Жар костей не ломит (СИ)

Лично меня другое взволновало до глубины души. Настолько, что не смог сдержаться: схватился за телефон и набрал номер.
— Что, Василий, снова вляпался? — в трубке послышался знакомый голос. — А я тебя предупреждал, не лезь ты в эту историю.
— Михалыч, о другом речь. Помнишь адресок мастерской, который скинул прошлый раз?
— И? — судя по голосу Михалыч напрягся.
— Проверить бы его надо.
— Точнее?
— Есть там одна коморка, прямо под лестницей на второй этаж. Там еще кафешка расположена наверху, поэтому не ошибетесь. Просветите помещение на наличие биоматериалов. Думаю, не пожалеете.
— Думает он, — проворчал голос на том конце. — А ты подумал на каком таком основании я прикажу провести следственные мероприятия?
— Можно же неофициально.
— Можно Машку за ляжку, и козу на возу, а полиция действует на основании законов Российской Федерации. Или забыл, что живешь в правовом государстве?
— Как знаешь, — не стал я спорить. — Есть анонимная наводка, а работать по ней или нет — это уже ваше дело. Вы банду разрабатываете, вам и карты в руки.
Михалыч недовольно засопел. Долго сопел, и наконец, все обдумав, спросил:
— Ты объясни толком, откуда подозрения взялись? Не хочется понапрасну на пустом месте возиться, пускай и неофициально. Один раз нарисуюсь, начальство потом лет пять вспоминать будет.
— Подтек я видел под дверью, очень похожий на кровь. Целая лужа набежала.
— Ну ты и даешь, Василий… Мало ли чего это могло быть, да еще и в автомастерской: шлангом пол поливали, а может масло разлили.
— Может и масло, — согласился я.
Говорить о том, где именно и в какой реальности видел лужу, не стал. Михалыч не поймет, да я и сам толком не понимал, действуя по одному лишь наитию. Разум твердил, что пустышку подсовываю товарищу, а душа… А что с души взять — она предмет эфемерный, исследованию не подлежит.
  
Глава 11 — Никита Синицын aka "Синица"
 
— Здаров, Кит! — на школьном крыльце улыбался Копытин. Он никуда не спешил, хотя до начала уроков оставалось меньше десяти минут. Стоял и дышал воздухом свободы, радостно приветствуя знакомые лица. — Слышал, вы с пацанами бухали в выходные? Ну и как оно?
Я бросил хмурый взгляд в его сторону, но Серега то ли предпочел этого не заметить, то ли слишком погрузился в собственные мысли. Скорее всего второе, потому как не дождавшись ответа, он принялся рассказывать:
— А мы в Ауру ходили, прикинь. Агнешка сначала была против, а потом ничего — согласилась… Угадай, сколько в барушнике «Хайвей хард» стоит? Я на летней практике столько за неделю не зарабатывал. Не, ну а так ничего, если на цены внимание не обращать, то жить можно. Знаешь, с кем медляк танцевал? С Маринкой Володиной! Прикинь, она двум залетным пацанам отказала, а со мной согласилась. Эй, Никитос, ты куда?
— Да пошел ты, — бросил я злое через плечо.
— Сам ты иди, — не остался в долгу Серега. — Совсем оборзел, на людей кидаешься без причины. Правильно народ говорит, что кукухой поехал, поэтому и не взяли с собой в Котейню. Я, между прочим, за тебя просил, как за старого товарища.
Ага, просил он… Видел я, как он просил — не отрывая влюбленного взора от Мариночки.
Зараза такая, сорвался. А ведь сколько твердил себе, быть спокойным и выдержанным, на провокации не поддаваться. И вот пожалуйста, результат: поцапался с первым же встречным. И чего Копытину неймется, чего он каждое утро на крыльце торчит?
Благо, на этом мои злоключения закончились. С разговорами больше никто не приставал, и про то, как круто отдохнули в Ауре, не рассказывал.
В классе царило привычное для начала недели оживление: шумели отодвигаемые стулья, хлопали учебники об парты, отовсюду доносился гомон и смех. Народ делился впечатлениями, накопленными за выходные. Окинув взглядом присутствующих, я заметил, что место Пашки за партой пустует. Не было его на первом уроке, не появился он и на втором.
На третьей перемене я не выдержал, и поинтересовался у Дюши:
— Где Паштет?
 
— Заболел он… Вчера под вечер температура подскочила, теперь дома лежит, таблетки глотает.
В памяти всплыл образ Пашки, ломающего хрупкий лед на разлившейся вдоль обочины луже. Как говорят в народе: пьяному и море по колено. В случае с Бурмистровым это самое море оказалось по щиколотку. Вполне достаточно, чтобы свалится с ангиной на следующий день.
— А ты чего трубку не брал, я весь вечер названивал.
— Тоже болел, — признался Дюша.
Я не стал уточнять как именно: самого тошнило и полоскало первую половину воскресенья, а вторую отлеживался, пытаясь привести мысли в порядок.
— Слушай, а как я домой попал?
— Ты что же, ничего не помнишь? — удивился Дюша.
— Помню, как из бара вышли и в такси ехали, а дальше будто в тумане.
— Да там и рассказывать особо нечего. Паштет — балбес, забыл сказать, что дискотека организована для своих. Из других школ никого не пускали, даже по ученическим. Завернули у самого входа, ну мы и разъехались по домам.
— Как по домам, — не понял я, — у нас же был запасной вариант с Аурой?
— Хреновый это был вариант… Паштет, пока глубину луж мерил, по уши в грязи извалялся, а ты в дрова. Ну и куда мне с вами такими красивыми ехать?
Прав Дюша, фейсконтроль у престижного ночного заведения строгий, нечета школьным дискотекам. Могли и без веской причины развернуть, чего уж говорить, когда таковая имелась.
— Зато посидели душевно, — подбодрил меня Дюша, — надо как-нибудь повторить.
От одних только воспоминаний рвотные позывы подступили к горлу. Внутри неприятно булькнуло… Продолжать разговор сразу расхотелось, поэтому махнув Соломатину на прощанье, я заспешил в сторону покинутого класса. Что бы еще хоть раз смешал коньяк с пивом, да ни в жизнь.
Оставшиеся уроки пролетели незаметно. Оно и понятно, к концу полугодия итоговые результаты были известны, поэтому нервы трепали исключительно тем, у кого выходили спорные оценки.
У меня таких предметов оказалось ровно два. Географию вытянул на четверку еще на прошлой неделе, выступив со скучнейшим докладом «о полезных ископаемых заполярного круга». А пятерку по истории Армен Георгиевич вывел с учетом прошлых заслуг.
— Ох и смотри у меня, Никита. Если подобная ситуация повторится, на снисхождение не рассчитывай.
Что и говорить, провалил я письменный тест по предмету. С датами напутал, да и фамилии немецких политических деятелей наложились в памяти, одна на другую. Устные ответы худо-бедно умудрялся вытягивать, даже не читая материала, а вот бумага подобных вольностей не прощала.
По русскому языку еще в ноябре образовалась пара задолженностей, но Галина Николаевна добрая душа, простила. Она по-прежнему числилась нашим классным руководителем, хотя и порывалась пару раз покинуть сей неблагодарный пост. В первый раз уговорила директриса, а во второй раз собрался актив двенадцатого «Д» и пошел на поклон. Не знаю, кто в том походе участвовал и как две противоборствующие стороны смогли договориться, но факт остается фактом — Галина Николаевна передумала.
На последний седьмой урок явился Пашка Бурмистров. Весь бледный и непривычно тихий, сопровождаемый горьким шлейфом лекарств. Грозила Паштету двойка по нелюбимому английскому, потому и пришел, несмотря на болезненное состояние.
Нина Михайловна, впечатленная столь героическим поступком, оценку подняла, но Пашку для проформы отчитала:
— Бурмистров, ну хоть иногда мозги включай, а не переводи механически. Ты же не компьютерная программа, у тебя голова на плечах имеется. В первом предложении сэра Томпсона ждет смертельный конец, и вдруг спустя два абзаца он у тебя оживает: пьет чай и едет к графине на поклон. Какая в том логика, объясни?
 
Любила пожилая англичанка Пашку, как любят матери слабого и болезненного ребенка, требующего дополнительной заботы. Сколько раз Паштет был на грани, и каждый раз спасался: лезвие меча замирало в считанных сантиметрах от склоненной шеи.