Восток. Запад. Цивилизация (СИ)
Жуть.
- Ты куда…
Голос Тори доносится словно бы издалека, но… Эва спешит. Она обегает человека в серой маске. Ничего. Он похож на ворона, только ненастоящего. Уродливого. А настоящие красивы и даже очень. Этот же… высокий. Выше Эвы.
Что еще?
Он словно темным пламенем объят, которое тянется снизу. И воняет… как же от него воняет! Это отнюдь не запах туалетной воды, с которой порой перебарщивал дядюшка Фред, матушкин кузен, появлявшийся в доме редко, только когда сильно проигрывался в карты. И матушка потом злилась. И за карты, и за эту вот его привычку.
Но… там запах был хоть и сильным, но не таким.
А здесь…
Что-то гнилое.
Едкое.
Отвратительное настолько, что будь Эва настоящей, её бы вывернула.
Тонкие руки. Белоснежные перчатки. И человек гладит левой рукой правую. Сквозь перчатку проступает что-то… кольцо? Перстень?
В петлице бутоньерка. Незабудки и… и еще какой-то цветок. Эва не знает, но запомнит. Как запомнит и трость, которую он оставляет распорядителю. Трость из темного дерева, с виду простая и даже не примечательная, но свет падает как-то так, что из дерева выглядывает змей…
Нет, не змей, хоть похож.
Но у змей нет ни лап, ни крыльев. Дракон? Это…
- Да что с ним не так?! – Тори требовательно дергает за рукав, и Эва упускает мгновенье. Вот человек оборачивается, кланяется кому-то. – Надо же, какой…
- Какой?
- Притягательный.
- От него воняет.
- Нет, что ты, - Тори прикрыла глаза. – Какой удивительный аромат.
- Ты в своем уме?
- Кто из нас вообще в своем уме.
- Это… это вонь!
- Как та музыка. Ты ведь слышала её иначе, а меня и вправду стошнило.
Человек идет мимо Эвы. А за ним бледной тенью следует девушка. Её лицо не скрывает маска, но само лицо на нее похоже. Белый фарфор, легчайший румянец. Тонкие черты…
- Красивая, - Тори втягивает запах. – И тоже пахнет… им. Надо его найти.
- Надо, - соглашается Эва. – Найти и убить.
А в дверь входит еще один человек. И его Эва узнает. По усам. Сейчас они кажутся смешными, наклеенными.
- Это еще что за шлюха…
- Тори!
На плече человека буквально повисла девушка той своеобразной наружности, которая, должно быть, свидетельствовала, что образ жизни её был далек от приличного. Девушка была хороша. Круглолица. И синеглаза. Её волосы слегка вились и, прихваченные бантиками у висков, водопадом ложились на плечи.
Девушка что-то говорила…
А ведь Эва должна понимать, что они говорят. Или… или дом не понимал? Он видел, но не слышал?
- Спасибо, - шепнула Эва, прижавшись щекой к стене. – Спасибо, что ты принял нас.
Она услышала эхо, далекое, полное боли.
- Я… я что-нибудь придумаю. Или это все? Нам уходить?
Мгновенье.
И все снова меняется. Столь стремительно, что Эва не успевает заметить, как и куда исчезает холл и люди в нем. Просто вдруг она оказывается в месте, где… темно.
Тесно.
И страшно.
- Тори…
- Я тут, - пальцы из темноты берут за руку. – Здесь… жутковато.
Её фигура идет рябью, но вот все светлеет.
Подвал.
И факелы на стенах. Мужчины, которые спускаются. И впереди тот, что в серой маске. За ним две девушки. Одна – бледная и… неживая.
Вот, что в ней неправильно.
Она неживая!
То есть, Эва не совсем уверена, она все-таки пульс не прощупывала, но вот убежденность эта странная… допустим, что так оно и есть. И здесь Эва видит чуть больше, чем там.
Вторая была живой.
Та, с бантиками в волосах и синими глазами.
С губами слишком яркими, чтобы поверить в отсутствие помады. И мушка на щеке никуда не делась. Она следовала за мужчиной, не спуская влюбленного взгляда.
В подвал.
И еще…
За ними идти?
Кэти… Кэти и двое мужчин тянут третьего.
- Они его… - Тори шипит. – Они его убили!
- Он же живой. Значит, не убили. Не до конца.
А из двери снова появляется та, светловолосая, с бантиками. И что-то говорит Кэти. А потом указывает на мужчин. В следующее мгновенье она показывает пуговку, зажатую в руке. И…
Мир мигает.
- У меня голова сейчас заболит от этой суеты, - ворчит Тори. – Давай помедленнее.
Изменилось немногое.
Девушка переступает через тела. Кэти… Кэти лежит на полу, а девушка наклоняется и обшаривает её, вытаскивает из вороха юбок кошелек, который отправляет в вырез платья.
Подходит к тому мужчине, с усиками, и обыскивает уже его.
Бьет по щекам.
И когда тот открывает глаза, о чем-то спрашивает. И снова… но голова мужчины запрокидывается. И девушка этим недовольна. Она кричит, судя по тому, как широко открывается её рот. И из двери выходит вторая девушка.
Его подхватывают.
Тащат. Им тяжело. Той, которая жива, точно. А вот та, другая, с безумною улыбкой и широко распахнутыми глазами, поднимает мужчину с легкостью.
Она бы и сама справилась.
А картинка идет рябью, становясь все более и более прозрачной. И Эва чувствует, что еще немного и она вовсе исчезнет.
- Нет! – крик Тори почти разрывает хрупкую ткань иного мира. – Сделай хоть что-то!
Что?
Или… кровь, если кровь… нет, для этого надо вернуться, а Эва не уверена, что снова отыщет дорогу. Тогда… тогда что?
У нее есть перо.
И…
И Эва решительно вытащила его из волос. Она ведь, в конце концов, не для себя. И не для Тори. А потому… потому что, что бы ни происходило в этом доме, оно по-настоящему важно.
Именно так.
И Эва сжала перо в руке.
- Что ты…
- Замолчи, - попросила Эва, и сестра в кои-то веки подчинилась. А теперь надо позвать, но… но как звать того, кто должен бы услышать?
Эдди…
У него есть имя.
И еще тысяча обличий, потому что он шаман.
Особенный…
И когда тень от крыльев легла на мир, Эва улыбнулась. Услышал. Он её услышал.
Глава 11 О том, что реальность порой куда сложнее, чем кажется
Глава 11 О том, что реальность порой куда сложнее, чем кажется
Эдди почувствовал тот момент, когда сон, в общем-то совершенно обыкновенный, полный полуразмытых образов и столь же неясных ощущений, изменился.
Стал плотнее воздух. И в нем прорезался характерный запах дыма. Едкая горечь его резала глаза. А жар опалил перья.
Перья?
Он снова был вороном.
И снова – на той стороне. Не сам. Потому что его позвали.
Кто?
Несносная девчонка, которой не спится по ночам.
Ворон взмахнул крылами, поднимаясь над серым-серым городом, и хрипло каркнул. А потом опустился ниже. Он видел русла улиц и темные скалы-дома. Видел тени людей. Одни были плотными, почти настоящими, облик же других едва угадывался.
А еще он видел пламя.
Здесь оно было синим. И поднималось до самых небес. В них же пламя свивалось, складываясь престранными узорами, чтобы устремиться вниз, к крохотному с виду человечку.
Чарли?
Это… это то, что было. Раньше. Город помнит. И мир духов тоже. Но Эдди нужно не туда, там все ясно, его зовут в сам дом. Все еще целый.
Всегда целый.
Навсегда.
Он сложил крылья и рухнул в бурлящее пламя, чтобы закричать, но не от боли. От ярости. И пламя утихло. А дом изменился.
Так бывает.
Это… это еще более раннее прошлое, где огонь уже есть. Он почти готов родиться, выплескиваясь из камней, разбросанных по всему дому.
Но главный, самый большой, прятался внутри.
Там, где стояла женщина, сжимающая в руке воронье перо.
- Ты услышал! – воскликнула она радостно. – Ты пришел.
Чтоб тебя…
Вот и спасай после этого всяких.
Обличье сменилось легко, он и подумать не успел.
- Нам… нам очень нужно посмотреть! Это про того человека, в подвале, - Эва тотчас вцепилась в руку, словно испугалась, что сейчас Эдди возьмет и исчезнет. – Тори сказала… и мы здесь вот. Мы его видели. Он шел сюда. Пришел. С женщиной. Но эта женщина совсем-совсем не живая! А Кэти умерла. И не только она. И…