Тринадцатый апостол. Том I (СИ)

— Это было в свитке? — я кивнул на папирус в руках Понтия — И какой давности эти сведения? — полюбопытствовал я
Префект посмотрел на печать с другой стороны свитка 
— Отправлено неделю назад.
Да уж… Долго идет информация в античном мире. Но надеюсь, Пилат не передумает.
И вот, когда солнце начало скатываться к горизонту, и повеяло прохладой, мы, наконец, достигли путевого лагеря легионеров. Местность к тому моменту стала уже более пересеченной, вдалеке показались холмы и даже невысокие скалы. Пару раз миновали вброд небольшие ручьи, а однажды пересекли небольшую речку, перейдя ее по крепкому деревянному мосту. Там же был устроен небольшой привал, чтобы пополнить запасы свежей воды и напоить мулов и лошадей.
— А вон и наш лагерь показался — махнул рукой Гней на невысокий холм, макушка которого была абсолютно ровной, словно срезанной ножом. Подойдя ближе, стало понятно, что перед холмом еще и ров вырыт. Значит, вот это и есть та самая “fossa, agger, vallum” — ров, насыпь, вал — основа любого римского военного укрепления. А этот временный лагерь был еще и ровным частоколом обнесен — видимо им пользовались достаточно часто. Судя по всему, он охранялся, и внутри нас ждало подкрепление. 
Марон хлестнул коня и поскакал в начало колонны, за ним последовал и Пилат. Загудели трубы, призывая охрану лагеря распахнуть ворота. Легионеры сразу оживились, на их запыленных лицах появились скупые улыбки — еще немного, и можно будет скинуть свои тяжелые доспехи и поклажу. Солдаты уже устали перекладывать с плеча на плечо фурки — эти Т- образные палки, на которых несли снаряжение. Лошади и мулы тоже пошли живее, словно почуяв близость воды — а судя по зелени у подножья холма, там еще и небольшая речушка есть. 
Перед самыми воротами легионеры начал притормаживать, перестраиваясь, и тут… заглядевшись на лагерь, я даже не понял, как все началось. Голова колонны, практически вся первая когорта, уже втянулась в ворота лагеря, когда с соседних холмов и из двух балок — сразу справа и слева — повалила с дикими воплями какая-то огромная толпа оборванцев. Их были сотни, а может быть и тысячи, но поскольку строя они не держали, казалось, что все покрыто ими, как саранчой. Хотя приглядевшись я понял, что не такие уж они и оборванцы — многие были одеты в доспехи, а передние ряды держали в руках щиты и копья, вскоре полетели и первые стрелы.
— Зилоты! — заорал Марон, поднимая на дыбы Зверя — Стройся в черепаху! Опционы держать строй…
Снова загудели трубы, но какой там…! Воспользовавшись неразберихой, передние ряды зилотов смяли колонну с двух сторон, отсекая от ворот тех, кто еще не успел в них войти, и там началась резня. Апостолы сгрудились вокруг меня, а я как идиот стоял, сжимая в руке гладиус. Да, мы с Гнеем были в доспехах и вооружены, но что нам сейчас делать? Присоединиться к своему контубернию или спасать скрижаль и апостолов? И где его теперь искать — этот свой контуберний — в такой неразберихе? Прямо перед нами повозки с золотом, а за спиной каррука с беззащитными женщинами. И в этой суматохе повозки никак не развернуть, чтобы увести их в сторону. А зилоты явно нацелились отбить золото Храма. Или своих пленных единомышленников, закованных в цепи и шедших за обозом в арьергарде колонны. 
Легионеры медленно отступали, пытаясь упорядочить и сохранить строй, зилоты яростно давили. С фанатичными криками они бросались на римлян, некоторые сразу погибали, но и в рядах легионеров пробивали бреши. Так долго продолжаться не могло. На стороне иудеев была огромная численность и их безрассудный фанатизм. Легионеры брали выучкой и дисциплиной.
Я зло сплюнул на землю. Если бы была настоящая выучка — разведка не прозевала бы такую засаду. Нет, ну каковы наглецы! Устроили нападение прямо перед римским лагерем. Но в принципе, момент был выбран правильно — на марше с легионерами не справиться, а сейчас солдаты устали, и вообще никто здесь не ожидал нападения.
— Это Элеазар! — Иаков толкнул меня в плечо, указывая куда-то влево. Там на вороном коне красовался здоровый бородатый мужик в позолоченном шлеме и доспехах. Он размахивал мечом, раздавая приказы и направляя в бой новые отряды. Зилоты были все ближе, то и дело рядом начали падать их стрелы и камни из пращи.
 
— Тот самый? — спросил я, разглядывая издалека главаря — Царь разбойников?
— Они считают себя освободителями — дипломатично ответил Иаков
— Бандиты это и убийцы! Посмотрю я, что они с тобой сделают, когда узнают, что ты мытарь. 
Иаков вздрогнул и потупил взгляд.
— Нет, так это оставлять нельзя! — я на автомате ударил гладиусом прорвавшегося через ряды легионеров бунтовщика, распоров ему незащищенную руку. Он отпрянул в сторону, но тут же получил от Гнея пилумом в бок. 
Я отступил назад, за повозки, увлекая за собой апостолов. По дороге вытащил из карруки бледную Корнелию. За спиной девушки от страха закричала ее мать — шальная стрела пробила обшивку повозки прямо над ее головой и застряла в плотной ткани. Нет, так нам не прорваться в лагерь — женщин и апостолов по дороге подстрелят как кроликов. Да и скрижаль я бросить никак не могу — это даже не обсуждается.
Я быстро оглянулся по сторонам, оценивая обстановку — увидел, что на соседней повозке легионеры установили гастрафет и уже натянули тетиву огромного арбалета, но в кого им стрелять, кажется не представляли. Главный предводитель зилотов был слишком далеко, а понять, кто у этого сброда еще в командирах, было совершенно невозможно. Решение пришло само. 
— Гней, хватай Клавдию и спрячь всех за повозками! — крикнул я другу, устремляясь к гастрафету. 
— Прочь! — оттолкнул я опешившего от моей наглости опциона, и вскочил на повозку. Разумеется, никаких устройств для прицеливания у этого древнего орудия не было — ни мушки, ни целика. Пришлось наводить по стволу. Я уперся в приклад, и взмолился Богу. “Не за себя прошу — за беззащитных друзей и женщин: дай силы покарать убийц!” 
Несколько секунд ничего не происходило, а потом кольцо на руке вспыхнуло и привычный Свет заструился по рукам, напитывая тело Силой. Наступила вязкая тишина, все звуки разом пропали. Я слышал только мерное биение своего сердца и собственное дыхание. Все вокруг замедлилось, превратилось в застывший кисель. Нашел взглядом Элеазара, замершего с высоко поднятым над головой мечом — бешеный взгляд, перекошенный в крике рот… Казалось, в этом свирепом лице уже не осталось ничего человеческого, одна сплошная ненависть. Я прицелился и мягко нажал на рычаг. Стрела медленно вылетела из гастрафета, и я услышал тихий свист, с которым она рассекала воздух, устремляясь к цели. А потом время снова пустилось вскачь, и стрела вонзилась прямо в раскрытый рот предводителя зилотов. От сильнейшего удара его развернуло в седле, и все увидели, как из позолоченного шлема, на затылке вышел острый наконечник стрелы, превратив голову Элеазара в кровавое месиво. Он замертво рухнул с коня.
— Вот это выстрел…! — выдохнул за моей спиной незнакомый опцион. Корнелия и Клавдия неумело перекрестились.
Глаза у подчиненных опциона полезли на лоб, они неверяще переводили взгляд со своего гастрафета на тело поверженного главаря зилотов, расстояние до которого было никак не меньше трехсот метров. Казалось, они все хотят протереть глаза, чтобы удостовериться, что зрение их не подводит. Апостолы тоже были в шоке.
— Примас… — Иаков дернул меня за рукав хитона и взволнованно зашептал — Я почувствовал что-то странное, когда ты стрелял, это благодать Мессии…?
И что мне ответить парню? Что высшие силы благословили меня на убийство Элеазара? Это ведь была настоящая казнь. И я знал, что попаду. Только открыл рот, чтобы ответить Иакову, как над полем боя раздались отчаянные крики и вой — это зилоты увидели гибель своего главаря и сбились в кучу, не понимая чьих приказов им теперь ждать. Легионеры, почувствовав коренной перелом в битве, усилили свой натиск. И иудеи, дрогнув, побежали, бросая на поле раненых и свои немудреные доспехи. Конница бросилась вдогонку…