Лицей. Венценосный дуэт (СИ)

— Одну неделю меня изводили непрерывными звонками родители математиков. Потом бац! И как обрезало. Прямо чувствуется закулисный режиссёр. И это не Молчанова. Она прима, да, но она не режиссёр.
Замминистра молчит. Ест, молчит, из глаз уходит и насмешка и холодок к собеседнику. Зато директор останавливается и тоже молча смотрит на патрона.
— Что, Пал Петрович?
— Анатоль Степаныч, а это не по вам удар? Конти и Молчанова, они же из клановых, — осеняет директора свежая мысль. Очень выгодная для него, он ведь в таком случае не при делах.
— Из каких?
— Конти — орден святой Ольги, Молчановы — Варвары Илиопольской.
Замминистра замирает, как колом пригвождённый. Директор с чувством лёгкого злорадства понимает, что угадал. Точно, он ни при чём, удар наносят по патрону. Чуб трещит у него, но это как обычно.
— С кланом Илиопольских у меня трения, — и углублять тему замминистра не стал. Камень с души директора всё-таки окончательно снимается. Если удар не по нему, то он работает защитным буфером для своего патрона, и его судьба — его ответственность.
Мужчины переходят к фазе обдумывания полученных сведений. Да и обеду надо внимание уделить. Когда тарелки пустеют, и настаёт очередь кофе, замминистра излагает план.
— Хорошо. Заявление твоё принимаю. Как только рассчитаешься, высылаем в Лицей комиссию по расследованию деятельности тебя, нехорошего человека. Ещё немного потянуть можем, чтобы дать тебе время. Преемник есть?
Директор кивает, и так спокойный, совсем расслабляется. Шеф перешёл на «ты», значит, крайним его делать не хочет и, в принципе, это знак благоволения.
— Куда думаешь идти? — замминистра делает очередной глоток кофе, — Давай я тебя в МИУ устрою?
— Нет-нет, — мотает головой директор, — через полтора года там Молчанова появится…
Замминистра широко усмехается.
— Вот и присмотришь за ней… да шучу я, шучу. Юрфак с мехматом редко пересекаются.
— Если не брать в расчёт конкурсы и соревнования, — бурчит директор.
— Хорошо. В Академию МВД пойдёшь?
На том они и порешили. Опыт работы позволяет директору преподавание в высшем учебном заведении.
17 декабря, понедельник, время 12:50.
Лицей. Перемена после пятого урока.
— Ваше высочество! Колобок приказ вывесил! — заполошно выпаливает Гоша. Субординацию, кстати, нарушает. В присутствии королевы обращаться надо либо к ней, либо ко мне, но с её разрешения. А в кабинете английского ещё и на местном языке. Поэтому по пути на второй этаж, где находится стенд администрации, делаю Гоше выговор. Сопровождая лёгким подзатыльником. Хотя давно замечаю, с каким удовольствием мальчишки подставляют головы под мои лёгкие шлепки. Не делаю ли я из своих одноклассников извращенцев в лёгкой форме?
— О, май принцесс! Плиз, фогив ми! — хнычет Гоша.
Читаю приказ, рядом Ледяная, почти весь класс сгрудился вокруг. Всех прочих ненавязчиво отодвигают. Да все уже привыкли, даже десятиклассники, даже с нашего факультета нам всегда дорогу уступают.
Бюрократический язык это нечто, к нему привыкать надо, или даже изучать, чтобы понимать без переводчика. Все эти «во исполнение» и «с целью обеспечения», а ещё есть аналог архитектурных никому не нужных завитушек вроде «популяризации физической культуры среди обучающихся», тьфу на вас!
Самая суть в расписании внеклассных спортивных занятий. В длинных списках по дням недели мы в самом конце. Да ещё и сдвинули на один день, теперь не в понедельник и четверг, когда у нас физкультура, а во вторник и пятницу. Плохо старались, господин Колобок! Надо было во вторник и среду, чтобы два дня подряд. Хотя, возможно, тут учителя физкультуры на дыбы встали. И санэпидстанция могла фитиль вставить в чувствительное место. Почему-то они за равномерностью учебной нагрузки следят.
Неудобство в том, что нам теперь надо не два дня в неделю спортивную форму приносить, а четыре. Хотя не будем мы её четыре раза приносить…
— Ни ты, ни я не угадали, — замечает Ледяная.
 
Не угадали, но взяли в вилочку. Да, нам поставили время занятий в 17:30. Долбаный Колобок! — с таким напряжением пытаюсь подавить нарастающий изнутри смерч, что руки слегка потряхивает. Он, что, совсем с катушек съехал, сволочь! В голове вдруг всплывает обрывком где-то услышанное сочное ругательство. Быстро реконструирую его, пользуясь новой лексикой из учебника математики.
— Он что, решил покуролесить перед карьерной смертью? — когда начинаю говорить, рот невольно растягивается в жуткий оскал, а слова вырываются с хрипом. — Бесконечно острый дифференциал тебе в жопу, жирный, вонючий Колобок!
— Оп-па! — раздаётся сзади чей-то глумливый и пакостный голосок, — что я слышу в адрес нашей уважаемой дирекции? Или мне показалось что-то нецензурное?
— Я его сейчас убью, — шиплю еле слышно. Разворачиваюсь. Да, это тот самый провокатор Рома из горячо нами любимого 10ЮП-2. Не замечаю собственных шагов или прыжков, меня что-то несёт и вот я, чуть пригнувшись и согнув руки для рывка к горлу, оказываюсь перед наглым юристом. Моя усмешка, как ни стараюсь, всё больше похожа на оскал, глаза пылают.
— Ты ш-ш-то, бес-с-с-мертным с-себя с-с-считаеш-шь? М-м-аленький ур-родец, — на последних словах лязгают клыки, не умещаясь во рту.
Я чувствую, что меня держат, но если я брошусь, никто мне не сможет помешать. Лицо провокатора резко белеет, — как мне это знакомо! — он делает пару шагов назад. Пытается сделать, только ноги вдруг становятся непослушными, и он шлёпается на задницу. Меня начинает отпускать, в такие моменты, если нужно, я могу с собой справиться. Всегда так действует разрыв контакта. Эволюционное приобретение хищника, если жертва отрывается, надо хоть немного изменить тактику. А для этого подумать.
С трудом прячу почему-то не умещающиеся во рту клыки. Следующая фаза. Говорят, крокодилы плачут перед тем, как захлопнуть пасть. Я очень нежно улыбаюсь, это последнее предупреждение перед смертельным укусом.
— Ну что, барабанщик, штанишки не испачкал? — юриста окружают мои одноклассники. Молодцы, уже и командовать ими не надо!
— Чего это я барабанщик? — на штанишках юридический парнишка предпочитает внимания не заострять.
— Стукач потому что, — поясняет ему Паша.
— Вали отсюда! — краткой командой завершаю эпизод. За исполнением можно не следить, пусть только попробует выполнить её недостаточно быстро. Ему быстро придадут ускорения путём передачи ногой импульса в то место, на которое он только что плюхнулся.
Кидаю взгляд на Ледяную, надо посоветоваться. Действия противника лучше всего отражать заранее. Не ставить блок против уже наносимого удара, а отрубать руку, которая может ударить, заранее. Поэтому после перешёптываний с Ледяной уводим всех в класс. Нам кое-что надо сделать.
Сразу после двух часов, конца шестого урока, гадко усмехаясь, выхожу из секретариата директора. Против одновременного напора десятка человек Диана Леонидовна устоять не могла. Мы ей выкрутили руки чуть ли не буквально и заставили принять нашу жалобу на десятиклассника Романа Комлева, того самого провокатора. Клеветническая? Не докажете! Пятнадцать человек подписало, что он обозвал нас с Ледяной «длинноногими шлюхами». Подло? Гнусно? Да ничего подобного! Это то самое предупредительное отрубание замахнувшейся на тебя руки.
Если кто-то думает, что на этом всё, то он заблуждается. Эта неделя в Лицее не будет томной. Наступает очередная фаза активных действий.
В 14:15 выходим с Викой из спортзала, в котором тренируются, а вернее сказать, дурачатся юристы. И посматривают на нас с насмешкой, злорадством и лёгкой примесью у нескольких человек смущения.
 
— Строиться всем! — громовую команду подаёт физкультурник, мы слышим её из-за двери. Дальше Владимир Семёнович знакомит всех с планом тренировки. Дождавшись сладкозвучной для нас команды «Бегом! Марш!», хихикая, отходим с Викой к поджидающему нас эскорту.