Телохранитель для стервы (СИ)

— Но я буду ехать аккуратно, чтобы ты не пугалась. Хорошо?
— Нет. — Я качаю головой и закусываю губу. — Не хочу. Я просто не воспринимала эту дорогу, как возможное веселье. Я хочу, чтобы ты покатал меня, как это нравится тебе. Мне тоже не хватает адреналина.
В ответ на это заявление ловлю первую реально искреннюю улыбку, обращенную лично мне. В глазах Марка загорается немного бешенный, шальной огонек. И мне он нравится: он делает телохранителя живым. Это первые эмоции, которые я у него вижу, если не считать болезненную страсть и злость. И они мне импонируют. Пристрелите, но мне нравится улыбка на его лице. И нравится, что улыбается он мне.
— Только не убей, — тихо шепчу я. Марк снова улыбается и дает по газам.
Сначала страшно, потому что машину заносит сильнее, и грязь летит крупными кусками, но потом я замечаю, что Марк сосредоточен. Он ведет машину уверенно и осторожно, несмотря на заносы, несмотря на скорость. Он неотрывно смотрит на дорогу. Его губы сжаты в плотную линию. Я чувствую, что адреналин его заводит, но парень не улыбается. И мне тепло от того, что он заботится обо мне. Не хочет, чтобы ситуация вышла из-под контроля, и мы пострадали. И даже если это просто профессиональный долг, все равно приятно.
Я выдыхаю и со временем начинаю ловить кайф. В этом есть определенное удовольствие. Я чувствую нас покорителями стихии, и когда мы подъезжаем почти к самому морю и повороту на поселок, говорю:
— Тоже хочу попробовать. Пустишь меня за руль?
Он сомневается и смотрит на меня настороженно сквозь темные стекла очков.
— Нужен опыт.
— Ну что тут может случиться? — отмахиваюсь я. — Обрыва нет, осталась только грязь.
— Если не будешь гнать — ничего, — соглашается Марк. — Только застрянем.
— Не буду, конечно! — клятвенно обещаю я. — А если застрянем… Ну что же теперь? Поверь, не в первый раз. Тут пешком минут десять, а машину кто-нибудь из папиных парней вытащит.
— Я не хочу, чтобы все посчитали, будто я застрял на ровном месте, — усмехается он.
— Не волнуйся, — отмахиваюсь я. — Я не буду скрывать, что захотела покататься сама. Ну дай, пожалуйста!
Я подпрыгиваю от нетерпения и заглядываю ему в глаза, как восторженный щенок, и Марк сдается. Тормозит у обочины, печально смотрит под ноги и со вздохом прыгает в размешанную глину. Я этот подвиг повторять не хочу, поэтому просто перелезаю в салоне на водительское сидение и подстраиваю его под себя. Я вообще не фанат машин на «ручке», но очень уж хочется попробовать поездить в грязи.
Марк
Я знаю, что произойдет дальше. Понимаю, что большую часть дороги нам придется пройти пешком, но все равно не могу отказать Нике. Ее восторг такой искренний, что невольно подкупает.
Ника забирается на водительское сидение и лихо выруливает в грязь. Комья глины летят из-под колес, а шины шлифуют в колее.
— Ой, — комментирует она и неловко переключает передачу. Машина подпрыгивает и глохнет, а я с трудом сдерживаю смех, заметив недовольное и слегка обиженное выражение лица Ники.
— Не смейся надо мной, — командует девушка, заводит машину и трогается снова. На сей раз более плавно, и сваливается в глубокую размазанную колею. Если не крутить рулем, по ней можно довольно долго тащиться без всяких эксцессов, чем Ника и занимается какое-то время пока на ее пути не встает поворот. Она морщит лоб, закусывает губу и послушно следует моим указаниям.
Моя рука замирает на ее сжатой на руле ладони; руль слушается плохо, но Ника упорна и сосредоточена. Она особенно красива в этот момент. Я стараюсь не пялиться на ее белую майку, сквозь которую просвечивает ярко-желтый лифчик бикини.
— Как же сложно! — ругается Ника, дает газа чуть больше и зад машины заносит. Ника визжит и ржет одновременно, а я закатываю глаза, когда понимаю, что задние колеса отчаянно шлифуют.
— Тише, — командую я, но уже поздно, грязь коварна и «хайлюкс» начинает буксовать на месте. — Надо поменяться местами, а то не выедем!
— Я сама, — упрямо заявляет Ника и естественно закапывается еще глубже. Я отклоняюсь на спинку сидения и смиряюсь с неизбежным. На улице снова начинается дождь, поселок и море виднеются вдалеке, а машина прочно лежит на «мостах». Пытаться выехать уже бессмысленно. Нужно или вызывать помощь, или идти в поселок за трактором. И то, и другое не особенно радует.
 
— Пожалуй, можно и поменяться, — задумчиво говорит Ника, осознав, что машина наглухо застряла.
— Пожалуй, уже поздно, — усмехаюсь я. — Звони папочке и проси выслать группу поддержки.
— У меня телефон сел, — отмахивается девчонка. — Позвоню из дома.
— Ты предлагаешь уйти и оставить машину здесь? — Мне этот вариант не очень нравится.
— Ну а почему нет? Если мы ее не можем отсюда вытащить, никто не сможет. Дорогу мы вроде не перегородили, и никому она не помешает. Так что пошли. Не напрягайся по пустякам.
Ника открывает водительскую дверь и прыгает прямо в коварную грязь. Я слышу только визг, кидаюсь с пассажирского сидения на помощь, но не успеваю, Ника уже валяется в грязной луже и ржет, как ненормальная. Матерюсь и подаю ей руку, но Ника вместо того, чтобы ее принять и подняться, со смехом дергает на себя.
— Ну вот и что ты творишь? — недовольно спрашивает я, приземляясь на руки и нависая над Никой. Она смеется и не понимает, что я с трудом успел поймать свой вес, а то бы рухнул всем телом на нее. Светлые волосы разметались по дороге, а ей хоть бы что! Белая майка испачкалась.
— Ну весело же? — спрашивает она и смотрит ему в глаза своими колдовскими синими. Ее полные губы совсем рядом, можно нагнуться и тут же поцеловать, вдавить ее такое соблазнительное тело в грязь и позволить мозгу отключиться. Это ведь так просто, особенно после поездки. Адреналин до сих пор бурлит в крови, но я все равно сдерживаюсь, хотя член уже встал, как всегда рядом с ней, резко и почти болезненно.
Улыбка с губ Ники пропадает, и девушка шумно вдыхает, видимо, осознав в какой двусмысленной ситуации оказалась. Секунду лежит смирно, а потом снова улыбается и толкает меня в грудь грязными руками, я послушно перекатываюсь на спину, чувствуя себя последним идиотом, а она со смехом подскакивает и идет прочь от машины вдоль дороги. Ее не смущает грязь, стекающая по волосам, и майке. Девушка вышагивает независимо и гордо, как королева.
— Сумку из машины возьми! — командует она.
Я качаю головой и поднимаюсь. Сколько лет он не валялся в грязи? С детства? Да и тогда за собой таких подвигов припомнить не могу. Достаю сумку, стараясь не прижимать ее к себе, но все равно на нее попадает грязь. Ругаюсь, а потом решаю, что Ника сама виновата, и закидываю сумку на плечо, наплевав, что ее потом придется стирать или выбрасывать, и кидаюсь следом за девушкой.
Идти у Ники получается довольно быстро. Мне какое-то время приходится бежать, чтобы ее догнать. Она смеется, как сумасшедшая, и хочется смеяться с ней в унисон. На губах играет идиотская улыбка, а на спине майка твердеет от высохшей грязи. Они выглядят, как два бомжа.
— И все же, что там было? — уточняю я, когда получается догнать Нику.
— А? — переспрашивает она с лукавой улыбкой. — О чем ты?
— Зачем в грязи валялась?
— Потому что мне так хотелось. — Она пожимает плечами, и я понимаю, что в этом есть определенный смысл. По крайней мере, с Никой. Она привыкла делать то, что захочет, и получать все, что угодно. Так просто. Я так не умею. А возможно, следует иногда расслабиться. «Только не с ней», — шепчет внутренний голос, и я с ним соглашаюсь.
А Ника все ускоряет шаг и уже скоро бежит к морю, запах которого тут чувствуется совсем отчетливо. Это место совсем непохоже на городскую набережную. И я понимает, почему сильные мира сего имеют здесь тайные дома. Искать никто не будет, а если и будет, хрен найдет. Слишком глухое место. Здесь словно другой мир, отставший в развитии лет на двадцать.
Поганая дорога, где Ника похоронила «хайлюкс», который, по моему мнению технически не способен застрять намертво, переходит в поле, усыпанное мелкими цветочками. За ним обрыв и море. По краю поля распложены дома и небольшие отели. Здесь нет лоска и пафоса большого города, но и не возникает ощущение, будто попал в советский санаторий «Искра».