Люба (СИ)

— Люба, мне первого надо отправить статью, а она сырая. Переведи на французский и английский, откорректируй и напечатай. Помоги, девочка, у меня времени нет, с Сашенькой надо общаться, он совсем еще малыш. Хочу, чтобы он помнил меня, чтобы знал своего отца. Я умру, он же еще маленький будет. Поможешь?
— Конечно, папа, у нас с Сашей гости тридцать первого, ты заходи хоть не надолго.
Люба все вспоминала этот недолгий разговор с отцом. Она перевела и отпечатала статьи, но говорить о них тридцать первого не хотела. Она хотела поговорить о них с отцом наедине, но, как всегда, не случилось. Все сидели за столом, было весело. Это были ее первые гости и первый семейный праздник с друзьями. Отец пришел около девяти. Принес шампанское и конфеты, сел за стол. Очень мило беседовал с Колиными родителями. Хвалил Колю. Затем как бы невзначай попросил Любу отдать ему статьи.
— Папа, давай не сегодня.
— Ты перевела?
— Да, но я думаю, что нам надо поговорить о них наедине.
— Не понял, что ты хочешь сказать?
— Папа, прошу, не сегодня.
Он почти вышел из себя.
— Люба, отдай статьи и я пойду. Я отправлю их по дороге. В чем дело?
— Их нельзя отправлять, по крайней мере, в первоначальном виде. Я сделала два варианта, один чисто твой, но он не верен. Ты ошибся, и на этом построил ложную концепцию. Второй, как я это вижу. Но все надо читать и выверять. Папа, давай завтра или когда скажешь.
— Ты себя слышишь? Ты оспариваешь мое мнение перед моими подчиненными? Люба?
— Я не оспариваю твое мнение, я прошу тебя пересмотреть твои статьи и все.
— Саша, ты читал? Ты знаешь о чем она говорит?
— Нет, Александр Валерьевич, я не имею на это право. Она сама работала в вашем кабинете. Я туда и не вхожу никогда.
— И ты считаешь возможным, что студентка оспаривает мое мнение?
— Я не имею представления о сути вопроса.
— Ты видишь, как надо себя вести с академиком? Он почтителен. А ты? Где субординация?
— А я думаю, что опозориться в глазах мирового сообщества гораздо хуже. Вот так, господин академик.
— Дай мне оба варианта, я прочту. Сейчас позвоню Кате, что буду позже, и прочту. Смотри у меня!
Он удалился в кабинет. Через несколько минут Люба вернулась к столу. Она нервничала, Саша крепко сжал ее руку.
— Он зол? — спросил он.
— Да, но я не могла поступить иначе.
— А если ты ошибаешься?
— Значит он устроит мне взбучку, я вытерплю и признаю ошибку, но меня придется переубеждать.
Коля с нежным восторгом смотрел на Любу, что не укрылось от его родителей.
— Любушка, ты не меняешься, — произнесла Маша. — Неужели жизнь тебя не учит?
— Учит, я научилась принимать полностью самостоятельные решения. Тетя Маша, вы же знаете, что с отцом бывает трудно.
— Я знаю, что с тобой тоже бывает трудно.
Прошло минут двадцать. Коля, Володя и Колин отец говорили о футболе. Женщины о кулинарии. Люба молчала, Саша гладил ее руку и тоже молчал. Корецкий появился в гостиной совершенно неожиданно. Все взгляды были устремлены на него. Он улыбался. В глазах был восторг.
— Люба, я восхищен. Спасибо, дочка. Ты была права. Я переделал титульный лист, теперь все нормально, я отправлю статью, но с двумя авторами. Давайте выпьем. Сегодня я понял, что жизнь прожил не зря. Оказывается, это счастье — осознавать, что дети тебя превзошли. Так держать, девочка!
Он обнял дочь и поцеловал в лоб. Люба прижалась к отцу всем телом, ведь за последние пятнадцать лет такое проявление отцовской любви случилось впервые. Он посидел со всеми за столом, затем вместе с Любой играл на рояле. В одиннадцать он ушел, чтобы встретить Новый год с Катей и сыном.
Мысли. Люба
Я смотрела на спящего мужа. Я смотрю на него уже шесть ночей, шесть ночей любуюсь им. За что мне такое счастье? Интересно, это надолго? Как я хочу, чтобы надолго! Я могу любоваться им всю ночь напролет. Я так и делаю. Сплю от силы часа два. Какой он все таки совершенный! Необыкновенный! Я пропускаю сквозь пальцы его мягкие кудрявые волосы. По телу пробегает волна наслаждения. Как я люблю его волосы соломенного цвета и безумно люблю его глаза. В них есть все: и жизнь, и смерть, и желание, и вечность. А когда он смотрит на меня, в них есть и любовь. Его глаза как море — такие же бездонные и синие, глубокие и манящие. Боже, как я смогла завоевать такого мужчину?! Наверно, мне завидуют. Конечно, завидуют, потому что я счастливая. Я никогда не была такой счастливой раньше. Мне все равно, что обо мне думают, пусть думают, пусть завидуют. У меня есть семья. Вот это ценно, значимо, велико. Вот это счастье — иметь семью, а еще — счастье любить и быть любимой. Говорить глупости с самым серьезным видом и делать все вместе, и готовить ужин и завтрак, и ходить по магазинам, и гулять по набережной. И даже работать и говорить о больных и о том, что дорого, и о том, что будет, и о нем — нашем сыне. Как хорошо, когда можно мечтать. До встречи с ним я никогда не мечтала, а потом столько лет мечтала лишь о нем. Интересно, что он не мечтал обо мне, я была для него просто теплым воспоминанием. В тот день нашей первой встречи он понял, как хочет прожить жизнь. А я поняла — с кем. И я не ошиблась. И он не ошибся. Спасибо, Господи, что ты дал мне тогда надежду! Спасибо, Господи, что дал мне теперь семью!
 
Будни
Третьего января Саша вышел на работу. Он вошел в кабинет, снял куртку и остался в новеньком шерстяном костюме мышиного цвета, темно-голубой рубашке под цвет глаз и бордовом галстуке, на безымянном пальце правой руки блестело новое обручальное кольцо. Из портфеля он достал коробочку «Рафаэлло», подошел к Вере Николаевне и поздравил ее с Новым Годом.
Вера Николаевна не могла отвести от него взгляд. Саша был красив и настолько элегантен.
— Вера Николаевна, можете меня поздравить, — с долей грусти произнес он, — моя холостяцкая жизнь кончилась.
— Сашенька, я…
Дальше она ничего сказать не успела, дверь отворилась, и в кабинет влетел Корецкий.
— Саша, какой у нее сегодня экзамен? Она все выучила? Я не видел ее утром. Саша, она после экзамена придет? Ее нужно показать врачу… она не хочет идти к Катерине. Саша, я не знаю, что делать! Ты можешь повлиять на жену?!
— Александр Валерьевич, успокойтесь, давайте померяем давление, а потом сделаем ЭКГ. Перестаньте волноваться, она придет после экзамена, она все выучила, сдает она биохимию. Ну биохимию она точно сдаст.
— Да. Хорошо. — Он сполз на стул. — Меряй давление, чувствую, повышенное. Саша, ее мать умерла при ее рождении, пойми, я очень боюсь за Любу.
Вера Николаевна обомлела. Она поняла, кого ей напоминала Люба, ее подругу по институту Тамару Иванову. Она знала, что Тамара стала женой Корецкого, но после этого их пути разошлись.
Она слышала о ее смерти, но о ребенке не знала. А Сашка… Вот гусь, из грязи в князи…
Саша хлопотал около Александра Валерьевича, у того действительно был гипертонический криз.
Давление удалось сбить.
— Саша, когда ты будешь отцом, ты меня поймешь.
— Не так долго осталось.
Мужчины расхохотались.
Люба действительно пришла после экзамена.
— Саш, я не хочу идти к врачу. Может, не сегодня? Мне рожать в июне, я успею.
— Ты что, маленькая? Нужно сделать УЗИ, сдать анализы.
— У меня нет сифилиса.
— Не шути так. Я не понимаю, тебе так трудно поговорить с врачом?
— С Катериной?
— Она лучшая, она будет вести тебя всю беременность, а потом принимать роды. Или ты собралась рожать дома?
— А что, слабо?
— Как хочешь, но дома мы тебе все равно выпишем Катерину. Нет у тебя выбора. Так что решайся и пошли. Срок уже немаленький. Люба, не дури и не капризничай.
Дверь ординаторской отворилась и вошла Катерина.
— Любонька, хорошо, что ты пришла. Пойдем ко мне, поговорим. Ты последнее время меня избегаешь, а зря. Пойдем, нам есть что обсудить.