Люба (СИ)
Они легли в постель. Молодость и любовь взяли верх, разговора не получилось. Они были счастливы и беззаботны, когда раздался стук в дверь. Саша встал, натянул джинсы. Любе он кинул свою рубашку.
— Надень и отвернись к стене, я сейчас. Кто? — спросил он
— Саша, это комендант, открой дверь.
— Я не один.
— Я знаю. Открой дверь, я проверю батарею и уйду. Снизу жалуются, что очень холодно. Меня не интересует твоя подруга.
Люба с головой залезла под одеяло. Саша открыл. На пороге рядом с комендантом стоял профессор Корецкий.
— Можно войти? — сказал он, отодвинул Сашу и вошел.
— Папа? Что ты здесь делаешь? — послышался голос Любы.
Саша обомлел. Он не мог двинуться с места. Голова кружилась, в глазах было темно. Кое-как он взял себя в руки и спросил:
— Александр Валерьевич, что здесь происходит?
— Ты у меня спрашиваешь? Это твоя комната, и насколько я понял, ты спишь с моей дочерью — Любовью Александровной Корецкой. Ты не знал? Я всегда думал, что знакомятся до секса, а не после. Кстати, двадцать пятого декабря, то есть позавчера, ей исполнилось восемнадцать лет. Этого ты тоже не знал? И про уголовную ответственность за совращение несовершеннолетних ты тоже не знал?
Корецкий распалялся. Саша никогда не видел его таким. Он стоял бледный и не мог ничего больше сказать. Мысли летели со страшной скоростью. Он понимал, насколько он глуп, он вспомнил девочку, на том далеком празднике, вот откуда были так знакомы ее черные глаза. Как можно было не догадаться? Он так часто видел ее во сне. Или он не хотел замечать очевидного?
Что теперь делать? Он прекрасно понимал, что сейчас он теряет все: Любу, работу, диссертацию, жилье в Москве. А еще его посадят. Вот, это все, чего он достиг. Ему казалось, что он летит в пропасть, вокруг темно, в ушах гул, а дна не видно. Он снова услышал голос Корецкого.
— Кстати, когда у твоей женщины была последняя менструация? Отвечай! Если ты как мужик — придурок, ответь как врач!
— Не было, — ответил Саша и тихо сел на стул. Он понял и это. Значит, она беременна, и это случилось сразу, срок — двенадцать-тринадцать недель. Ну почему он обо всем забыл?! Да, они не предохранялись, Саша боялся обидеть ее, она же об этом и не думала, а за ее месячными он просто не следил. Ему было хорошо с ней, он радовался каждой встрече и все, все остальное не имело значения. Любовь слепа.
— Скажи, может, до тебя у нее были другие мужчины? И ты считаешь, что ребенок не твой?
— Нет, у нее никого не было. Это мой ребенок. — Саша опустил голову.
— Папа, прекрати, я просила не лезть в мою жизнь. Занимайся своей. У тебя это очень хорошо получается. И не смей его трогать. Я виновата во всем, только я одна. Оставь нас в покое, я тебе сказала, что это мой ребенок, и я все решу сама, я его никому не навязываю. Ни тебе, ни ему. Что ты здесь устроил? Уходи.
Люба уже оделась. В этот момент она натянула пуховик, повернулась к Саше и сказала:
— Саша, прости меня, я все решу сама. Я не могла сказать кто я, но я тебя любила. Видишь, моя правда все изменила, я не хотела…
Она хлопнула дверью и ушла. Саша пришел в себя. Ступор прошел.
— Александр Валерьевич, мне нужно идти. Вы остаетесь?
— Да. Я буду ждать тебя здесь.
Саша накинул куртку на голое тело и побежал искать Любу.
Она стояла на набережной и смотрела на реку. Саша подошел сзади, обнял ее за плечи. Она резко повернулась, слезы катились по ее щекам.
— Саша, ты не волнуйся, у меня к тебе нет никаких претензий, я тебе не навязываю ребенка. Я уеду, скорее всего, обратно в Америку. Закончу образование там, я уже закончила четыре курса и была в интернатуре, но там была практика — дежурства девяносто-сто часов в неделю, а мне было всего пятнадцать, потом шестнадцать, я не выдержала, чтобы было легче, стала курить и употреблять стимуляторы, отец узнал, приехал и забрал меня. Но я училась на отлично и практика была на отлично. Они возьмут меня снова. Я буду работать, там в больницах есть ясли. Я смогу сама вырастить ребенка. С наркотиками все кончено давно, правда, я курю, но беременная курить не буду. Саша, прости, иди домой. Я сама, ладно? Я все сама. Ты не беспокойся. Иди, холодно очень, а ты не одет, замерзнешь, заболеешь. Теперь ты знаешь, кто я, но это все разрушило. Я же говорила. Видишь, как все кончилось. Прости. Я всегда буду помнить тебя.
Саша слушал ее спутанную речь. Он понимал, что то, что она говорила, называется отчаянием и безысходностью.
— Люба, ты выйдешь за меня замуж? — спросил он.
— Да. Если ты действительно хочешь. Только не потому, что он мой отец, а если тебе нужна я. Саша, я и он разные люди. Я понимаю, что ты ему обязан. Ему, не мне. Я здесь не при чем. Я останусь с тобой, только если я тебе действительно нужна. Подумай. НЕ предлагай того, о чем можешь пожалеть, я ведь могу и согласиться, и я соглашусь, потому что люблю тебя и очень боюсь конца наших отношений. Но готов ли ты к другим отношениям? Ты не заметил моей беременности или не хотел замечать? И хочешь ли ты ребенка? Понимаешь, он реальность для меня и полная неожиданность для тебя. Я не хочу принуждать тебя.
— Пойдем к твоему отцу, теперь будем говорить с ним. Почему ты не сказала? Ты думаешь, что я не могу нести ответственность за него, за нас? Я хочу семью, я хочу, чтобы моей женой была ты и только ты. Почему ты мне не доверяешь? Люба, родная, я смогу быть мужем и отцом, поверь мне.
Он вытер слезы с ее щек. Обнял, она рыдала в голос. Он гладил ее по голове, прижимал к себе, целовал. Постепенно она успокоилась. Они направились обратно в общежитие.
Когда они вошли в комнату, Корецкий о чем-то разговаривал с комендантом.
При виде Саши комендант ушла.
— Александр Валерьевич, я понимаю, что выгляжу глупо, но я прошу руки вашей дочери.
— Ты ее уже взял. Хочешь узаконить отношения? Хорошо, но на моих условиях. Согласен?
Саше ничего не оставалось, как согласиться.
— Первое. Жить вы будете со мной. — Корецкий начал выдвигать свои условия. — Я старый человек и нуждаюсь в присутствии дочери. Второе. Прямо сейчас ты соберешь вещи и переедешь. Третье. По дороге мы купим кольца, заедем в ЗАГС, и вы зарегистрируетесь. Я не думаю, что вам нужна пышная свадьба. Четвертое. Ребенок, который родится, будет носить мою фамилию, я, в конце концов, имею право на продолжение рода. Пятое. И вообще, свою фамилию дашь своим детям после защиты докторской диссертации, а то ты еще кандидатскую не защитил, а меня в гроб отправляешь своими выходками.
— Александр Валерьевич, а кто будет в графе отец?
— А кто отец?
— Я.
— Так ты и будешь. Только фамилия будет моя или Любина, как тебе угодно. Еще вопросы есть?
— Да. У меня тоже есть условие.
— Слушаю.
— Материально мы будем жить на то, что я заработаю, и кольца я тоже куплю сам.
— Идет, но подарок на свадьбу я вам сделаю. Оденься, пожалуйста, а то я сейчас получу зятя вместе с пневмонией. И быстро собери вещи. Машина внизу нас ждет.
Вещей у Саши было немного, в основном только книги. Все было собрано минут за двадцать.
Он отдал коменданту ключи от комнаты, и у него началась новая жизнь.
Корецкий настоял, чтобы Саша взял на неделю отпуск, надо обустроиться, кое-что купить.
После ЗАГСа они втроем приехали в квартиру Корецкого. Саша вошел и обомлел, он не подозревал, что семье из двух человек можно жить в 10 комнатах. Александр Валерьевич показал ему библиотеку, гостиную, свой кабинет. Потом привел его в две смежные комнаты и сказал:
— Здесь будет ваша спальня, а здесь твой кабинет. Мебель привезут завтра. Саша, дома нужно иметь рабочее место. Это важно. Сюда не должен быть свободный доступ, но тут ты сможешь работать в любое удобное для тебя время.
— Спасибо. Но почему вы так ко мне относитесь?
— Я знаю тебя лучше, чем ты сам себя знаешь. Поверь мне, зять. Я знаю тебе цену, только не зазнавайся. Ты, наверно, достоин моей дочери, а она гениальна. Вы сможете дополнять друг друга. Только береги ее и не обижай. Она должна быть счастлива с тобой. Обещай, что ты сделаешь ее счастливой. Кстати, давайте устроим вечеринку, пригласи своих друзей. А я приглашу свою подругу. Познакомишься с моей семьей. Идет? Но все должно остаться в кругу семьи.