Мой самый-самый... (СИ)
Резко дергаю руками, избавляясь от его хватки. Отступаю на пару шагов, чтобы его близость не застилала сознание, не сбивала с мысли.
- Допустим, так вижу, - щурит Сашка серые глаза, заполняющиеся колким льдом. Чувствует, куда клоню.
- Отлично, - хмыкаю с сарказмом, - А весь поселок тоже сделает вид, что не было ничего, да?
- Это уляжется...
- Ну да, а Тишакова так и останется инструктором, ну тебе же неловко ее уволить!
- Если вернешься - уволю.
- А если не вернусь, то еще пригодится?! - чуть ли не визжу, взвиваясь.
- Лиза, не пори чушь! - рычит тихо, косясь на стену, за которой детская.
Моментально сбавляю обороты. Тяжело дышу. Он тоже. Внутри клокочет все. Будто ил со дна подняли, и он затянул полностью спокойную чистую воду своей вонючей чернотой.
- Знаешь, не тебе сейчас мне предъявлять за Тишакову, если уж на то пошло, - цедит Сашка полушепотом, - Ты, я смотрю, вообще не долго горевала, да, жена?
- А я уже не жена!
- Как удобно вышло! И как у него, Кисуль? Не сильно обрезанный? Ничего там лишнего не откромсали?
- Реально хочешь чужой член обсудить? Можешь не переживать, отлично вс...
Не могу договорить, потому что в этот момент Сашка подлетает ко мне и с силой закрывает ладонью рот. Чувствую вкус его кожи на губах, глаза расширяются. Бывший муж нависает надо мной - так близко, что мы почти впечатываемся лбами. Завороженно тонем в расширенных зрачках друг друга.
- Всё, не ругаемся, - Сашкин шепот вибрирует у меня в груди, - Скажи, как ты видишь. Я сделаю, Лиз. Все, что хочешь сделаю. Я, честно, не представляю себя в Москве, но...Если это твоё условие...Давай. Все продадим. Я перееду сюда.
И у меня опять беспомощные слёзы выступают от того, что он говорит, от того, как смотрит сейчас на меня. Сашка медленно убирает ладонь от моего лица, но остаётся стоять так же близко. Рвано вдыхаю, набирая побольше воздуха.
- Саш, я не могу...Никогда не вернусь на Домбай, - честно признаюсь, часто моргая, чтобы не разреветься окончательно, - Не вернусь туда, где все всё знают, где ты продолжаешь с Тишаковой спать.
- Это больше не повторялось. Я уволю ее.
- Не перебивай...
Недовольно поджимает губы, но замолкает. Продолжаю.
- Я думала, представляла...И я не смогу просто, не смогу.
- Значит я перееду, - говорит твёрдо.
Но я только нервно кусаю губы.
- Я...Я не представляю это. Я не уверена, что смогу простить. Не забуду никогда. Мне кажется, мы просто изведем друг друга и всё. Как изводим сейчас...Прости, я бы хоте...- судорожно всхлипывая, закрываю ладонями нижнюю часть лица, все тело омывает лихорадочным жаром. Я говорю это вслух и понимаю, что это правда. Невыносимая правда. И мне так бесконечно горько от нее, - ...Хотела бы, чтобы было по-другому, но м-мы...Мы просто уничтожим друг д-друга! А я...
С губ почти срывается "люблю тебя", но я вовремя останавливаю себя.
- ...А я не хочу тебя уничтожать, - глухо заканчиваю.
- Лиз, этого не будет. Мы всё переживем, - Сашка снова берет меня за предплечья, но теперь бережно, почти нежно.
- Ты спал с другой, - мотаю головой.
- Ты тоже! И продолжаешь! - шипит мне в лицо, разъяряясь.
- Не при тебе, не в браке.
- Да какая к черту разница! - срывается, - Еще и с ним! Хоть бы уж не с ним! Но ты, сука, как назло с "рыбой" этой!
- Чем он хуже других? Какая уж теперь разница?!
- Ты еще спрашиваешь, Лиз! Серьезно?! - Сашка чуть встряхивает меня за плечи, - Ничего, что он тогда специально ответил на мой звонок с твоего телефона? Я итак весь день не в себе был, ты трубку не брала, а потом он. И так сказал, что подумать можно хрен знает что. И я...
Сашка не договаривает и отпускает меня. Хмурится, как-то резко тускнея.
- Ладно, проехали. Это не оправдание, конечно, но выбесил он меня знатно тогда. И я уверен, что он это знает.
Наблюдаю за Сашей в какой-то прострации. В голове гул. Я почему-то до сих пор упускала этот момент вообще. Столько навалилось разом, что просто не задумывалась. Не пыталась представить, как именно все произошло. Не спрашивала Сашку, не интересовалась. А сейчас...
У меня снова оживает телефон, кошусь на дисплей. Ариэль. Не беру, смахиваю. Внутри раздрай.
- Поедешь? - спрашивает Саша, и голосе отчетливо слышна обреченность.
- Уже поздно что-то менять, - отвожу глаза.
17. Лиза
17. Лиза
- Всё хорошо? - Ариэль сканирует меня напряженным взглядом, пока сажусь к нему на заднее сидение автомобиля.
Сегодня он с водителем и это автоматически ограничивает степень откровенности нашего разговора. Коротко целуемся. Сразу отстраняюсь, поправляя волосы, но на губах все равно остается его влажный вкус. Сейчас он воспринимается мной как нечто чужеродное.
- Да, хорошо. Извини, что заставила ждать, - глухо отвечаю, поглубже вжимаясь в кресло.
- Полчаса, - уточняет Коц с плохо скрываемым упреком.
Виновато улыбаюсь и снова моментально отвожу глаза. Водитель трогается с места. Плавно выезжаем из моего двора. За окном мелькает заснеженная Москва. Рассеянно ловлю взглядом витрины, прохожих, дома...
В груди зияющая пустота. Ступор. Сашка меня до донышка выпотрошил. Пытаюсь собрать мысли в кучу, нащупать опять хоть какую-то опору внутри. Опору только на себя.
- Лиза, точно все в порядке? Ты бледная, - не отстает Ариэль.
- Да, в порядке.
- С бывшим поругалась? Он же сейчас у тебя? – Коц давит вопросами несмотря на то, что мое нежелание отвечать очевидно.
Боже, почему он такой дотошный, а!
- Да, конечно, остался с детьми. И нет, не поругалась, - раздраженно поджимаю губы, потирая пальцами висок, - Просто голова разболелась, можно я с закрытыми глазами полежу?
Откидываюсь на спинку пассажирского кресла, смеживая веки.
- Может в аптеку заедем? Хочешь? - в голосе Ариэля появляются искренние нотки беспокойства.
- Нет, все хорошо, - устало отмахиваюсь от него.
Больше он меня не тревожит, и я словно остаюсь наедине с собой - вариться в адовом котле своих мыслей, ощущений и обрывков прошлого, подкидываемых беспощадной памятью.
Если меня спросят, как мы прошли регистрацию, как сели в самолет, и что делал Ариэль все три часа полета, то я не смогу четко ответить. Будто тело мое существовало отдельно от меня всё это время, выполняя минимальный необходимый набор действий, а душа вся без остатка улетела в прошлое, копаясь в нем с мазохистской въедливостью.
Все три часа я пустыми глазами пялилась в иллюминатор, но видела не ультрамариновое небо и белоснежные ватные облака, а своё прошлое. Беспощадно смотрела в него, стараясь вспомнить самое мерзкое, самое стыдное, что обычно мы маскируем сами от себя, интуитивно пытаясь оправдаться и договориться с совестью. Все это я сейчас в себе беспощадно ворошила, пытаясь восстановить события, предшествующие тому самому рокового вечеру, когда Сашка мне изменил.
Все мои слова, все наши ссоры, все брошенные в пылу упреки постепенно всплывали в голове. Как пули свистели. Дробили кости, застревали в мягких тканях, причиняли боль. И стыд. Мне так стыдно было перед Сашкой, и перед собой.
Перед нами.
Как я могла быть так жестока? Так говорить? Самобичевание - бесполезная штука, но мне уже было не остановиться...Саша что-то задел во мне сегодня, потянул за невидимую ниточку, и теперь этот маховик только раскручивался и раскручивался.
Я выходила замуж за другого человека...Ты ничего не хочешь, ни к чему не стремишься...Ты не слышишь меня...Ты только свои желания учитываешь...Я выходила за другого...
И слышу, как он огрызается в ответ.
Иди-ищи себе получше, раз не устраиваю...Давай, вперед!
Когда Сашка мне это выкрикнул, я помню, как мне было больно и обидно. Как я буквально восприняла эти слова. А сейчас в воспоминании всплывает его растерянный, раненый взгляд, кулаки мужа, сжатые в беспомощной злости, и мне только хочется обнять его, того, прошлого, крепко- крепко и попросить прощения, и прорыдать, что не нужен мне никто. И что я так о нем не думаю на самом деле. Никогда не думала! Это просто слова. Глупые, жестокие, но такие же пустые, как и те, что он бросил в ответ.