Словами огня и леса (СИ)

Огонек, не дождавшись конца фразы, отступил на шаг, другой и кинулся бежать, стараясь ступать как можно тише.
Ночью так и не заснул, не находя себе места уже не от кошмаров, но от мыслей, что это за "она", чья смерть так расстроила Кайе, и о чем шла речь. Понял одно — история эта даже в таком непонятном виде ему совсем не понравилась.
Утром, оказавшись на том же месте, невольно огляделся — стена, занавес, пустой коридор. Только возле стены что-то блеснуло, почудилось — кусочек от той гематитовой подвески. Хотел подойти посмотреть, но Кайе звал, и не было времени.
Ахатта уехал в Дом Земли на совет квартальных старейшин, и юноша не выдержал добровольного дневного заточения в стенах дома. Обещал отвести Огонька в город, показать нечто новое.
А выглядел Кайе совершенно обычно, и мальчишка не решился спросить.
Девушка прошла мимо них, едва не коснувшись — веселая, в красном и белом, судя по богато расшитому поясу и украшениям, не из простых. Повеяло жасмином, хотя не было на улице этих цветов. Шла одна, словно пританцовывая, и словно еще не совсем проснулась. Точно не из простых, в это время женщины не гуляют, а занимаются домом.
Огонек едва шею не выкрутил, разглядывая ее.
— Она, наверное, вроде Киаль, — сказал уважительно и восхищенно. — Смотри, какая!
Кайе развеселился:
— Хочешь, я приведу ее тебе? Или другую. Или выберу из тех, кого никто не касался?
— Ты что?! Как это можно? — опешил подросток.
Спутник его согнулся от смеха.
— Еще как можно. Да же если не я… ты что, всерьез думаешь, она какая-нибудь… да она явно идет с хорошей наградой! Где-то веселилась всю ночь и не протрезвела еще. У вас там женщин что ли на прииске не было?
— Были две, но совсем не такие. Одна жена старшины, меня терпеть не могла, — Огонек пытался еще раз посмотреть на нарядную девушку, но та уже скрылась за углом.
— Ну так что?
— Не думай даже! — и ускорил шаг на всякий случай, почти побежал.
— Ты чего испугался, глупый? — Кайе поравнялся с ним.
— Того, что ты меня и слушать не будешь, — сказал Огонек. — Я правда… давай лучше в лес, как позволят.
— Скажи еще, на мою сестру не засматривался, — насмешливо сказал Кайе, и Огонек ощутил, что уши заполыхали. Хотел было сказать что-то в свое оправдание — она же красивая, и танцует лучше всех, но спутник уже забыл про девушку:
— Глянь-ка туда.
Эти шли тоже вдвоем — не старше него и Кайе, невысокие, крепкие, блестящие золотом на плече, шли так, как ходят хозяева. Примерно так двигался Къятта, а Кайе нет — он носился и вспыхивал, какими бы текучими ни оставались движения. Он забавлялся, а не показывал свою силу и власть. Огонек невольно потянулся, прикоснулся к его руке.
Нет, те двое впереди совсем ему не понравились.
Они уже развернулись так, что видно было широковатые плоские лица, и золотые серьги качались, словно солнечные блики на каменных или глиняных статуях.
— Это Род Кауки, — пояснил Кайе. — Видишь знак — цветок гибискуса? Гордятся, что верны заветам предков, а сами просто придурки, по-моему. И невесть кого принимают в Род. Правда, тебя все равно бы не взяли, им Сила нужна.
Кауки заметили подростков, остановились — неблизко, словно разделенные каналом или оврагом.
— О, смотри, обезьяна рыжая.
— Жаль без ошейника, еще полезет куда. Ведь наверняка явилась на Круг посмотреть.
Кайе они словно не замечали, только полукровку.
— Таскают в город невесть кого, — процедил сквозь зубы, тот, что сказал про ошейник.
— А потом у вас шнурки для штанов пропадают, — неожиданно для себя сказал Огонек.
— Ах ты…
Кайе положил Огоньку руку на плечи; улыбка его даже так ощущалась, словно под кожей разлитая. Злая такая улыбка.
Тот, что казался постарше, потянул за собой товарища:
— Не связывайся ты с этим…
Они ушли.
— А ты нахал, — с удовольствием отметил Кайе, присаживаясь на корточки и смотря на Огонька снизу, словно желая его всего уместить в один взгляд.
 
— Они так на тебя смотрели… — пробормотал Огонек. — Говорили про меня, но…
— Ты за меня что ли заступился?
Дальше они двинулись, когда спутник наконец перестал смеяться.
— С тобой не соскучишься… Я правильно тогда тебя взял.
Подростки сидели на самом верху большой, но неглубокой каменной чаши. Всего три ряда сидений: приподняты над землей, посредине — круг, засыпанный мелким золотистым песком. Удобно устроено — ежели в круг выпустить зверя и он захочет наброситься на зрителей, не допрыгнет. Да и стража помешает…
Огоньку предстояло увидеть поединок Сильнейших. Не частое зрелище, но и не редкое, если не драка всерьез. Сегодня было не всерьез. От Рода Тиахиу ушел мастер-чеканщик с семейством. Считал, ценят его невысоко… Арайа не отказали в просьбе принять под свою руку, но, как полагали все, это было лишь способом свести счеты за досадные мелочи в недавнем прошлом.
Что ж, обычное дело среди птиц и зверей — у кого танец, у кого громкий голос, у кого рога и клыки. Почему бы и людям не устраивать поединки?
— А можно ли выйти за другой Род?
— Зачем?
— Например, помочь… если ты сильнее.
— Запрещено. Слабый проигрывает.
— Но они не убьют друг друга?
— Нет… не должны, разве несчастный случай… — в голосе прозвучало сожаление. — Хотя свести счеты в круге удобно…
Одеты оба — в светло-красное, только штаны, босые. Человек из Рода Тиахиу был очень высок, с орлиным лицом; противник показался чуть не мальчишкой — тонкий, с более смуглой кожей, с волосами, убранными в косу сложного плетения. У Тиахиу простая коса была, но кожу покрывали узоры, удивившие полукровку. Заметив удивление спутника, Кайе пояснил:
— Этот Род любит себя разрисовывать. Их даже прозвали «Крашеные».
— А кто это? — шепнул Огонек, указывая на младшего. Грациозный, и, похоже, красивый — с такого расстояния разобрать было сложно. И кажется уязвимым… Огонек искренне пожелал ему победы.
— Ийа… сволочь, — Кайе выругался почти беззвучно и очень грубо.
Огонек поерзал на сидении.
— А чем он тебе так насолил?
— Тем, что живет! — отрезал юноша, и, скосив глаза на Огонька, фыркнул:
— Он ровесник Къятты, это отсюда птенчиком кажется.
— И он что-то может против твоего брата? — усомнился Огонек. И снова прилип глазами к арене:
— Что они будут делать?
— Первый круг использовать что-то кроме собственного тела запрещено. Второй — оружие, и если только до третьего дойдет… Но сейчас не дойдет, повод мелкий.
— Понятно, — вздохнул Огонек, впиваясь взглядом в противников — они начали расходиться на некоторое расстояние. Человек из Тиахиу… крупнее, и кажется таким уверенным…
Кайе угадал мысли подростка. Помотал головой:
— Он хорош, плохого бойца не выставили бы. Но змея быстрее, чем волк. Къятта лучший боец Асталы, но с Ийа и брату трудно справляться.
— А ты? Просто, без огня вашего?
— С Ийа мы не сходились, — мрачно ответил юноша. И, немного спустя, совсем угрюмо:
— Къятта пока лучше меня. Не знаю…
Отсюда, сверху, круг казался не таким уж большим; но Огонек представил себя там, в центре, под взглядами сотен глаз… и захотелось немедленно спрятаться, хоть сейчас никто на него не смотрел. Разве когда пришли, смерили оценивающими взглядами — полукровка, держится вблизи Кайе, словно смолой прилепленный (Огонек пожалел, что нет платка — закрыться), но к нему уже потеряли интерес. У каждого Рода свои развлечения, на чужое без причины не зарятся. А к зверенышу из Рода Тайау точно никто просто так не полезет.
Боевой задор Огонек растерял еще перед входом, и сейчас, впервые выведенный в столь людное место, ерзал на краешке сидения, невольно стараясь держаться поближе к старшему — и не сводил глаз с искрящегося золотого песка и фигур на нем.