Сердце из тьмы и тумана

– Нет, что ты, директор – лорд ван дер Грим.
– Но вы сказали…
– Значит, я оговорилась, – впервые в голосе магистра промелькнул холодок. – Не волнуйся, ты со всеми познакомишься. Как насчет омлета с сырным рулетом?
Меня разрывало на части от желания завалить магистра вопросами и насладиться завтраком и проплывающими мимо пейзажами. Поезд мерно покачивался, убаюкивая. Пламя в камине бросало золотые отблески, а салон вскоре наполнился аппетитными запахами, и, хоть я поела у Кеймана, вдруг разыгрался аппетит.
– Расскажите что-нибудь о школе, – попросила я. – Какой профиль? Кто выпускается? Сложно там учиться? И знает ли директор о том, что у меня почти нет магии?
– Лорд ван дер Грим в курсе результатов твоей инициации. Ты будешь учиться работать с магией, поступающей извне. Артефакты, зелья и все, что может использоваться без собственных крупиц.
Я кивнула: примерно так и думала. Кто-то обладает сильной магией и не испытывает нужды в артефактах и зельях, кто-то не обладает магией вообще – и для них придумывают способы ее использовать. Вряд ли мне светит карьера артефактора, но можно работать в оценке или изучать историю, можно продавать зелья, а можно изучить индустрию зелий красоты и работать в столице на какой-нибудь дом моды. Это не просто лучше, чем ничего, это о-го-го какие перспективы!
Если дипломы школы, конечно, ценятся. Но это мы выясним позже.
– Первое и самое главное из всего, что тебе нужно знать: система оценок. То, что ты учишься по гранту от королевы, не значит, что тебя не могут отчислить. В школе действует система баллов, которые адепты зарабатывают усердной учебой, внеучебной деятельностью, спортом и так далее. Чем больше баллов, тем больше привилегий тебе доступно. За проступки, неудовлетворительные оценки и конфликты баллы снижаются. Как только адепт выходит за нижнюю границу, его представляют к отчислению. Понятно?
– Да. – Я кивнула. – Буду стараться.
– Тогда у тебя не будет проблем. – Риана просияла. – Во Флеймгорде купим тебе учебники, тетради. Ты сможешь докупить что-то из личных вещей, только помни, что яркая косметика, дорогие украшения, штормграмы – все это запрещено в школе, по крайней мере до тех пор, пока ты не заработаешь право на послабления. Поэтому все, что не впишется в правила, придется сдать на хранение.
Вряд ли у меня хватит денег на дорогие украшения или штормграм. В приюте их был всего десяток, и на моей памяти была всего пара занятий, где нам разрешили их использовать. Буду честна, я бы не отказалась от такой игрушки, и она определенно вписывается в мой образ идеального будущего, но сейчас есть траты поважнее.
– Мне будут нужны какие-то выходные наряды? На Зимний Праздник или что-то такое?
Риана, не отрываясь, смотрела в окно. Как и другие пассажиры: они все обратились во внимание, всматриваясь во что-то вдали. Ощутив странное нехорошее предчувствие, я проследила за их взглядами.
Почти у самого горизонта в небо взметнулся столб черной пыли. Изредка среди темных клубов вспыхивали и гасли разноцветные искры.
– Что это? – пораженно спросила я.
– Не знаю. – Магистр покачала головой. – Пожар? Что-то они зачастили.
– Это шахта ди Файров, – сказал кто-то. – Одно из месторождений.
– Месторождение магии? Ого. Интересно, что там стряслось?
Я вдруг почувствовала подкатывающую к горлу тошноту. Перед глазами заплясали искры, я вцепилась в сиденье до боли в пальцах и сделала несколько глубоких вдохов, но все внутри словно оцепенело от неясно откуда взявшегося ужаса.
– Коралина? – Магистр обеспокоенно на меня посмотрела. – Ты в порядке? Не бойся, шахта далеко. Пожар нам не угрожает.
Ледяной дракон стремительно уносил нас прочь, оставляя позади странный черный туман.
Пожар? О нет, что бы ни происходило в шахте Дома Огня, это был не пожар. Что-то очень темное. Настолько темное, что крохи светлой магии во мне чуть не сошли с ума.
Когда черный дым остался далеко позади, принесли завтрак. Аппетит бесследно пропал, о чем я сильно сожалела: рассыпчатый, горячий и ароматный омлет на бело-золотой тарелке, пожалуй, был самым роскошным блюдом в моей жизни. Но кусок не лез в горло, и вскоре я оставила попытки что-то в себя впихнуть. Это заметила магистр:
 
– Ты в порядке? Что-то случилось?
– Нет. Все хорошо. Бессонная ночь. Вы ведь знаете о пожаре. Никто не спал.
– Понимаю, – улыбнулась она. – Поспи.
Я растерянно огляделась. Никто в поезде не ложился на диваны, в основном пассажиры были заняты завтраком, только один пожилой мужчина читал свежую газету, опустив очки на самый кончик носа.
– Не переживай, все в порядке. Впереди долгая дорога. Несколько часов отдыха тебе не повредят. Я разбужу, когда приедем во Флеймгорд.
Вскоре меня перестали волновать приличия. Может, сказалось утреннее волнение, а может, реакция светлой магии на пожар в шахте, но я вдруг поняла, что даже сижу с трудом, а веки налились тяжестью, и все, чего мне хочется, – свернуться клубочком и немного поспать. Что я и сделала, мгновенно провалившись в темноту.
Вокруг снег. Много снега. Он крупными хлопьями падает на искрящийся разлом магии и тут же тает, оставляя сначала капельки воды, а затем бесследно исчезая. Всюду, куда хватает взгляда, белое полотно. Вдали едва угадываются очертания гор. Здесь чистый, морозный, обжигающий воздух.
На край разлома опускается снежный феникс. Склонив голову, он смотрит на меня своими глазами-кристаллами. Красивое, совершенное создание. Я чувствую, что завидую свободной птице. Мечтаю подняться в небо, нырнуть в облака, достичь края снегов и посмотреть, что там, за пределами вечного холода.
Феникс испуганно срывается с места, когда раздаются голоса.
– Эй, осторожнее!
– Хватит меня опекать! Я достаточно взрослая, чтобы набрать воды.
Я с любопытством смотрю на девушку, в которой узнаю себя. Она, поскальзываясь на мерзлых камнях, бредет к расщелине магии, очевидно, думая, что отблески – это вода. Девушка красивая, с длинными русыми волосами, худенькая, с необычными светло-серыми глазами, в которых отражается снег, превращая их в колдовские.
Мне хочется крикнуть, что здесь нет воды, чтобы она уходила, но голос меня не слушается.
Самое страшное – обрыв. Расщелина уходит глубоко вниз, туда, где снег сменяется тьмой. Ее не видно за сугробами и наносами, а она направляется прямо туда. На губах играет легкомысленная улыбка, непозволительная для северных краев. Нельзя так беспечно бродить по незнакомым местам в метель!
Я пытаюсь крикнуть, предупредить об опасности, но я словно не умею кричать.
В один момент кажется, что у меня получается, но на самом деле я путаю крик девушки со своим. Поскальзываясь, она неумолимо летит вниз. Отчаянно пытаясь ухватиться за камни и край расщелины, она еще несколько секунд цепляется за шанс выжить.
– Коралина! – раздается отчаянный мужской крик.
Непослушные от холода пальцы разжимаются – и она летит вниз.
А я словно лечу вслед за ней… за собой, со стороны наблюдая за ее телом на дне расщелины с магией. Ее руки неестественно раскинуты в стороны, а из застывшего взгляда навсегда исчезла та искорка, которую люди называют душой.
Вокруг лицемерно сверкают всеми цветами радуги белоснежные кристаллы светлой магии.
* * *
Риана разбудила меня за полчаса до приезда, хотя назвать то состояние, в котором я провела остаток дороги, сном было сложно. Вряд ли кто-то смог бы остаться спокойным и как следует отдохнуть, когда во сне увидел себя мертвым. Мысли о том, что самая распространенная форма светлой магии – прорицание, не давала покоя. Тетя Адалин часто говорила, что предвидение – самый ценный дар, ведь будущее можно изменить, если знать его. Но мне наука о пророчествах всегда казалась неточной.
Оказывается, она еще и пугающая, когда дело касается тебя.