Жар костей не ломит (СИ)

— Михалыч, помнишь, что весной у Дока юбилей? Снова все наши соберутся, и тогда махнем на Лазурное.
— Побережье?
— Михалыч, ты совсем ёбу дался с этой своей работой. Какая нахрен Франция? Док до сих пор невыездной, а у меня денег хватит разве что до аэропорта добраться. Мы рванем на озеро, где прошлый раз отдыхали. Вспомни баньку на берегу.
— Срубовая из кедра?
— Срубовая.
— И рыбалка?
— И рыбалка по утру, когда солнце не успело подняться, а густой туман стелется по воде. Тишина кругом стоит — заслушаешься. И мир замер, даже кузнечики не стрекочут.
— Только дятел стучит вдалеке, — оживился динамик.
— Рыбу зажарим на углях, пока картошечка в золе томится: м-м-м, вкуснотища выйдет, без всяких майонезов и кетчупов. Хватаешь из кострища и ешь прямо горячую, обжигая пальцы и рот.
— Мамон с золой жрал, — припомнил Михалыч, — а потом чумазый ходил, как тот самый папуас.
— В обед ушица наваристая, чтобы ложка колом стояла, а вечерком, когда стемнеет, ароматный шашлычок под травяную настойку от Сэмпая, — продолжил я травить душу. — Выходишь распаренный из баньки, садишься у самой воды и слушаешь плеск волн. И небо алое от заката, и пацаны кругом сидят: поседевшие, погрузневшие, а у кое-кого и бурдюк вместо пуза. Болтают о ерунде всякой, а ты знай себе комаров по ляжкам хлопаешь и чай с лимоном потягиваешь.
— Хорошо, — послышалось в трубке, полное надежды.
Хорошо, что далекий голос ожил, а вот в остальном ничего хорошего. Соврал я на счет Дока: не планировал он юбилей отмечать, потому как не любил подобного рода мероприятия, всячески их избегая. Придется сочинять пьесу по ходу действия, вытягивая мужиков из трясины повседневности. Михалыч, он как большой ребенок, теперь только этим ожиданием и будет жить, а детей, как известно, обманывать нельзя. Надо будет с Лазурным товариществом связаться, домик заранее заказать.
— Чего звонил-то? — сбил меня с мысли Михалыч.
И правда, что-то Василий Иванович увлекся, позабыв обо всем. Совсем старый стал… Пришлось поведать историю про молодую учительницу, и одного не в меру ретивого ухажера.
— Как знал, что влипнешь в историю, — вздохнула трубка, — поэтому после первого разговора пробил Кирилла по базам, поговорил с людьми. Короче, нет ничего на вашего Отелло, одни лишь подозрения. А вот на покровителя его — Илью Прокопенко, целые тома уголовных дел. Настоящая россыпь из краж, вымогательств, тяжелых телесных, даже одно убийство имеется.
— Почему до сих пор не закрыли? — удивился я.
— Нельзя.
— Это что же получается: все доказательства собраны, а убийца на свободе гуляет?
— Вася, я тебя не учу, как полы мыть? Вот и ты не учи мента бандитов ловить… Целая группировка находится в разработке. Когда будет надо, тогда и возьмем.
Я с трудом подавил раздражение, готовое выплеснуться наружу. Прав Михалыч, не мое это дело. Совсем раскис под осенним дождем, эмоциям стал поддаваться.
— Михалыч, твоя помощь нужна. Сможешь организовать встречу с местным авторитетом, из числа тех, кто способен шелупонь мелкую к ногтю прижать.
На том конце провода повисла мертвая тишина.
— Пока Мажорчик находится под защитой Прокопенко, разговаривать с ним бесполезно, впрочем, как и с самим Прокопенко, — решил я пояснить другу свою просьбу. — Видел сегодня этого волчонка — хитрый и опасный зверь. Папины гены из всех щелей прут, поэтому пока главный в стае не рыкнет, молодой точно не успокоится.
— Вася, правильно ли я понял: ты просишь майора полиции организовать встречу с матерыми уголовниками?
— Почему во множественном числе? Одного будет вполне достаточно.
— Каков наглец, а? — в трубке хмыкнули. — Узнаю тебя, Василий. Как там в народной мудрости говорится: борзота города берет? Так вот поспешу разочаровать — не в этом случае. Не о чем тебе с ними говорить.
— Михалыч, меня убьют.
— Не нагнетай.
— Убьют, Михалыч, а знаешь почему? Потому что шакалята от училки не отстанут, пока реальной силы не почувствуют. А я ее одну не брошу, я теперь вроде принца на белом коне.
 
— Хреновый из тебя принц.
— Уж какой есть… Ну так как, Михалыч, подсобишь?
На том конце провода засопели. Я знал о чем сейчас думает майор полиции, сидя в уютном рабочем кабинете, с золотистым гербом на стене и портретом строго бдящего за порядком президента.
Лет пять назад вся федеральная инфосеть была забита новостями о бойне, учиненной в маленьком поселке Ростовской области. Лихие ребята порезали заезжего гостя, вытащили из придорожной кафешки и оставили помирать в кустах. И все было бы ничего, сошло бы местной шпане преступление с рук: кругом свои люди, все на мази. Вот только нехорошая ситуация по итогу получилась: убитый в прошлом состоял в одной из ЧВК, а ЧВК — это не просто три буквы, считай братство, и порою куда более крепкое, чем армейское. Потому как у служивых, имелись защиты и льготы от государства, а у солдат удачи, кроме этой самой удачи и не было ничего.
В советские времена господствовала идея, были воины-интернационалисты, выполняющие свой долг. В начале двадцать первого века частные военные формирования использовались государством для черновой работы, где не было великой идеи, но была политическая целесообразность. Через полвека сей инструмент взял на вооружение крупный бизнес и те отдельные личности, кому позволял капитал. В бурном потоке посткризисного существования, чтобы защитить свои интересы, одних законных действий было недостаточно. Юристы в строгих костюмах пугали только в залах суда, а на вольных просторах Африки или Ближнего Востока, всем становилось плевать. Ранее подписанные договоры не стоили и той бумаги, на которой были напечатаны.
«Да, мы предоставили доступ к алмазным копям, но мы передумали. Засуньте в задницу свои тридцать процентов, теперь будем половину брать. Что? Кто купит по такой цене? Так уже есть два клиента, а вы подотрите задницу своими бумажками. И оборудование мы вам не вернем, и про многомилионный аванс забудьте, как забыли ваши предшественники. Да, вы не первые лохи, кого обули столь жестким способом. Это у вас там цивилизованный мир, а у нас мир суровых возможностей. Поэтому трех представителей компании, что повели себя не учтиво и вздумали угрожать нашему вождю, мы вздернули за шею. Если пожелаете, можете забрать их тела: они до сих пор болтаются на окраине Полокване».
Столь суровый стиль ведения переговоров отпугивал слабых духом, которых и без того было мало в мире бизнеса, а уж после третьей волны кризиса так и вовсе не осталось. Выжили те, кто ради капитала готов был горы свернуть и пройтись по дорожке из трупов, в прямом смысле данного слова. Спрос на ЧВК зашкаливал, боевые группы стали формироваться по остаточному принципу, а потом и вовсе стали брать всех подряд, кто под руку подвернется. Кого я только не встречал на равнинах саванны: наркоманов, уголовников и просто людей отмороженных. Одни ребятки так и вовсе передумали возвращаться на родину: слились с племенем бушменов и организовали странный аналог махновщины — Гуляйполе под жарким африканским солнцем. Только вот одного они не учли — принципы анархизма были слишком далеки от местных реалий. Вождям племен пришлась не по вкусу народная вольница, им диктатуру подавай. С Гуляйполем покончили за неделю, а отрубленные головы заезжих баламутов посадили на колья и выставили на всеобщее обозрение, дабы другим не повадно было.
Сложно все это было… тяжело, особенно когда перехватывал по радиочастотам родную речь. Против своих воевать приходилось. Не все из них были бандитами и отморозками. Многие деньги зарабатывали, чтобы семью прокормить, а один раз студенты попались, сопливые пацаны. Решили на летних каникулах подкалымить, заодно и мир посмотреть. Посмотрели, чтоб его… Вдохнули военной романтики разорванной грудью и ошметками легких.
 
Мы их даже за ЧВК не считали — обыкновенное пушечное мясо: дешевый товар для непритязательных покупателей. Но раз был дешевый, значит был и дорогой, качественный. Как отличить одно от другого? По расценкам, указанным в прайсе — приходил в голову самый очевидный и неправильный ответ. Заломить цену — много ума не надо, чем некоторые хитрецы и пользовались. Наберут всякую шваль подзаборную и продают по заоблачным ценам: Токийские драконы, Стальные крысы, Пуштунские львы. Ага, Пуштунские, из спальных районов Подмосковья. Кто в ситуации на рынке не разбирался, брал не глядя, а игроки опытные сбивали цену в разы.