Жар костей не ломит (СИ)

— Уезжаем, — на этот раз Прокопыч-младший не предлагал, он приказывал.
По лицу Мажорчика тенью промелькнула обида, как у ребенка, которого раздразнили конфетами, так и не дав надкусить.
— С чепушилой чё делать? — попытался он возразить.
— После.
Несостоявшийся ухажер хотел еще что-то добавить, но дверца Даута хлопнула: Прокопыч младший забрался в теплый салон, не собираясь тратить время на бессмысленные споры. Сразу стало понятно, кто в их паре главный, а кто так… собачка на привязи. Пафосному, раздувшемуся от гонора Мажору прилюдно указали на место.
Поняли это окружающие, понял это и он сам, поэтому внимательно оглядел лица присутствующих, словно пытался запомнить свидетелей собственного позора. Задержался взглядом на Василии Ивановиче, зло выплюнув:
— А с тобой уборщик, мы еще не закончили.
После чего открыл дверцу и забрался в автомобиль.
«Сейчас как даст по газам!» — мелькнула в голове заполошная мысль. Захотелось прыгнуть под защиту беседки, а лучше броситься бежать со всех ног в темноту. Но против ожидания водитель Даута никого давить не стал. Лишь рыкнул на прощанье мотором, и унесся в ночь, разбрызгивая веером скопившиеся лужи.
— Та-ак, — против ожидания первой заговорила Диана Ильязовна. Она вышла из-за спины Василия Ивановича и теперь принялась разглядывать наши лица, совсем как Мажор секундами ранее. Вот только Мажор куда меньше жути нагонял. — Молодые люди, почему гуляем в столь поздний час?
— К психологу ходили, — за нас двоих ответил Дюша.
— Допустим… А здесь-то что забыли? Кабинеты психологической поддержки располагаются на третьем этаже.
— Так это… нас не приняли. Сказали, отчетный день, мы и пошли домой.
Дюша порою такую околесицу несет. Неужели не понимает, что это всего лишь подводка к главному вопросу: какого хрена Синицын и Соломатин влезли не в свое дело. Сейчас начнут распекать по полной программе, куда там Мажорчику. Ильязовна в свойственной ей интеллигентной манере умела любого поставить на место, только с влюбленным бандитом справиться не могла.
Я готов был начать оправдываться, но тут внезапно за нас вступился Василий Иванович.
— Предлагаю разойтись.
— Разойтись? И что, вы им даже ничего не скажете? А если бы их избили?!
— Этих что ли? — Василий Иванович окинул нас оценивающим взглядом. — Этих разок можно, только бы на пользу пошло.
— Да что вы такое несете?! Думаете, шутки?! Вы даже не представляете, что это за люди. Они очень опасны, особенно тот второй. Им человека убить ничего не стоит. А эти глупые мальчишки влезли, куда не просят, под удар подставились. Но ничего, я завтра сама с Ильей встречусь…
— Диана.
— … и переговорю.
— Диана!
— Он человек рассудительный, он обязательно поймет.
— Диана, с кем вы встречаться собрались?
— Завтра с утра поеду и перего…
Василий Иванович схватил говорившую за плечи и с силой встряхнул. Учительница словно очнулась от горячечного бреда. Часто-часто заморгала, переводя взгляд то на нас, то на стоящего перед ней мужчину.
— С кем вы собрались разговаривать? — медленно повторил он вопрос.
— С Ильей… С Ильей Прокопенко.
— Вы не будете с ним встречаться.
— Почему?
— Потому что это распоясавшиеся от безнаказанности пешки, не понимающие нормального человеческого языка. И Илья, и этот ваш Отелло, чтоб их кости гиены обглодали… Говорить надо с тем, кто стоит рангом выше, и кто способен зарвавшуюся шелупонь поставить на место.
Василий Иванович сильно заблуждался, если рассчитывал столь легко убедить строптивую учительницу.
— Это не ваши проблемы, и не мальчиков, а мои. Поэтому я самостоятельно их решу, без чьего-либо участия, — гордо заявила она.
— Я и смотрю, как вы их решаете.
— Что?
— Сколько людей должно оказаться в больничной палате, прежде чем вы разберетесь с личной жизнью.
Если бы взглядом можно было убивать…
— Не ваше дело.
— Мое.
— А я говорю — не ваше. Здесь вам не Африка, а вы… а вы всего лишь школьный уборщик, задача которого убирать грязь.
— Это вы хорошо сказали… про грязь, — Василий Иванович задумчиво поскреб щетину. — Кто-то же должен ее убирать.
 
На следующий день приключилось сразу несколько событий.
Не успел я переступить порог школы, как оказался в цепких объятиях Сарбаевой. Хотя какие нафиг объятия, скорее хищная хватка. Диана Ильязовна несмотря на внешне хрупкий образ, по характеру своему напоминала скорее тигрицу. Прижала нас с Дюшей к стенке и в ультимативной форме потребовала больше не вмешиваться в чужие дела, а покамест вопрос не разрешится, вести себя крайне осторожно: лишний раз на улице не гулять, и в школу ездить исключительно на такси.
Потом нас отыскал Василий Иванович и сказал приблизительно тоже самое, только в куда более грубой манере.
— Денег нет, каждый день на такси кататься, — попытался возмутиться я.
— Малой, а ты случаем не оборзел? Я кому пару дней назад две с половиной тысячи перечислил? Или уже все просрать успел?
Во-первых, не пару дней, а гораздо больше, а во-вторых, ничего я не просрал. От силы рублей пятьдесят потратил на разные мелочи вроде флэшек и запчастей к домашнему компьютеру. Основная же сумма, полученная в награду за рекордное прохождение уровня, хранилась в банке до лучших времен.
— Я тоже не могу из школы сразу домой, — пробубнил Дюша, не выдержав столь наглого посягательства на личные свободы. — У меня планы на вечер.
— Какие у тебя могут быть планы, красный богатырь? Люлей получать за гаражами и на крыльце яйца чесать? Короче, с неделю потерпите, ничего с вами не случится, а дальше Василий Иванович вопрос решит… Свободны!
Я все ждал, когда мы огребем за то, что влезли не в свое дело, но уборщик повел себя странно. Вчера защищал перед Дианой Ильязовной, а сегодня и словом не обмолвился по поводу случившегося. В системе градации не склонного к комплиментам Василия Ивановича это кое-что значило… «Молодцы парни», или может даже «спасибо».
— Почему он назвал меня красным богатырем? — спросил Дюша, когда мы вышли из каморки. — С богатырем все понятно, меня так многие в школе называют, еще от прежнего физрука повелось. А красный почему?
— Раньше в старину красный означало красивый. Красная площадь, красна девица, ради красного словца.
— Бред, — заключил Дюша, — в этом нет никакого смысла.
То, что бред, я был абсолютно согласен: не станет Василий Иванович ни с того ни с сего человека красивым называть, который одного с ним пола. А вот по поводу смысла… Был он, только кто ж теперь разберет, этот странный африканский юмор.
После урока геометрии произошло нежданное событие. Я выложил на стол учебник с тетрадкой, и уже полез в боковой кармашек за пишущими принадлежностями, когда вдруг раздалось:
— Привет!
Привет, от которого мурашки бегут по коже и неприятно сжимается сердце. Делаю резкий разворот, и встречаюсь с насмешливым взглядом Володиной.
— Не понял, а ты чего здесь забыла?
— Я здесь сижу.
— С сегодняшнего дня Марина моя соседка, — подтвердил Дюша.
Ох ты ж бл. ть, уже Марина… Хорошо, не Мариночка. Ну ладно Кузька, душа влюбленного поэта, а красный богатырь куда полез? Ему всегда жопастые и сисястые нравились, чтобы было за что подержаться. Володина, конечно, не гладильная доска, но и до Марты «пятый калибр» из параллельного «А» ей было ой как далеко. Да и не любил Дюша девчонок с заморочками: сам пацан был несложный, и барышень выбирал себе под стать. Чего не скажешь о новой соседке.
— Изгнали из стаи? — не выдержав, съязвил я. Получилось излишне злобно, потому как витавшая на губах девушки улыбка мигом исчезла. Теперь передо мною сидела не дружелюбная, настроенная поболтать одноклассница, а безэмоцианальная тварь — ледяная королева во всем своем великолепии.
 
— Я не животное, поэтому в стае не состою, — холодным тоном заметила она.