Записки из скорой помощи

– Вова – наш человек, – серьезно сказал Саркисян, представляя Данилова.
– Армянин! – обрадовался Вазген, горячо потряс руку Данилова и разразился длинной тирадой на армянском.
– Нет, – покачал головой Саркисян. – Вова не армянин. Просто – хороший человек и хороший врач.
– Хороший врач в наше время на вес золота! – Вазген еще усерднее потряс даниловскую руку. – Рад знакомству!
– Теперь у тебя два знакомых хороших врача, – констатировал Саркисян. – Это здорово!
– А второй кто? – Вазген наконец-то выпустил руку Данилова.
– Как – кто? Я!!!
– Ай, бичо?! Ты?! – деланно удивился Вазген. – Можно подумать, я забыл, как ты у меня в школе все контрольные списывал?!
Приятели шутливо пререкались весь вечер. На прощанье Вазген, к тому времени не очень твердо державшийся на ногах, пригласил Данилова заглядывать в кафе по-свойски. Данилов не преминул воспользоваться приглашением и вскоре стал завсегдатаем. Особенно он любил после трудного дежурства побаловать себя тарелкой наваристого хаша – супа из говяжьих копыт с требухой…
– Я – за, Владимир Александрович! – обрадовался Эдик. – Как говорится – только штаны подтяну!
– Пошли, – Данилов встал из-за стола. – И прекрати называть меня на «вы» и по имени-отчеству! Просил же уже…
– Да как-то неудобно. Вы старше…
– Неудобно напоминать человеку о его возрасте, – Данилов шутливо погрозил Эдику пальцем. – Привыкай. Или же я тоже перейду на «вы» и буду называть тебя Эдуардом Сергеевичем. Получится полный… марлезонский балет.
На выходе с подстанции им повстречался Федулаев.
– Наслышан от Могилы о твоих подвигах, – сказал он Данилову. – Он говорит, что Витьку теперь голову брить не придется.
– Наш долг – помогать ближнему! – Данилов вспомнил выражение физиономии ошпаренного Бондаря и не смог сдержать улыбки. – Но бритва ему еще пригодится. Я его все-таки чаем облил, а не кислотой.
– Пожалел, значит? – усмехнулся Федулаев, на дух не переносивший Бондаря.
– Кислоты под рукой не оказалось, – ответил Данилов. – Счастливого дежурства!
– Счастливо отдыхать! – отозвался Федулаев, потрясая в воздухе сжатым кулаком.
Данилов и Старчинский вышли на улицу. Эдик посмотрел на солнце, подвешенное в чистом, без единого облачка, небе и блаженно сощурил глаза:
– Хорошо!
– Пешком? – предложил Данилов. – Или проедем две остановки?
– Погода хорошая – можно и пешком, – ответил Эдик. – Две остановки – это не расстояние и даже не дистанция.
– Тогда шагай помедленнее, а то я за тобой не успеваю. Года берут свое.
– Да ладно ва… тебе! – засмеялся Эдик. – Не надо косить под аксакала! Особенно – без седой бороды!
Данилов шел по утренней улице и пытался, как Эдик, радоваться жизни. Получалось не очень хорошо. Данилову стало завидно.
– Знаешь, что самое приятное в нашей работе? – спросил он.
– Помогать людям! – уверенно ответил Эдик.
– Нет, помогать людям – это суть нашей работы, а не самое приятное, – Данилов покачал головой. – Самое приятное – это идти утром после смены домой или еще куда, и снисходительно смотреть на тех, кто спешит на работу, немного сочувствуя всем этим бедолагам, которым еще так далеко до свободы…
– Тогда самое худшее, – Эдик, что называется, с лету подхватил мысль и развил ее, – это вечером завистливо смотреть на тех, кто спешит домой, зная, что до окончания твоей смены еще четырнадцать часов.
– Ты не прав, это не самое худшее. Самое худшее – это чувствовать свою беспомощность. А самое противное – подчиняться дуракам!
– При прежнем заведующем было лучше? – предположил догадливый Эдик. – Я-то при нем всего трое суток отработал, так что сравнивать мне не с чем.
– Я говорил не о заведующем, я говорил о тех, кто придумывает дурацкие правила, по которым мы должны жить. Все эти условности, понятия, обычаи, согласно которым… Да что там говорить! Давай лучше помолчим.
– Хорошо, давай помолчим, – согласился Эдик и до самого кафе не проронил ни слова…
– Хаша нет, – искренне огорчилась толстая официантка, как и все сотрудники кафе, приходившаяся родственницей хозяину. – Летом мы его не готовим. Жарко. Не сезон. Возьмите сациви и чанахи.
 
Что такое сациви, Данилов знал – холодная курица в соусе из грецких орехов. Чанахи было ему неведомо.
– Хорошо, – переглянувшись с Эдиком, согласился он. – Несите. И пол-литра водки, какая получше.
– Зелень, брынза, лаваш? – напомнила официантка.
– Естественно, – спохватился Данилов. – Без этого никуда.
– Здесь вкусно пахнет, – принюхался Эдик, оглядывая уютный, отделанный «под дерево» зал.
Данилов рассмеялся.
– Что такое? – покрасневшие уши выдали смущение Эдика.
– Ты также двигаешь носом, как и Лжедмитрий, – объяснил Данилов. – Хищно! Вы с ним не родственники?
– Я его внебрачный сын, только это строго между нами, – шепотом «признался» Эдик. – В папочке проснулись родительские чувства, и он пристроил меня под свое крылышко.
– Ты умеешь шутить с серьезным видом. Это опасно.
– Почему?
– Наши сплетники не поймут, что ты шутишь. Вот сиди на моем месте Лена Котик, назавтра вся «скорая» знала бы о ваших отношениях с Кочергиным.
– Я столько не выпью, чтобы пойти в кафе с Леной Котик, – ответил Эдик.
– Симпатичная ведь девица, – прикнулся непонимающим Данилов.
– Змея, – поморщился Эдик. – Не люблю таких.
Официантка принесла на подносе тарелки с лавашем, сыром и зеленью.
– «Парламент» вас устроит? – уточнила она насчет водки.
– Вполне, – ответил Данилов. – Лишь бы холодная была.
– Лед, а не водка, – улыбнулась официантка и исчезла, чтобы минутой позже принести запотевший графин (Вазген держал марку заведения!) с водкой, рюмки и глиняные миски с сациви.
– Запивать чем будете?
– Мы водку обычно закусываем, – отшутился Данилов.
– Тогда ешьте. Чанахи еще не скоро будет…
– Ты знаешь, что такое «чанахи»? – спросил Данилов, когда официантка ушла.
– Мясо с овощами в горшочке, – ответил Эдик. – Самое то после смены.
– Ну и славно! – Данилов откупорил графин, ощущая приятную прохладу, исходящую от него и наполнил рюмки.
– Ну что – в добрый, как говорится, путь! – Данилов хотел пожелать Эдику чего-то особенного, но ничего особенного ему в голову не пришло.
– Спасибо! – Эдик поднял свою рюмку. – И за доброе слово, и за стажировку!
Они выпили.
– Нет, не смей! – Данилов перехватил руку Эдика, приготовившегося подцепить на вилку кусок коричневой от орехового соуса курицы. – Первую закусываем исключительно зеленью и брынзой!
И первым подал пример.
– Здорово! – с набитым ртом промычал Эдик, одобряя даниловский метод.
– Я плохого не посоветую! – хмыкнул Данилов, снова берясь за графин. – А вторую мы пустим под курицу.
– Извините. – К их столу подошел бармен, профилем и кудрями сильно смахивающий на Пушкина. – У нас есть урц. Вчера привезли. Вам заварить?
– Конечно!
Данилов в первое посещение кафе по рекомендации Саркисяна попробовал этот душистый «чай» из травы, отдаленно напоминавшей мяту, и остался доволен…
– Ты считаешь меня алкашом? – спросил Данилов, попросив официантку, подавшую им чана-хи, обновить графин.
– Ну что ты, Вова! – Эдик расплылся в улыбке. – Откуда такие подозрения?
– Ну то на подстанции напился, то вот… – Данилов указал рукой на стол.
– Если хочешь знать, что после того дежурства я сам не мог дома заснуть, пока не опрокинул стакан, – признался Эдик. – Ужасно тягостный осадок на душе остался. Так что я тебя понимаю. И выговор тебе дали не по делу…
– Это с какой стороны посмотреть, – прищурился Данилов. – За то, что выпил после смены – не по делу, а вот если принять во внимание другие обстоятельства…
– Вова! – Эдик предостерегающе поднял вверх руку. – Я не люблю обсуждать личную жизнь своих друзей. Даже с ними. Это очень тонкая сфера, в которую посторонним лучше не лезть!