Карибский Кризис: Ликвидация (СИ)
Мэри не удивиться, если Эдвард через неё втихую в Массачусетсе помогал оформлять клочок земли на их дочь и начать постройку поместья. Ведь Мария на следующий день после церемонии уплывёт с мужем в Новую Англию и станет по просьбе Интегры частью их “тайной группы”. А Грегорио, носящий второй год после весьма забавной свадьбы фамилию Кенуэй по наставлению супруги (угроза кастрацией и очередным секс-марафоном были слишком сильны), хоть и был недоволен последним пунктом, однако, свою любимую он обещал поддерживать в любом случае. А ещё парень займётся поместьем, уж в этом он знаток, а семье нужны будут деньги.
После всех церемоний началась более приятная часть праздника. Танцы, общение с новоявленными супругами, подарки… Всё было так приятно на это смотреть. Но и Мэри тоже оставила сына без подарка, теперь уже полностью, при сватах, Карине и муже с дочерью, полностью передала пост Великого Магистра в испанских колониях. Она давно знала, что её проект вышел за пределы Эспаньолы и действовал через союзников и в других колониях. На ходу, конечно, была придумана клятва, но тоже вышла хорошей.
Празднество потихоньку шло ближе к вечеру. Отдыхая недолго за столиком, Мэри с довольной улыбкой следила за молодым поколением, своим мужем и подругами, весело проводящими время. Что-то обсуждая, что-то вспоминая… Так бы женщина и глядела, пока не услышала рядом с собой такой знакомый, ЕГО, отдающий эхом голос:
– Давима…
Голос Фимы… Неужели, ему было суждено отвести её на тот свет и ждать семью? Бог оказался поистине злодеем и ублюдком. Но пока есть остатки времени….
Эдвард как раз вовремя подошёл к своей супруге, решив проверить, устала ли она. И в этот же самый момент Мэри встаёт со своего места, чтобы тут же свалиться вмиг испугавшегося мужчины. Этот приступ был сильнее и, очевидно, последним.
– Нужен лекарь, срочно! Моей жене плохо! - в панике заорал Эдвард, аккуратно, в качестве опоры, помогает Мэри идти в одну из гостевых комнат губернаторского дома. - Держись, дорогая, сейчас дойдём…
Шэй и Мария, не мешкая последовали за родителями и помогают им, не взирая на происходящее. Зато старший Кенуэй, поглядывая на бледнеющую женщину отлично понимал, что происходит. Она умирает, её сердце как назло, решило испортить их годовщину союза и свадьбу их сына. Так жестоко… С каждым шагом Мэри все сильнее и сильнее сжимала ладонь мужчины, словно это была единственная её опора, единственная надежда в жизни. Впрочем, так оно и было.
– Держись, дорогая, прошу тебя, родная, потерпи, мы уже почти пришли, - шептал Эдвард ей, поддерживая под руку. - Ведь я здесь, я рядом, и я не брошу тебя, не отпущу твоей руки. Ты только держись! Ты ещё меня пережить должна, плутовка…
Силы покинули Мэри у самых дверей в спальни, Эдвард почувствовал, как дрогнули её пальцы, и она медленно стала оседать на пол. Он еле успел подхватить её на руки.
- Что вы встали? - не помня себя, закричал Кенуэй на гостей, которые сопровождали их следом. - Зовите лекаря, немедленно! Мэри, - он осторожно опустил её на постель. - Очнись, милая, ты слышишь меня? - шептал он, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Где этот чертов лекарь? - Мэри! - неужели… но нет, затрепетали ресницы, и она открыла глаза. Кенуэй осторожно присел на край постели. - Я здесь, Мэри, я с тобой.
– Я ухожу… - с печальной улыбкой на губах, еле прошептала Мэри.
– Нет, прошу тебя, не… - блондин не был в силах сдержать своих слёз, пелена печали и отчаяния брали над ним верх.
– Просто… не отрывай своего взгляда от моих глаз, - еле слышно прошептала Гоцман, и он наклонился к ней, чтобы лучше расслышать. - Не отпускай мою руку.
Эдвард снова взял её за руку, крепко сжал и, пытаясь сдержать рвущиеся наружу рыдания, смотрел на нее.
– Эдвард… - позвала она.
– Да, любимая.
– Тогда… много лет тому назад ты написал для меня стихи, я хочу снова их услышать… - голос женщины ослабел сильнее.
Кенуэй кивнул и, не обращая внимания ни на бежавшие по щекам слезы, которые не в силах был сдержать, ни на стоявших в спальне детей, их пар и Диего с Аделаидой, ни на дрожащий голос, начал читать:
– Душистый цветок мой,
Любовь, сияющая луна,
Главное сокровище, смысл бытия,
Сама красота моя, ты моя жизнь,
Ты моя госпожа,
Ты поишь меня водами райской реки,
Молодость моя, бытия моего радость…
Мэри с теплой улыбкой слушала голос мужа, наслаждаясь им в последний раз. Родным, любимым. Она не видела остальных, не видела, как Мария сдерживает слёзы, вжавшись лицом в грудь Грегорио, находясь в крепких объятиях. Она не видела слёз держащегося из последних сил Шэя, будучи в объятиях Вероники. Она не видела, как её провожают в последний путь. Сейчас она последние секунды отдавала мужу…
– Праздник дней моих,
Всё ты - смеющаяся роза.
Ты словно сад, что благоухает розовыми цветами,
Питаешь вдохновением подобно плодородной земле.
Ты мое утро, мой день,
ты мой вечер, мое сокровище,
сладость и радость моя.
Ты освещаешь мою жизнь, и в темноте моей спальни,
Ты пылаешь словно цветок тюльпана…
Мэри Кенуэй глубоко вздохнула и улыбнулась Эдварду - в последний раз. В то же самое мгновение блеск её глаз померк, словно затушили ярко пылающий факел, и они медленно закрылись. Больше Эдвард не был в силах держаться. Он завыл диким волком, уткнувшись лицом в покинувшую его супругу, сгребая в крепкие объятия.
Сегодня день был наполнен счастьем… За которым пришло горе.
КОНЕЦ ДЕВЯТОЙ СЕРИИ.
Комментарий к Девятая серия: Мэри Кенуэй
Да здравствует стекло!
Я специально не ставила предупреждения, чтобы даже с ними не было нежданных спойлеров.
А так… вслед за Фимой, Якименко и Довжиком в одесский рай пошла следом и Гоцман…
========== Десятая серия… ==========
Апрель 1738 года.
Новая Англия, Массачусетс.
Поместье Кенуэй.
Который год Мария Кенуэй уже жалеет, что она такая хорошая на слух после тренировок родителей. Она за это была лично готова себя убить, если честно. Особенно дико ранним утром…
– Господи, - сонно бурчит всё еще свернувшаяся на кровати Мария, не открывая глаз. - Шумно.
– Ах, прости, - доносится шёпот Грегорио откуда-то сзади, но шум его шагов из другого конца комнаты не утихает. Мария практически слышит, как тот мысленно проходится по списку своих вещей, чтобы точно ничего не оставить дома.
– Не забудь средства для бритья, - хрипло напоминает женщина. Грегорио постоянно забывает его и возвращается домой с неровной щетиной, потому что чужие крема ужасны, и Марие приходится не только мучить свои глаза этим безобразием, но ещё и касаться его щетины лицом, если блондинке захочется поцеловать мужа.
– Хорошо, хорошо, - со вздохом отвечает мужчина, и Мария готова поспорить - тот закатывает глаза. - Он и так уже в сумке, зануда.
– Прекрасно, - блондинка пропускает выпад мимо ушей (она предусмотрительная, а не занудная, ясно?), потому что у неё сегодня хорошее настроение, и вообще она великодушная и всепрощающая жена. Вместо этого женщина зевает и готовится вернуться ко сну. - Возвращайтесь с сыном из Нью-Йорка быстрее…
В итоге просыпается Мария Кенуэй ближе к вечеру. Она вообще последний год сама не своя, наглухо забив на многие вещи, кроме мужа и сына, Алехандро. Женщина медленно выползла из постели и начала одеваться. Свободная рубаха, штаны и сапоги. На манекен со своей старой доброй формой и оружием Мария даже внимание своего не обратила, выходя из их с мужем спальни.
Прошло шесть лет с тех пор, как умерла Мэри Кенуэй и Мария вместе с мужем после похорон покинула Эспаньолу и направилась в свой новый дом в Новой Англии. И всё-таки Эдвард не без помощи знакомой только им еврейки с арийской кровью справился с подарком на свадьбу дочери. Поместье было чертовски прекрасным, как и особняк, как и вся земля в их имении. И когда Грегорио изучил их земли, у него буквально развилась бурная деятельность и работы по самые гланды.