Люба (СИ)
Знакомство
Только что начались занятия в институте. Люба сразу попала на третий курс. Предыдущие четыре года, проведенные в медицинской школе Гарварда, зачлись как два начальных курса.
Этим летом она вернулась в Москву. Люба хорошо училась, ей нравилась Америка, нравилась работа, но возникли проблемы, и отец забрал ее. И все-таки Люба не унывала. Все, что ни делается — делается к лучшему. Отец принял такое решение, потому что понял: физически девочка не готова к той нагрузке. К тому же Люба начала курить и иногда баловаться метамфетамином и другими стимуляторами.
Как только Корецкого оповестили об этом, он тут же вылетел в Америку. Разговор с дочерью был короткий. Ничего, будет учиться в Первом Московском медицинском институте. Он сам его заканчивал. Зато никакого мета в Москве не будет.
И вот начались занятия.
Третьего сентября после лекций Люба возвращалась домой и как только вошла в арку своего дома, увидела Его. Он стоял вполоборота к ней и очень эмоционально что-то рассказывал отцу, отец внимательно слушал. Люба застыла на месте. Это был Он. Она не могла ошибиться. Девушка точно знала, что перед ней Он — ее принц, ее половинка, ее мечта. Люба не могла пошевелиться. Как он красив! Высокий, невероятно стройный, светлые, соломенного цвета кудрявые волосы, правильные, почти библейские черты лица… Она замерла и любовалась своим принцем. Могла бы стоять так вечность и просто смотреть на этого мужчину.
Неожиданно к ней подошла Женька и спросила:
— Ты чего, Любаня? Сашку Борисова увидела? С чего замерла? Красавец, правда? Ну согласись, что он хорош.
— Нет, — ответила Люба, засуетившись. — Я так… я хлеб забыла купить.
Она развернулась и почти побежала в сторону магазина. Женька посмотрела на буханку хлеба в ее руках и рассмеялась.
За ужином Люба спросила отца, кто такой Борисов.
— Мой аспирант, у него защита через полгода. Талантливый парень, но красив, зараза, бабы прохода не дают. А что? Ты его видела? Он и тебе понравился? Хочешь, познакомлю? Только он с тобой встречаться не будет. Если он еще в своем уме, то хорошенько подумает, прежде чем встречаться с дочкой своего руководителя. А вообще, я думаю, из него толк будет. Умный, целеустремленный, волевой. Ладно, посмотрим, я на него делаю ставку, а что из этого выйдет, пока только Бог знает.
— Пап, в каком отделении он работает?
— В первой терапии, а дежурит в приемном покое. Он много работает, Люба. У него здесь никого нет, помочь некому. Сам себя обеспечивает.
Последующие несколько дней Люба придумывала план. У неё всё должно получиться, в этом она была уверена.
***Через неделю отец улетел в командировку.
Воспользовавшись его отсутствием, после занятий Люба отправилась в клинику. Сначала она, чтобы ни у кого не возникло ни малейшего подозрения, зашла в библиотеку, спросила монографию. Люба прекрасно знала, что монография еще не опубликована, что вышло только несколько пробных экземпляров, и дома их было штуки три. Но дело было совсем не в этом, нужен был повод для визита к ученику отца. Ей ответили, что этой монографии нет, но она может спросить ее либо у самого Корецкого, либо у его аспиранта. К аспиранту Люба и направилась.
Постучала в дверь ординаторской. Саша Борисов вышел и спросил, что ей нужно.
— Понимаете, мне очень неудобно к вам обращаться, — робко начала объяснять Люба. — Я учусь на третьем курсе меда. Профессор Корецкий читал у нас лекцию, и я так загорелась, что взяла курсовую работу по биохимии. Мне очень нужна его последняя монография. В библиотеке ее нет, сам профессор в командировке, и мне сказали, что помочь мне можете только вы. Вы мне поможете?
Люба смотрела ему прямо в глаза, с такой просьбой, как будто в этой монографии был смысл всей ее жизни.
— Тебя как зовут?
— Люба. Иванова.
— Проходи, Люба Иванова, посмотрим, что я смогу для тебя сделать.
Люба зашла в ординаторскую, там за соседним столом сидела еще одна врач, женщина лет сорока на вид.
Саша провёл девушку к своему столу и спросил, в чем смысл ее курсовой. Люба стала рассказывать, часто ссылаясь на работы отца и других ведущих биохимиков мира.
Саша слушал. Люба просто поразила его глубоким знанием предмета, оригинальными рассуждениями. Он не мог понять, откуда на третьем курсе такой уровень. Он знал, что девочки-третьекурсницы в свои девятнадцать-двадцать лет думают совсем о других, более приземлённых вещах, что такое медицина, представляя себе очень отдаленно. А тут такое чудо. Еще она хороша. Какие красивые черные глаза. А волосы! Саше вдруг показалось, что он ее знает давным-давно. Ее голос казался знакомым и родным. Весь ее облик притягивал, он не мог отвести от нее взгляд. «Только бы она не уходила, пусть побудет подольше», — думал Саша.
— Я помогу тебе, у меня есть эта монография. Напиши курсовую, и если хочешь, я ее проверю после написания. На, держи.
Он достал из стола книжку.
— Какую специальность ты выбрала? Кем быть собираешься?
— Хирургом, общим хирургом, полостным.
— А биохимия тебе зачем? — Он искренне удивился.
— Хирург должен знать все, все процессы в организме, влияние и механизм действия лекарств, изменения тканевых процессов при различной травме, инфекции, воспалении, опухолях.
— Убила наповал, — сказал Саша. — Ты что — чудо?
— Нет, я Люба.
— Знаешь, чудо-Люба, у меня рабочий день кончился. Сегодня я не дежурю. Пойдем я тебя провожу. Интересный ты человечек, с тобой поговорить хочется.
Люба почувствовала, как что-то теплое разливается по всему телу, она добилась своего, она его заинтересовала. Эта маленькая победа воодушевила девушку.
Вера Николаевна, старший врач отделения терапии, внимательно следила за этой сценой. Когда Саша с Любой вышли из ординаторской, она подумала: "Все, пропал парень. Эта девочка ему, пожалуй, ровня, не то что все остальные финтифлюшки".
Пока Саша с Любой гуляли по набережной Москва-реки, они говорили о медицине, о Сашиной работе, о Любиных профессиональных планах. Саша пожаловался, что у него плохо с английским, а Корецкий требует статьи для отправки в Американские журналы. Люба радостно сообщила, что она бегло говорит на английском и перевести статьи ей легко. Они гуляли уже часа три, и расставаться им не хотелось.
— Скоро будет совсем темно, — произнесла Люба. — Проводи меня до арки, дальше я сама, а то я живу у тети. Не надо ей меня с кем-то видеть.
— Хорошо. Встретимся завтра?
— Ты не дежуришь?
— Дежурю. Но у меня будет пара свободных часов.
— Я приду около четырех.
— Буду ждать.
Конечно, Люба пришла. Они гуляли часа два. Затем Саша вернулся в отделение. Его необычайно хорошее настроение было слишком заметно.
Вера Николаевна просто не смогла промолчать.
— Саша, что за девочка?
— Вера Николаевна, правда она красивая?
— Красивая, и она мне кого-то очень напоминает, а вспомнить кого, не могу. Она москвичка?
— Нет, говорит, живет у тети.
— Саша, она одета скромно, но очень дорого. Кто ее родители?
— Не знаю. У нее свободный английский, и она говорила, что жила в США.
— Жалко, что не москвичка. Тебе она очень нравится?
— Знаете, не мог ее сегодня дождаться, это со мной впервые. Даже боялся, вдруг не придет. Сколько женщин было, ни одну так не ждал. Она какая-то особенная, и у меня тоже впечатление, что я ее видел раньше. Когда? Где? Понятия не имею, но видел.
— Пропал ты, Сашка. Смотри, будь внимателен, не кидайся с головой в омут.
Саша спустился в приемный покой.
Весь следующий день, да и последующие, он думал о Любе. Постепенно она заняла все его сознание, все мысли стали сводиться к их встречам, беседам, рассказам. Он любил с ней говорить, старался задать вопрос и слушать, чтобы понять, как она воспринимает окружающее, какие мысли у неё в голове, какое у неё мнение по тому или иному вопросу. Он восхищался нестандартностью и силой ее мышления. Знакомые женщины и девушки померкли на ее фоне, казались мелкими и никчемными. Он порвал со всеми своими подругами без сожаления. В его жизни осталась только эта невероятно умная девочка.