела идти к себе — она устала от людей, устала от людского внимания. Устала врать, но в дверях кабака тут показалась Рамона и решительно кивнула ведьме внутрь.
— Не спрашивай, — взмолилась Магда, усаживаясь за стол. Кабатчица поставила перед ней дымящуюся похлёбку, в которой плавали кусочки мяса.
— Всё так плохо? — усмехнулась Рамона.
— Не спрашивай, — повторила ведьма и принялась за еду. Голос её хрипел, руки дрожали.
— Подлечиться бы тебе, — покачала головой Рамона.
— До дома доберусь — и подлечусь, — пообещала Магда и устало прислонилась к стене.
— Ты ешь, ешь. Устала поди. Не зря хоть ходила?
Магда покачала головой.
— Зря, — призналась она. — Лучше бы я осталась дома.
— Ну, что же, нельзя, чтобы всё время везло.
— Твоя правда, — со вздохом согласилась ведьма.
— А знаешь, что о тебе в деревне говорят? — спросила Рамона.
— Откуда? — хмыкнула Магда, доедая похлёбку.
— Спорят, ты лесных духов уговорила или дом свой заколдовала. Люди заглядывали, ждали, когда ты вернёшься. Внутрь не пошли, а только видели, как день ото дня забор крепче, посреди двора навес появляется… как это ты умудрилась? Людей никого не видно, а двор чинится.
Ведьма криво улыбнулась, подбирая хлебом похлёбку. Вейма наводила на её дом морок… вернее, на людей, живущих поблизости. Вампиру это несложно — внушить ночью то, что люди увидят днём. Так действовал Липп, когда притворялся сыном бобыля-кузнеца. Вейма была даже сильнее Липпа в наведении таких вот обманок. Но она уехала. Чары спадали. Вышло… даже забавно.
В кабак заглянул Арне, которого осаждали мальчишки, упрашивая, чтобы он рассказал им, где нашёл их ведьму, почему привёз её верхом и правда ли, что он победил чудовище.
— Хозяюшка, — спросил рыцарь, вертя в пальцах золотую монету. — Кому бы у вас лошадь доверить, а? Госпоже Бе… Магде не помешала бы лошадка.