Сердце дракона (СИ)

Толстяк бросил тоскливый взгляд на недоеденный бекон. Не часто выдаётся денёк, когда на стол попадает такое удовольствие. И ещё реже — день, когда это удовольствие пропадает и тухнет на горячем воздухе вместо того, чтобы радовать брюхо. 
Плут обречённо вздохнул и, махнув рукой, отвернулся от сочного мяса. Затянул потуже пояс и бросился на улицу следом за Гверном. В конце концов, может, повезёт и удастся утащить Нольвена обратно в оплаченную на три ночи каморку прежде, чем тот наделает глупостей. И прежде, чем испортится бекон. 
* * *
Крики зрителей, возгласы восторженных дам и звуки труб возвестили о начале первого круга. К турниру лучников перешли, как и хотели, после торжественного обеда: гости остались сыты и довольны и были в предвкушении зрелищ. Одетые в красное герольды сидели в самом нижнем ряду, а над ними возвышались лишь кресла короля Риккарда и его племянника с молодой женой. Это было удобно: состязающиеся между собой стрелки были как на ладони, а в случае спорных вопросов крайний из судей быстро поднимался, разворачивался и совещался с правителем. 
В первом круге участников насчитывалось шестеро; в остальных пяти — столько же. Из каждого круга только один лучник мог выйти победителем, и все шестеро в итоге должны были сразиться между собой и выявить одного достойного. 
Его величество король Риккард не сводил глаз с расставленных мишеней и так громко чмокал вином, что Гай недовольно покосился в сторону дяди. Сколько он выпил? Неважно. Главное, что доволен: лицо красное, щёки блестят. 
По правую руку от леди Мириан сидел её брат. Этот за обедом вообще не пил. Сделал пару глотков и демонстративно отодвинул от себя кубок и блюдо с едой, словно вино было отвратительным, а в мясо подсыпали крысиных хвостов. Кроме скупого поздравления не проронил ни слова, хотя все вокруг шумели и веселились. Расшевелить Итора никто не пытался, а Талайт шепнул на ухо Бьянке, что случившееся — к лучшему. Сосед слишком могуч и силён, под его крылом будет лучше, и, в конце концов, предки Талайта именно так строили Имил Даар. Пожалуй, только крови было пролито чуть больше. 
Земли же вокруг Нолфорта гордецами не славились: их хозяева сразу предпочли признать в Стернсах своих королей и обошлись без кровопролития и ненужных жертв. Один Итор решил сыграть в свою игру, за что и поплатился. Остался без власти, без золота и без сестры. С другой стороны, все присутствующие между собой шептались, что Итору безумно повезло, и тайно завидовали ему. Причина была проста: наследник трона выбрал себе в жены не одну из дочерей верных короне лордов-вассалов, а сестру упрямого уродца, хоть и красивую, но для всех чужую. И именно ей суждено было стать королевой. 
— Лей больше! — рыкнул порядком пьяный Риккард на служку, что стоял с кувшином в руке. — У короля вино должно за края кубка хлестать, а ты стоишь и жмёшься! Убрать его! — Риккард махнул рукой, и паренька тут же увели.
Его величество приложился к кубку — вино бордовыми струйками побежало по бороде и промочило льняные одежды. 
— Который из тех оболдуев оказался лучше? — спросил король и тыкнул пальцем в сторону арены, на которой закончила стрелять первая шестёрка лучников. — Рыжебород или дохляк? 
К его величеству наклонился стоявший за его спиной Ферран. 
— Оба вылетели, ваша милость,  — ответил он и снова распрямился. 
— А кто ж тогда прошёл? — недоуменно крякнул Риккард и повернул голову к племяннику. 
Гай равнодушно пожал плечами. 
— Пёс их знает, я не смотрел. 
— Сир Кастор Таррлен оказался самым метким, — внезапно вмешалась Мириан, чем всех удивила. — Он попал в девять из десяти мишеней. 
— О как, — округлил глаза король, удивляясь то ли победе одного из своих гвардейцев, то ли осведомленности своей прекрасной невестки. 
— Не думал, что вам это может быть интересно, — кинул в сторону жены Гай. 
— Вы плохо знаете женщин, — Мириан пыталась кокетничать. — Большинство из них с замиранием сердца смотрят подобные зрелища. Мне одинаковы по вкусу и состязания лучников, и мечников. 
 
— Любите смотреть на груду кровоточащего мяса? 
Вопрос был задан резко и грубо и был Мириан неприятен, но она не подала виду. Зато её ответ был не менее неожиданен, и будь кубок короля полон, его величество точно бы поперхнулся. 
— Почему же? Просто люблю смотреть на сильных мужчин. 
Гай поморщился. 
— Где вы нашли сильного? У одного борода в тетиве запуталась, другой весом меньше лука. 
— Сир Таррлен был великолепен, — не сдавалась Мириан. — Вы просто всё пропустили. Уверена, за главный приз развернётся горячая борьба. 
От слов жены Гаю стало нехорошо. Спину вдруг опять обожгло огнём, словно кто-то из стоявших сзади разинул пасть и дыхнул пламенем. Стернс обернулся. За спинкой его кресла стояла только Рики. 
— Сир Таррлен ошибся только на последней попытке, — вдохновенно продолжала Мириан. — Все прочие выстрелы были меткими. Вы бы только видели...
— Я хорошо знаю, что такое по-настоящему меткий выстрел, — обрубил Гай. — И ни один сир Таррлен не в силах его повторить. 
— В каком круге будет выступать этот талантливый стрелок?
Гай усмехнулся. 
— Боюсь, за всю свою жизнь он больше не прикоснется ни к луку, ни к стрелам. 
— Жаль, — разочарованно протянула Мириан. — Но, может, найдётся кто-то, кто нас ещё удивит. Ведь только первый круг позади... Но сир Таррлен всё же был превосходен. 
— Как вам будет угодно, — отмахнулся Гай, поймав себя на мысли, что огонь в сердце стал стихать, а спина — ныть меньше. 
— Милорд. — Ферран в который раз наклонился над красивым креслом, но в этот раз не короля, а Гайларда. 
— Ну?
— Знаю, вам эти показные бои скучны. Куда лучше в живого врага целиться...
— Да говори же. 
— В пятом круге посмотрите одного мальчишку. 
— Твой сын? 
Будь на месте Стендена другой человек, его лицо тут же выдало бы всё то удивление, какое родилось на фоне проницательности молодого лорда. Но Ферран не повёл и бровью, а только учтиво заметил: 
— Вы как всегда догадливы, милорд. Ему на днях стукнуло шестнадцать. Мозгов в голове, конечно, ещё маловато, но есть сила в руках и упорство, и желание не посрамить отца. С пяти лет не выпускает лук и стрелы из рук. По мне, управляется с ними довольно неплохо. 
— И если он мне понравится, ты хочешь, чтобы я взял его к себе, так? 
— Оруженосцем, милорд. У Швидоу ему уже тесно. Служить вам он будет верно, клянусь своей жизнью. А если хоть один промах даст, лично выпорю до полусмерти. 
— Подобное я уже слышал, правда, тогда ты просил за другого. 
Стенден поджал губы. 
— Моя ошибка, милорд. И вы знаете, что я сильно жалею о случившемся. Но, вовремя осознав ошибку, я поспешил её исправить и руководствовался лишь одной целью: ваша безопасность. 
— Так Нольвен был опасен? 
— Лично он — нет, а вот его халатное отношение ко многим вещам — да. 
— А твой сын, значит, лучше? 
— Он — мой сын, ваша светлость, а меня вы хорошо знаете. 
— Ну, — хмыкнул Гай, — разве против такого довода попрёшь? Выбирая между сыном военного командира и безродным, чья жизнь началась в подворотне, моя дядя предпочёл бы первого. 
— А вы?
Гай думал и смотрел на соревнующихся между собой лучников из второго круга. 
— Хорошо, — наконец выдавил Стернс. — Я посмотрю мальчишку. Если он выиграет этот турнир, то возьму его к себе. 
Капли пота выступили на лбу Стендена. Тёмные с проседью волосы стали слегка влажными. 
— Ваша светлость... Я сомневаюсь, что Эларан возьмёт турнир...
 
— Не возьмёт? — делано удивился Гай. — Тогда зачем мне твой сын нужен? 
Стенден ничего не ответил, только смахнул влагу с лица и, выпрямившись, снова застыл молчаливой статуей.  
В том месте, где заканчивалась арена, и всего в нескольких футах от полотнищ, отгораживающих перемешанное с рукоплесканиями зрительское волнение от волнения готовившихся к выходу лучников, стоял шатёр. Внутри и вокруг шатра было на удивление тихо. Ожидающие своей очереди стрелки занимались каждый своим делом: кто в который раз стрелы осматривал; кто перепроверял, туго ли натянута тетива. Некоторые перебрасывались заезженными фразами о здоровье детей или благополучии супруги, но ехидничать не смели, тем более не смели задирать друг друга, как часто бывало у мечников. Вот ёрзать на одном месте ёрзали. И не только самые юные, но и опытные и давно усатые лучники. Никому не хотелось ударить в грязь лицом; никому не хотелось посрамить своё имя перед королём и его окружением.