По зову рода (СИ)

На вторую неделю пути, за ним пришёл Юрас. Завидев ведуна, он весело помахал тому рукой, словно они были старыми друзьями.
— Еле нашёл тебя, — буркнул воин, протягивая Казимиру руку. — Полезай-ка, прокатимся!
Ведун неловко вскарабкался на коня, не зная за что бы ухватиться. Едва он вцепился в седло, взгромоздившись позади воина, тот пустил животину в галоп, обгоняя мерно движущееся воинство.
«Зачем я понадобился? — гадал Казимир, глядя на мелькающих мимо бойцов, выстраивающихся в боевые порядки. — Мы у цели? Наверное, да? И что теперь? Что они от меня запросят?».
Юрас остановился на опушке леса. Здесь не было ни шатров, ни даже костра, хотя по всему выходило, что войско встало. Кнеса тоже не оказалось, зато присутствовал воевода. Заметив Казимира, он махнул рукой, подзывая к себе. Едва ведун подошёл к Ратибору, тот заговорил так быстро, что за ним едва удавалось поспевать:
— Значится так! Мы в полудневном переходе от Маушав. Это ихнее самое крупное поселение, вогулов тобишь. Вот здесь, здесь и здесь, — воевода указал палочкой, рисуя на земле подобие карты, — были замечены их конные разведчики. В лесу наверняка тоже есть, но нам их никогда не высмотреть. О нас уже знают, тут вопросов никаких. К Маушав ведут всего два пути. Один с северо-запада, там большая вырубка и можно пройти плотным строем, но и защита попрочнее, штурмуя укрепления придётся умыться кровушкой. Другой путь с юга, но тогда придётся переходить ручей, что течёт по дну ущелья, да ещё и под градом их стрел, а там каменистое дно, кони ноги поломают, потеряем разгон… в общем не то. Как именно мы их будем брать, тебя не касается. Ты нам нужен для другого, отрави ручей, Казимир.
— Отравить ручей? — эхом отозвался ведун, призадумавшись.
— Да, — строго ответил воевода. — Вогулы поклоняются какой-то там земной матери… Я, если честно, в их вере не сильно сведущ. Главное то, что они из уважения к ентой самой матери колодцы не роют. Нужно выманить их из поселения в поле. Для этого тебя и взяли, трави ручей, на хрен! Не будет питья, сами вылезут, выковыривать не придётся.
— Да как… — начал было Казимир, но брови Ратибора сошлись, скрывая переносицу. — Сделать-то можно… — сглотнув, добавил он, сообразив, что отказы не принимаются. — Но ручей не пруд какой. Варить придётся столько, чтобы потом лить в воду дня три. А они ж смекнут, кто их травит. Людей пошлют, искать вверх по течению.
— Это моя забота, — кивнул воевода. — Оградим тебя так, что и белка не проскочит.
Задача стояла прям сказать не из простых. Травить людей насмерть, Казимир, конечно же, не собирался. Этого от него, благо, и не требовали.
«Как заставить их отказаться пить воду, — ломал голову ведун, в который раз роясь в знахарских припасах. — Ратибору надо чтобы они вышли из ущелья… А что, если источник не один? Нет, про это думать не моя забота… Хорошо, тогда как отравить ручей так, чтобы никого не убить… Мы же не убивать пришли… а свататься. Хотя, кто их поймёт? Сами обещанье нарушили, ещё неизвестно кто названного брата кнеса погубил… Думай, Казимир! — обхватив голову руками, твердил себе ведун. — Что заставит людей переть наружу? Жажда… Может вовсе завалить русло? Не надёжно, пробьётся где-нибудь… Тогда что? Что заставит всех искать другую воду?».
И тут ведуну на глаза попался один из мужиков, что намедни заявился с жалобами на боли в животе. Болотной воды нахлебался или мясо не доварил. Глаза Казимира просияли.
«Травить на смерть мы вас не будем, но уж не взыщите, до ветру побегаете… и жаждой замучаетесь!».
— Цветки аниса, конский щавель, корень солодки, мелисса, ольховая кора, ягоды жостера, тысячелистник, крушина, волчьи ягоды — командовал он двум знахарям, стаскивавшим огромные мешки из обозной телеги в отдельную, запряжённую двумя лошадьми. — Донник, сурепка, ягоды бузины.
Помимо этого, было прихвачено вдоволь дров, хотя Казимир и понимал, что понадобится нарубить ещё очень много, погружено полдюжины пузатых котлов, плотная ткань для возведения шатра (ведун собирался вываривать зелье дни и ночи напролёт), а также взяты всевозможные атрибуты, вызвавшие у сопровождающих суеверный страх. Ведун не хотел прибегать к ворожбе, но обезопасить себя и подручных от посягательства нечисти был обязан. Одно дело топать по лесам с огромным войском, и совсем другое это травить реку… Мало ли, кто там может обитать? Ещё Казимир опасался шаманов вогуличей. Он так и не смог добиться от Ратибора ответа, кому те поклоняются и какого противодействия ждать. Про них вообще знали очень немного. Среди предметов, на которые нервозно косились воины охранения были два бараньих черепа, берцовые кости быка, дымокур, мешок рыбьей чешуи, вороньи перья, бубен, деревянные ступки, чаши для подношений и костяной кинжал, который как бы он не старался припрятать, заметили.
 
Он хранил его, бережно укутав тканью, вот уже более года. Зачем оставил при себе? Казимир и сам не знал. Злая вещь, хищная, но очень сильная — в том он не сомневался. Лезвие загнутое и тёмное из кости (Казимир старался не думать из чьей именно), а в рукояти камень — огромный кроваво-красный рубин. Когда всё было собрано, ведун явился к Ратибору, застав при нём кнеса. Велерад выглядел очень уставшим, словно много дней провёл в пути, однако его улыбка сияла.
— Ну, что? — зычно вопросил он, когда Казимир подошёл. — Готов? Вытравишь их из логова?
— Сделаю, — ответил ведун, хотя уверенность ему придавала неизбежность поручения, а не желание во что бы то ни стало отравить прорву народу. — Позволь сказать кнес…
— Говори.
— Когда ты планируешь начать осаду?
Кнес с воеводой переглянулись.
— Дня через три, — ответил Велерад. — Минувшей ночью мы уже немного пободались. Я их отбросил, теперь точно будут сидеть.
— Я всё обдумал… Начни завтра, — выпалил Казимир единым духом. — Если ты заставишь вогуличей сидеть за стенами, к нам смогут пробиться лишь малыми силами. Зелья, что я собираюсь заварить, на долго не хватит. Коли им хоть раз удастся нас выгнать и сжечь стоянку, то второй раз будет попросту не из чего варить. Но пока они заперты, то об этом не узнают.
— Ха! — гаркнул кнес, весело глянув на Ратибора. — Видал?
Тот тоже усмехнулся.
— Будет тебе спокойствие, не тушуйся, — сказал Велерад, глядя ведуну в глаза. — Займём вогуличей так, что не до вас будет!
Ночью Казимиру не удалось заснуть. Он ворочался, переходил с места на место, в который раз отправлялся проверить, всё ли уложил в телегу, ложился и снова не мог сомкнуть глаз. Правая нога то и дело начинала нервозно дрожать, от чего в конце концов свело мышцы. Шипя от боли, ведун щипал себя за икры, не чувствуя собственных прикосновений. На небо выплыла молодая луна, отбрасывающая тусклый свет на застывшие в ожидании боя острия копий. Серебристой россыпью наконечники мерцали во мраке, хищным роем, грозя звёздному небу. Казимир не мог даже есть, хотя желудок ещё с середины дня был пуст и требовал пищи, но кусок не лез в горло.
«Что нас ждёт завтра? Сколько у вогуличей воинов? — лихорадочно думал он. — Что если у меня ничего не выйдет? Это ж не в лужу соли набросать…».
На утро войско выстроилось на приступ вогульского ущелья. Ещё не встало солнце, а Казимир зажёг два костра на расстоянии семи саженей один от другого. Поочередно подходя то к одному, то к другому, он бросал в пламя пригоршни мокрых ольховых листьев. Две тонкие струйки белого дыма устремились ввысь. Достав из стоящей поодаль клети курицу, ведун прижал её коленом к земле, решительно обезглавив. Покуда уже мёртвая птица ещё трепыхалась, разбрасывая кровь, Казимир трижды обошел вокруг ритуальных костров. Кнес выступил вперёд, застыв между двумя языками пламени. Ведун сейчас глядел на него не как пресмыкающийся слуга. В его глазах разжигалось фанатичное пламя. Окропив ладонь в крови, Казимир решительно шагнул к Велераду, прочертя пальцем по его лицу четыре линии: две прямые под глазами, одна ломанная в виде молнии на лбу, и одна горизонтальная через губы.