Жар костей не ломит (СИ)

— Не-а, командир — он для каждого существует, только под разными именами. Своему ты служишь неистово: покланяешься и даже жертвы приносишь. Твой бог — это малолетние девчонки, алкоголь и красивые виды на фоне. Ради них ты готов предавать и убивать. А впрочем, ничего нового… Сломался ты командир, давно сломался. Вот и заполнил пустоту самым простым из имеющихся способов. Сколько за меня обещали заплатить? Миллион?
— На безбедную старость хватит, — уклонился от ответа Док.
— Кто они? Центр Синавского, профессор Гладышев?
— Не важно.
— Спецслужбы, военные, криминал?
— Говорю же, не важно. Ты все равно о них ничего не знаешь.
— А противник на базе?
— Ты про тех залетных уголовников на черных снегоходах? Дело случая, что на них наткнулись, ну или удачи. Не пришлось ничего выдумывать.
Док был прав. Что мужики увидят, когда прибудут на заброшенную лыжную базу? Тела трех убитых бандитов и остывший труп Дяди Федора, так и не допившего свой чай с лимоном. Конечно же нас с командиром будут искать, и не найдут. Был бы Сэмпай, он бы смог прочитать по следам: увидеть подозрительное в отпечатках на полу, на снеге. Но Ваня-якут куда-то снова запропастился, а из оставшихся парней следопыты, как из меня балерина. Не будут они ничего выдумывать, когда картина произошедшего на лицо: трупы уголовников, и Дядя Федор, застреленный из дешевого китайского пистолета. Василия Ивановича с Доком запишут в пропавшие без вести, с робкой надеждой отыскать по весне с первыми подснежниками. Только долго ждать не придется. Спустя месяц объявится Док, с какой-нибудь удобоваримой легендой про плен. Про то, как смог сбежать, обманув нерасторопных тюремщиков, а безногий Василий Иванович остался гнить в подвале безымянного поселка, затерянного в горах Кавказа. Или не будет ничего выдумывать, а сразу махнет на Бора-Бора, прихватив молоденькую жену.
Прав командир, упомянув про удачу. Свидетелей нет, но даже если бы были, никому и в голову не придет подозревать Дока. Человека, умудрившегося из людей сугубо гражданских, сколотить военный отряд. На протяжении десяти лет поддерживающего железную дисциплину и решениями своими не единожды спасавшего жизни подчиненных. Если бы не тот нелепый случай в Полокване, общие потери ЧВК Корсаков за все время существования не превысили и десяти процентов. Рекорд среди отрядов «Могучей кучки».
«Минимизация рисков» — таков был девиз нашего командира, экономиста по образованию. А еще он любил повторять, что мертвецам деньги не нужны, поэтому часто отказывался от выгодных контрактов, суливших баснословные барыши. Был ярым противником опасных операций и рискованных рейдов. Сам в них никогда не ходил и другим запрещал. Твердил постоянно, что жизнь — самое ценное.
Кто же мог подумать, что спустя годы командир собственноручно пристрелит одного подчиненного, а другого сдаст на опыты, в качестве лабораторной мыши. Все из-за проклятых бумажек Центробанка, из-за нового тихоокеанского божка, имя которому Бора-Бора.
— Что умолк, Василий?
— А о чем говорить?
— Например о будущем.
Я ухмыльнулся и тут же поморщился. Отбитая скула отозвалась ноющей болью.
— И какое будущее меня ждет?
— Хорошее. Особенно если сравнить с твоим нынешним существование. Что у тебя есть, халупа на окраине города и работенка уборщиком в школе с несбыточной надеждой заработать на новые протезы?
— Все лучше, чем в клетке.
— Не будет никакой клетки. Я с людьми цивилизованными договорился, заинтересованными в деловом сотрудничестве.
— Спасибо тебе, благодетель. Дай только в ножки поклонюсь.
— Не юродствуй, Василий. Не все так плохо, как выглядит на первый взгляд. Если мозги включишь, то даже выгоду сможешь извлечь, не говоря уж о свободе. Мы с тобой еще коктейль под пальмами выпьем, вспоминая старые деньки.
Сука… Будет тебе коктейль под пальмами за Федю. Собственными руками придушу гниду, дай только добраться.
Пульс застучал в ушах — пришлось срочно успокаиваться, приводя дыхание в порядок. Ни к чему сейчас эмоции, лишнее. Прав командир, надо включать мозги и думать… Даже из безвыходной ситуации есть шанс выбраться, пускай и небольшой, как у той мышки из сказки, что упала в кувшин с молоком. Только вот у грызуна имелись лапы, чтобы взбить молоко до состояния масла, а я без протезов далеко не уйду.
 
Думай, Василий… думай.
— Слышь, Док, а многое ты успел рассказать этим своим… цивилизованным?
Командир, погрузившийся в чистку оружия, отвлекся. Посмотрел в мою сторону и нехотя произнес:
— Достаточно, чтобы заинтересовать.
— Но недостаточно, чтобы выйти на меня самостоятельно?
— Ты хочешь спросить о том, знают ли они подробности о твоей личности? Нет, не знают: ни фамилии, ни имени, ни как выглядишь, ни где живешь. И не узнают до тех пор, пока не поступит первый платеж. Сначала деньги, потом товар — таковы законы рынка.
— Малого тоже сдал?
— Какого Малого? Пацана твоего? Не переживай, им и тебя за глаза хватит. Передам с рук на руки, а дальше уж сами разбирайтесь — понадобятся дополнительные люди для опытов или нет.
— Да ты прям вылитый Понтий Пилат. Тот тоже умел ловко руки умывать.
— Я может и Пилат, Василий, только ты далеко не Христос. Поэтому заканчивай с дурацкими аналогиями, лучше чайку…
Договорить командиру не дали. На узком подоконнике сработала рация. Захрипела, выдав в эфир знакомое:
— Валдай, ответьте.
И здесь Валдай… Неужели у командира не хватило мозгов использовать другой позывной. Я посмотрел на Дока, и понял, что творится неладное. Тот аж лицом посерел.
— Токко Валдаю, прием.
Токко или точнее Большое Токко — одно из красивейших озер Якутии, расположенное на Алданском нагорье. Сэмпай в свое время устроил экскурсию по заповедным местам, показав дикие места родного края, куда не каждое животное доберётся, не то что человек. Огромный край, изрезанный лентами рек и насыщенный озерами, настолько многочисленными, что голубой стране Суоми даже и не снилось. Поэтому, когда в качестве позывных решили использовать крупные водоемы страны, я не стал биться за Байкал или Ильмень, а взял безумно красивое, окруженное горами название — Бустах.
Ваня же всем сердцем любил Лабынкыр — мистическое озеро, расположенное в заброшенном всеми богами крае. Именно там он увидел огромное чудище, прозванное местными жителями «чертом», и именно там поймал свою первую рыбу. Увы, в качестве позывного слово не годилось: уж слишком много труднопроизносимых звуков в нем было, замучаешься «ыгыкать» по рации. А еще его требовалось запомнить, что для того же Феди было сродни мукам. Поэтому недолго думая, сошлись на коротком и звучном Токко.
— Токко Валдаю, как слышно!
Это не могло быть ошибкой. Сквозь хрип частоты доносился голос Сэмпая. Но как?! У командира на лице читался точно такой же вопрос. Он уставился на меня, словно я знал ответ, а после посмотрел в окно. На фоне темнеющего неба густо валил снег. Белые хлопья медленно и неторопливо опускались на землю. Им не было никакого дела до «человеков», до их мелких проблем и уж конечно они не собирались разгадывать за нас загадки.
— Прием! Как слы…, - рация захлебнулась и умолкла. Секунда… вторая, погруженная в тишину деревянного домика. Время словно застыло, завязло в неторопливом танце снежинок. Застыл и граненый стакан в пальцах командира. Недопитый чай с плавающей на поверхности долькой лимона вдруг задрожал, пошел волнами. Рука дернулась и стакан с грохотом опустился на стол, брызнув темными каплями в разные стороны. Лопнула струна напряжения…
Схватив пистолет со стола, Док вскочил на ноги. Пружинистой походкой подошел к окну и остановился. Ладонь, потянувшаяся было к рации, замерла на полпути… Он понял это в ту же секунду, что и я. И успел бы отпрыгнуть или спрятаться, присев за окном, но отчего-то не стал. Лишь посмотрел в темнеющее за окном небо.
 
Затрещало толстое стекло в оконной раме. Тяжелая пуля, пробив на вылет череп Дока, с глухим стуком впилась в стену. Голову запрокинуло от выстрела, и беспомощное тело завалилось назад. Уставилось в потолок пустым, ничего не выражающим взглядом. Я зачем-то посмотрел в окно, словно ожидая увидеть там Сэмпая. Но нет, Ваня далеко — на расстоянии выстрела снайперской винтовки. Лежит, укрытый еловыми ветками и присыпанный сверху снегом. А может сидит или висит, с Вани станется.