Доверься мне (ЛП)

― Не строй невинную овечку из себя. Скажи ей, ― произнес Карлос, взмахнув рукой в стиле ведущего цирковым представлением.
― Бл*ть, Мия, ― сказал Тайлер.
Или я уверена, что мне послышались именно эти слова, хотя больше похоже на «трахни меня». Что значило одно и то же. Упс. Ошибочка вышла. Прости за все пытки и смертельную опасность.
― Скажи… почему? ― поинтересовалась я, стоящие слезы в моих глазах, исказили его образ, подобно кривому зеркалу.
― Ну же, Тайлер, расскажи ей то, что она хочет услышать, ― сказал Карлос.
Он пробормотал что-то невнятное. Возможно извинение, которое уже не имело значения.
Я прилагала все усилия, чтобы сесть. В гневе у меня возникло дикое желание выскочить из комнаты. Возможно, из-за потери крови у меня появились галлюцинации, где в воображаемой сцене я обычная девушка.
«Ты поздно пришел домой, и не позвонил», ― произнесла я, до тех пор занимаясь домашними хлопотами на кухне, пока мы не начали целоваться и занялись любовью. Но все это блажь при том, что в действительности я не могла и пошевелиться, поэтому в конечном итоге тяжко рухнула на бетонный пол.
Из-за этого никогда не понимала рыбалку: как люди могли позволять рыбе медленно умирать, корчась и задыхаясь. Мы желали избавиться от страданий. Просто не могли сказать об этом.
Острая боль сбоку пронзила мою голову, а свет затем заслонила темнота. Я отстранено осознавала, что ботинок Карлоса на моем лице. Он говорил, что я его, и как Тайлер посмел думать иначе. Тот в свою очередь спрашивал позволения Карлоса мне уйти, сказал, что я не такая уж важная персона и нужно сосредоточиться на деле. Если бы один из них не сдался в скором времени, то меня разорвало бы на части, как младенца на Соломоновом судилище.
Карлос прорычал.
― Если так сильно хочешь ее, тогда трахни. Или я разнесу ей череп.
Казалось, Тайлер был готов забить Карлоса до смерти. И он мог это сделать, если б не нацеленный пистолет на мою голову, не говоря уже об охранной свите, люди которой в качестве оплаты мести возьмут наши жизни, если бы Тайлер дал отпор.
― Пожалуйста, ― произнесла я на выдохе.
Карлос, самодовольно улыбаясь, отступил назад, когда Тайлер опустился на колени рядом со мной.
― Подожди немного, ― его глаза умоляли меня осознать то, чего я не понимала. ― Позволь мне забрать тебя отсюда. Меня не волнует операция.
― Не надо.
Я покачала головой, сожалея, что у меня не хватало воздуха на большее. Со всей моей ничтожной силой, мне все еще хотелось бы, чтобы он был хорошим парнем, хорошим копом и, так или иначе, ушел. Он поставит себя под удар, забрав меня с собой.
― Я понимаю. Со мной все будет в порядке. Делай, как он говорит.
― Ни хрена подобного.
Это было единственным выходом. Почему он не видит?
― Пожалуйста, ― было всем, что я смогла произнести, стараясь передать всю решимость.
Повисшая длительная пауза была переполнена мукой и тревожностью, через некоторое время я ощутила мягкое касание рук, поднимающих мою юбку. Я могла вздохнуть с облегчением, если б не было так больно дышать. Я словно применяла методику Ламаза (прим.: комплекс дыхательных упражнений для облегчения естественных родов), равномерно дыша, дабы не закричать. В конце концов, это была одна из форм труда. Подвергаться пыткам ― тяжелая работа.
Он вытащил свой член вялый, обмякший, его взгляд был прикован к кровавому месиву на моем животе. Тайлер механически двигал конечностями тела, словно был в оцепенении. Что, скорее всего, было правдой. Даже для крутого парня, солдата и полицейского, данный опыт ― нездоровая вещь.
Кем бы Тайлер ни был, он не был возбужден. Он приблизился ко входу, потершись мягкой кожей напротив лона, словно оттягивал момент соития. Я не могла возлагать всю полноту ответственности за происходящее на него, но и не могла взять инициативу в свои руки. Только это был единственный выход покончить со всем, чтобы после Тайлер смог безопасно уйти.
Я умудрилась кое-как приподняться, сумев не завопить, когда кожа и мышечная ткань начали понемногу расходиться на порезе. Я потянулась к его члену и обвела рукой в искусном жесте.
 
― Эй, ― прошептала я. ― Посмотри на меня.
Он поднял глаза, пристально глядя на меня. Я вздрогнула от увиденного, в них отражалась моя собственная боль.
― Все в порядке. Мне нравилось, чем мы занимались ранее, ― я изо всех сил старалась сохранять ровный тон, чтобы не выдать, чего мне это стоило. ― Мне нравится твое жесткое тело с высеченными мышцами. И думаю, что тебе нравится мое, когда не все так запутанно, как сейчас. Моя грудь, киска. Думай о них. Представь меня в своей постели такой чувственной, нетронутой.
Конечно, это все ложь. Не в той части о моем влечении к нему, а где я чиста. Тем не менее, это сработало, он наполовину возбудился в промежутке между моими словами и касанием руки. Этого достаточно, чтобы проникнуть в меня, а дальше мягкость моего лона сделало свое дело. Оно даже сжалось само по себе, когда боль сотрясла живот, словно мое тело было создано для мужчин, которым нравилось в совокупности трахать и причинять боль.
Он двигался короткими отрывистыми толчками, которые сменились быстрым освобождением. Я было подумала, что он симулирует оргазм, если бы не ощутила, как теплая жидкость стекает вниз. Бросив мимолетный взгляд на Карлоса, я увидела его несомневающееся выражение. Помимо этого, выглядел он действительно серьезно, даже озадаченно, будто не совсем понимал, за чем наблюдает, хотя именно он выступил инициатором.
В наступившей тишине прозвенел маниакальный смех Карлоса. Я не могла понять, что было смешного даже в извращенном смысле.
― Ты влюбился. Ты хотел видеть у нее во рту свой член, а не мой. Что ж, тебе следует поблагодарить меня. Ты получил, что хотел, но веселье закончилось. Что-то здесь не так. В воздухе чую. Иди и позови остальных. Мы переносим поставку груза на час.
Тайлер не шелохнулся, нависая надо мной, словно хотел укрыть, защитить меня с помощью своего тела от ужаса происходящего. Ему стоило бы знать, что уже довольно поздно что― либо предпринимать. Было уже поздно тогда, когда я была ребенком. Нечто ужасное таится внутри меня, взывающее к самой испорченной части души мужчин.
― Уходи, ― прошептала я.
Иди и будь в безопасности. Найди кого-то нормального. Будь счастлив.
Он издавал неровное хриплое дыхание, напоминая мне загнанного в угол зверя.
― Ну же, ― настаивала я. ― Прошу тебя.
Громкая трель мобильного телефона Карлоса походила на жуткую музыку из фильма в нашей маленькой трагедии. Он отвернулся, чтобы ответить на звонок.
― Я понимаю, что кажется дело плохо, ― прошептал Тайлер. ― Просто доверься мне. Подыграй, пока все не закончится, до завершения дела, и тогда мы схватим его за задницу. Пожалуйста, Мия.
― Хорошо, ― я согласилась.
Все что угодно, лишь бы удержать его от напрасного проявления героизма. Облегчение окатило меня, подобно прохладному бризу.
― Теперь иди. Увидимся позже.
Когда он отодвинулся, резкий свет ослепил меня, позволяя ярким лучам выставлять на обозрение тело. Только когда я услышала медленно удаляющийся стук обуви по бетонному полу, становившийся все тише, в глубине души я понимала, что ожидала спасения от него. Вот насколько я была испорчена, что хотела, чтобы он остался, даже если бы умер. Знаю, звучит абсурдно, но я надеялась, что он переживал настолько, чтобы любой ценой остановить это безумие. Трагедия Ромео и Джульетты никогда не была столь наполнена смыслом как сейчас. Будто мы предпочли драматичный финал, чем продолжать жизнь порознь. Чепуха, конечно. Ведь в действительности, я одна, и мне больно. Хотя я верила ему. Доверяла. Вот что трагично.
 
«Прояви ко мне хоть немного доверия», ― сказал он тогда.
Никогда не хотела впускать надежду, но она цеплялась, подобно виноградной лозе, высасывая из меня жизнь.
Первый удар пришелся на ребра, отдавая эхом, из-за царящей внутри пустоты. Второй отозвался в плечах. В качестве хорошей трепки обычно Карлос пинал меня. Ему так проще было поддерживать свои жизненные силы. Боль вопила о глупой-преглупой девчонке, позволившей себе надеяться, словно чего-то да стоит.