Жар костей не ломит (СИ)

— Не ссы малой, наверху разберутся, — сказал Василий Иванович на днях, когда я пришел в каморку, жаловаться на несправедливость судьбы. — Обойдешься пару недель без игры.
Легко сказать, пару недель. У нас только удача поперла: мировой рекорд установили, деньжищ заработали, а тут еще загадочные происшествия с бункером и песком. Диана Ильязовна не верила в психофизическую причину случившегося, да и Василий Иванович был настроен скептически, а вот я был уверен. Потому как не бывает таких багов, чтобы песок как вода, сбегал по стенам, а монстры с аномалиями в одночасье испарились… И с записью возникли проблемы — все одно к одному. По-хорошему надо бы эксперимент провести, проверить теоретические выкладки, но началась черная полоса в жизни: сначала пресс сломался, потом избитый трудовик, а в итоге — закрытый доступ к игровым капсулам.
Ах да, еще же Ритка настучала маме-завучу по поводу драки. Теперь сидели на пару с Дюшей в приемной психолога и болтали от скуки. Точнее болтал я один, потому как Соломатин физикой не интересовался, и скалолазанием тоже. К играм был равнодушен, к футболу тоже, разве что…
— Как думаешь, кого Аллочка написала? — забросил я пробный шар.
Дюша, все еще раздраженный котом Шредингера, сделал вид что не расслышал. Принялся ковыряться в носу, извлекая наружу большую козюлю. Впрочем, надолго его занятия не хватило.
— Кого-кого… неужели не понятно, — пробурчал он наконец.
— Сабурова?
— А-то. Она же у нас принцесса, вечно на первых парней в школе западала. Вспомни, с кем Алка в шестом классе мутила?
— С Захаровым, капитаном футбольной команды. Он ее все по чебуречным таскал.
— Точно, — Дюша остался доволен моей памятью — А в восьмом на Додика переключилась, который областную олимпиаду по математике выиграл.
— По геометрии, — уточнил я.
— Да какая хрен разница. Она всегда популярных выбирала, ей так по статусу положено.
Прав был Дюша, поэтому не было шансов у бедолаги Копытина, как и не было их у несчастного Юнусова, влюбленного в девушку с первого класса, а еще у Мартынова с параллельного «Г», у Семы-полушки с десятого… Не было шансов у десятка парней, которыми Аллочка крутила и вертела, как хотела. Делала это легко и непринужденно, в свойственной ей манере бабочки, порхая с цветка на цветок, а дурни и рады стараться. Ради одной лишь улыбки готовы были расшибиться в лепешку.
В классе седьмом я едва не влился в дружный коллектив поклонников. Даже успел пригласить девушку на пару свиданий, потратив немалую сумму денег. Аллочка ухаживания принимала благосклонно, разрешая водить себя по кафешкам и угощать клубничным мороженным. Сидела с таинственным видом и слушала, а я болтал без умолку, рассказывая про космические корабли, бороздящие просторы вселенной. И мнилось мне что скрыта в этой девушке великая тайна, постичь которую не дано. Мнилось ровно до тех пор, пока Аллочка не открыла рот и не ляпнула про придурка из параллельного класса, подарившего «дешёвский» набор польских заколок.
Мы посмеялись над незадачливым ухажером, точнее посмеялась она одна, а я лишь сделал вид. Кто даст гарантию, что завтра не будут обмывать косточки Синицыну, угощавшему спутницу «дешёвским» мороженым?
Романтические чувства, как кошка языком слизала, точнее, как Аллочка подтаявший пломбир. Она не была плохой или стервозной, она… она была Аллочкой. Находилась в полной гармонии с окружающим миром и сама с собой. Ничего не выдумывала и не сочиняла, пытаясь казаться лучше чем есть на самом деле. Она просто порхала по жизни, а то что завороженные танцем бараны целой отарой выстроились вдоль забора, готовые отдать последний клочок шерсти, так кто ж в этом виноват. Уж точно не Аллочка.
Тишину приемной нарушил резкий щелчок. Дверь кабинета распахнулась, и вздрогнувший от неожиданности Дюша, едва успел спрятать под стул палец со свежевытащенной козюлей.
На пороге появился мужчина в бархатном жилете поверх белоснежной сорочки. Уставившись на нас, и округлив глаза от удивления, он выдал протяжное «о-о-о».
 
— Мы на терапию, — тут же уточнил Дюша.
— А-а-а, — протянул догадливый психолог, — Новиков и Бурмистров, драка за гаражами… как же, как же… помню.
— Соломатин и Синицын, — поправил я.
— Да точно, — нисколько не смутился мужчина. — На терапию значит? Так это вы зря пришли, у меня сегодня отчетный день.
— Сука, — шипел раздосадованный Дюша, когда спускались по лестнице, — день у него отчетный. Не мог заранее предупредить или объявление повесить? Столько времени зря проторчали. А ты чего молчишь, Синица?
А смысл говорить? Вся школа была одной сплошной тратой времени: полчаса больше, полчаса меньше — разницы не играет. Главное, чтобы в личное дело Никиты Синицына не вписали категорию «С» с пометкой «психически неуравновешен». С подобным клеймом ни в одну военную академию не возьмут, а мне ну очень хотелось, поэтому с психологами старался не спорить и лишний раз плохого не говорить. А ну как подслушают доброхоты и донесут.
На выходе нас прощупала взглядами подозрительная охрана, но останавливать не стала. Лишь потребовала положить портфели в приемник сканера. Обычная процедура, которой подвергался каждый учащийся, а то вдруг чего запрещенного притащат в школу или того хуже, вытащат.
Несколько секунд ожидания и лампочка сканера загорелась зеленым. Я схватил портфель, привычным движением закинув лямку на плечо. Створки дверей гостеприимно расползлись в стороны, выпуская припозднившихся учеников на волю. На улице царила сырая промозглая погода, от одного вида которой пробивало на озноб. А тут еще холодный ветер забрался за шиворот.
— Дождик, бл…ть, — задумчиво констатировал Дюша. Соломатина можно было понять: ни зонта, ни капюшона — одна бритая макушка.
А вот у моей куртки капюшон имелся, только накидывать его я не спешил. Вместо этого вытянул ладонь из-под навеса и подождал несколько секунд. Не ощутив капель дождя, произнес:
— Вроде нет дождя.
Дюша мне не поверил, протянув руку следом. При этом вид имел сосредоточенный, словно не погоду на улице определял, а решал в уме квадратное уравнение. То же мне, интеллектуал… Лучше бы на уроках корчил умные физиономии. Хотел я подколоть Соломатина по данному поводу, но не успел — с мыслей сбил звук рычащего мотора. Огни фар выхватили из темноты серебристую полоску асфальта и каркас беседки, расположенной у восточного крыла.
— Красный «Даут», — заявил Дюша. Уж не знаю, как он умудрился разглядеть автомобиль в темноте. Модель еще худо-бедно угадывалась, благодаря отблескам света от окон с первого этажа, но вот цвет…
А Дюша пошел еще дальше. Через пару секунд был определен пассажир, находящийся в салоне автомобиля.
— Ухажер Ильязовны приехал.
Киря, он же Мажор — бандюган местного разлива. Сам по себе ничего не значил, и был обыкновенным пацаном со спальных окраин. Но вот однажды довелось ему сдружиться с Ильей, сыном Прокопыча. Того самого Прокопыча, что в свое время ходил в ближниках у авторитета всеросийского масштаба — Шункара. И поперла в гору криминальная карьера до той поры никому неизвестного Кирилла. Внезапная власть вскружила голову: красивые женщины, дорогие тачки, брендовая одежда — парень ни в чем себе не отказывал, потому и прозвище получил соответствующее — Мажор. Гордился им, как профессор ученым званием, и даже татуировку набил соответствующего содержания.
Тоже мне, нашел повод для пафоса. Или не понимал смысла обретенной кликухи? Мажор — это не только представитель золотой молодежи, но еще и человек, кичащийся незаслуженно обретенным богатством. Добившийся успеха благодаря родителям или, как в случае с Кирей, друзьям. Без Прокопенко младшего он был никто, пустое место, ноль без палочки.
 
И вот этот самый ноль без ума влюбился в нашу училку по программированию. Никто толком не знал, когда и при каких условиях они познакомились, и что могло связывать молодую интеллигентную девушку из ученой семьи и мелкого уголовника, играющего роль крутого бандита. Но факт оставался фактом — они встречались… Ну или почти встречались.