Девиант (Полёт ночного мотылька) (СИ)

Если так, то теперь понятно, почему Данила не спешил снова доставать меня. Может, Нина Артуровна и не понравилась мне поначалу, но она оказалась весьма понимающей женщиной, способной выслушать и сделать выводы. Не исключено, что Кай снова был прав.
Мы медленно двинулись дальше. Никто из нас не торопился и не пытался прибавить скорости.
— А то, что я сделал сегодня — вызвался к доске — это не было перебором?
Кай посмотрел куда-то вверх.
— Частично. Но Иосифу Кирилловичу, похоже, понравилось. Если учесть тот факт, что ты согласился на план, то это даже хорошо… — я снова уловил в его голосе недовольство.
— Так что с планом? Что мне делать дальше?
Теперь остановился Кай и долго-долго сверлил меня подозрительным взглядом. От его взгляда мне захотелось провалиться под землю. Я отвёл глаза, как смутившая девочка, и зло прошипел:
— Может, скажешь уже, в чём ты сомневаешься?
И он сказал:
— Я вот всё не пойму, какая основная причина того, что ты согласился, да ещё так быстро? Неужели дело только в учёбе?
Я снова встретился с ним взглядом. Конечно, на самом деле причин было несколько. И я не знал, какую из них можно считать основной. Одну причину Кай знал — учёба. Да, пожалуй, я выглядел мальчиком, очень беспокоящимся о своих оценках. А вот про ещё одну причину я даже не упоминал.
— Дело не только в учёбе, — со вздохом признался я.
— В чём же ещё? — продолжал допытываться Кай.
— В тебе, — мой голос даже не дрогнул, когда я это произнёс.
— Во мне? — недоверчиво переспросил он.
— Именно. Ты мне столько помогал за прошедшие две недели, что я должен как-то тебя отблагодарить. И пусть ты с самого начала решил, что я стану твоим инструментом, я всё равно согласен.
Кай нахмурился.
— Я не планировал с самого начала затаскивать тебя в свою трясину. Я ведь не знал, что ты сядешь со мной за одну парту, да ещё и попадёшься Иосифу Кирилловичу.
— То есть я лишняя деталь?
— Скорее, недостающая.
От этих слов мне стало так приятно, как никогда в жизни. Я недостающая деталь. Не лишняя, порушившая всё, а недостающая.
— Ты мне нужен, но я не хочу, чтобы на тебе отразились последствия, — произнёс Кай, поёжившись.
Так вот в чём дело. Он просто волновался из-за того, что совершенно не связанный с его историей человек может оказаться под ударом. По крайней мере, именно так я расшифровал его слова. Я ощутил странное болезненное тепло, зародившееся в груди. Что-то в словах Кая настолько задело меня, что стало нестерпимо больно. Не в плохом смысле — в хорошем.
Мне было… хорошо.
— Ну, если постараться, то можно обойтись без последствий. Расскажешь, что дальше?
И Кай рассказал.
Как оказалось, в школе не было камер наблюдения. Из-за того, что здание было старым, требовались капитальный ремонт и полная замена как мебели в кабинетах, так и компьютерного оборудования. Школа не могла себе этого позволить. Поэтому, если выбирать нужные моменты без свидетелей, вполне можно провернуть задуманное.
Мне не следовало отдавать всё своё внимание Иосифу Кирилловичу. Излишняя настойчивость могла вызвать подозрения. Первый шаг — скромная несмелая просьба после уроков. Это наверняка должно понравиться Иосифу Кирилловичу. По словам Кая, ему нравилось чувствовать превосходство над другими. А дальше всё зависело от меня. И, конечно же, от Кая.
Мы продолжали обсуждать подробности плана вплоть до самого моего дома. Я даже и не заметил, как короткий путь от школы подошёл к концу, а Кай так и не ушёл.
— Разве тебе не нужно на остановку?
— Нужно. Тут рядом есть одна. Как раз ходит нужный автобус.
— А, ну да, точно…
Повисло неловкое молчание. Никто не решался его заполнить.
Что-то происходило. Менялось. Что-то менялось с каждым днём и так стремительно, что я не мог это отследить. Я только и успевал, что плыть по течению и оставаться наплаву, чтобы не утонуть. Казалось, стоит только расслабиться — и всё, горло сдавит, лёгкие наполнятся водой, в глазах потемнеет. И выбраться уже будет невозможно.
Сегодня произошёл ещё один крутой поворот. С мешавшимися корягами и острыми камнями. Быстрое течение даже не дало возможности обдумать, как следует правильно двигаться. Сегодня я выбрал нечто такое, что сблизило меня с Каем до удушения. Мы сами себя заперли в одной комнате. С нашими тайнами, секретами. Мы остались наедине. Ну, разве что в комнату можно было поместить ещё и Алину.
 
Но в данный момент её здесь не было.
Я видел только Кая и был уверен, что у него ещё полно скелетов в шкафу. Точно так же, как и у меня. Но ведь ничего не поделать? Он предложил — я согласился. Мы вынуждены помогать друг другу и бороться с прошлым.
Вздохнув, я посмотрел в сторону дома.
— Ты ведь продолжишь помогать мне с компьютером?
— Конечно, — незамедлительно ответил Кай. — Можешь снова прийти. В воскресенье.
Я невольно улыбнулся, щурясь от солнца.
— Это уже превращается в традицию. Раньше у меня были скучные воскресенья.
— Не могу согласиться. Проводить выходные в моей компании скучно, — Кай пожал плечами, явно выражая противоположное мнение.
— А со мной, думаешь, весело? — в тон ему сказал я.
— Веселее, чем со мной.
— Похоже, это наш общий интерес. Поэтому мне и нескучно.
Не знаю, насколько низкой была самооценка у Кая, но он явно себя недооценивал. Неразговорчивость ещё не повод считать человека скучным. Нужно только найти особый подход. И всё будет хорошо.
— Мне тоже, — тихо шепнул Кай.
Настолько тихо, что я не должен был его расслышать. Но всё-таки расслышал.
***
Любовь, как само явление, всегда пугала меня. Я не понимал, какими сильными должны быть чувства к другому человеку, чтобы ради него пойти на всё: чем-то пожертвовать, что-то отдать, от чего-то отказаться.
Мне нравилось принимать чьё-то тепло, но я не умел его отдавать взамен. Когда в детстве мама обнимала меня и шептала на ухо «я люблю тебя», я только крепче вцеплялся в неё руками и лишь иногда с трудом отвечал «я тебя тоже». Когда бабушка после обеда ставила передо мной тарелку с большим куском шоколадного торта со словами «это тебе, любимый мой Сеня», я впадал в ступор и принимался усиленно ковыряться в торте ложкой.
В слове «люблю» скрывалась странная магия. Может, даже отталкивающая. Никто не понимал моей реакции на это слово. Это слово было сильным — гораздо сильнее меня. Я не мог выдержать тот смысл, который оно содержало. Я его боялся.
Слишком уж хорошо в памяти отпечаталось то, к чему может привести любовь. К грубым словам, к жестокости, к применению физической силы. Она обостряет чувства человека, заставляя его воспринимать окружающий мир иначе. То, что не задело бы в одном случае, обязательно заденет в другом. Последствия могут быть непредсказуемыми.
Такими, какими были у моих родителей.
Я помнил их последнюю ссору… Помнил и ненавидел тот день. В тот день во мне что-то изменилось. Правда, сам я понимал это смутно, но вот глаза бабушки, всегда смотревшие на меня с добротой и теплом, после стали колоть льдинками.
Как-то раз я услышал её разговор с мамой. Была ночь, я проснулся и попытался незамеченным проскользнуть на кухню за стаканом воды. Дверь в бывшую родительскую комнату была прикрыта, но неплотно. Через оставшуюся щель в коридор пробивалась ровная полоса света. Подслушивать не было причины: голоса в ночной тишине различались настолько чётко, что я слышал их даже на расстоянии пары метров от двери.
Бабушка с мамой ругались на громком шёпоте. Бабушка обвиняла маму в том, что та нашла себе такого непутёвого мужа, но в то же время упоминала и о её собственной глупости. Мол, нашла мужика по молодости, захотела семью, завела ребёнка. А дальше-то что? Теперь всё на своём горбу тащить?
Прозвучало столь пугающее меня слово «любовь». Выскочила замуж по любви, родила по любви. Теперь — её последствия.
Тогда я впервые задумался о том, чего же больше в этом чувстве — хорошего или плохого.