Сергей Есенин. Биография

“Узкий желтый гроб” [1708] с телом Есенина привезли из Ленинграда в Москву 30 декабря в 2 часа дня.
“Встретить тело поэта на Октябрьском вокзале пришли тысячи москвичей. Процессия прибыла к “Дому печати”. Здесь был вывешен огромный транспарант: “Тело великого русского национального поэта Сергея Есенина покоится здесь”. Поток желающих проститься с Есениным не прерывался весь остаток дня и всю ночь” [1709]. С согласия близких ночью на шею Есенина был украдкой надет крест, переданный Николаем Клюевым через пролетарского поэта Михаила Герасимова [1710].
И вот настал день похорон, 31 декабря. “Зинаида Райх обнимала своих детей и кричала: “Ушло наше солнце”. Мейерхольд бережно обнимал ее и детей и тихо говорил: “Ты обещала, ты обещала…” <…> Мать Есенина стояла спокойно, с каким-то удивлением оглядывая всех <…> Нашли момент, когда не было чужих, закрыли двери, чтобы мать могла проститься, как ей захочется” [1711]. “Это было страшно и удивительно, – вспоминает Анна Берзинь, – как она, стараясь, чтобы не заметили люди, крестообразно посыпала сына песком” [1712].
“Было народу больше тысячи. На версту”, – писал И. Касаткин С. Подьячеву, вернувшись с проводов Есенина [1713]. ’’…Похороны были мрачные, упрямые и в то же время растерянные”, – рассказывал П. Марков в письме к Горькому, отправленном в феврале 1926 года [1714]. “Москва с плачем и стенанием хоронила Есенина, – свидетельствовал Юрий Либединский в своих мемуарах. – <…> Перед тем как отнести Есенина на Ваганьковское кладбище, мы <три раза> обнесли гроб с телом его вокруг памятника Пушкину. Мы знали, что делали, – это был достойный преемник пушкинской славы” [1715].
Прошло полгода. 20 июня 1926 года поклонник есенинского творчества А. Н. Дурнаво приехал в Константиново и там записал за матерью Есенина, кажется, единственное ее стихотворение. Вот полный текст этого стихотворения:
Тяжело в душе держать;
Я хочу вам рассказать,
Какой видела я сон,
Как явился ко мне он.
Появился ко мне сын,
Многим был он семьянин;
Он во сне ко мне явился,
Со мной духом поделился.
Он склонился на плечо,
Горько плакал, – горячо:
“Прости, мама, – виноват!
Что я сделал – сам не рад!”
На головке большой шрам,
Мучит рана, помер сам.
Все мои члены дрожали,
Из очей слезы бежали:
“Милый мой Сережа,
На тебя была моя надежа,
На тебя я надеялась,
А тебе от работы подеялось.
Эх, милый, дорогой,
Жаль расстаться мне с тобой,
Светик милый, светик белый,
Ты <покинул (?)> скоро нас.
Нам идти к тебе что рано,
Но ты приди еще хоть раз.
Хочет сердце разорваться,
В глазах туманится слезой.
И прошу: полюбоваться
Дай последний раз тобой”.
Сергей был, Сергея нет,
Всем живущим шлет привет [1716].
 
Эпилог
  
1
В 1989 году под эгидой московского Института мировой литературы имени А. М. Горького была создана комиссия Есенинского комитета по выяснению обстоятельств смерти поэта. Единственная цель этой комиссии состояла в проверке целого ряда так называемых версий о злодейском убийстве автора “Черного человека” и “Страны негодяев”, выдвинутых энтузиастами-есенинолюбами [1717] на излете перестройки. Текстологи, медики и криминалисты, по просьбе комиссии проводившие соответствующие экспертизы, в итоге пришли к однозначному выводу: “Опубликованные ныне “версии” об убийстве поэта с последующей инсценировкой повешения, несмотря на отдельные разночтения”, “являются вульгарным, некомпетентным толкованием специальных сведений, порой фальсифицирующим результаты экспертизы” (из официального ответа профессора по кафедре судебной медицины, доктора медицинских наук Б. С. Свадковского на запрос председателя комиссии Ю. Л. Прокушева) [1718].
Вероятно, у комиссии не было другого выхода, однако ее стремление непременно отреагировать на все аргументы сторонников версий об убийстве Есенина [1719] с тактической точки зрения кажется не вполне удачным. Представителям противной стороны следовало сначала внятно, без натяжек, объяснить, зачем Есенину, если он не собирался сводить счеты с жизнью, понадобилось писать кровью стихотворение “До свиданья, друг мой, до свиданья…” и накануне смерти вручать его Вольфу Эрлиху. А также какие резоны были у советской власти тайно и сложно убивать политически вполне лояльного, хотя и склонного к эпатажу и скандалам стихотворца [1720].
Ни в одном из хоть сколько-нибудь заслуживающих серьезного внимания свежих откликов на самоубийство Есенина, опубликованных в Советском Союзе и за рубежом в 1925 году, тема насильственной смерти поэта не поднималась: столь очевидными всем современникам, осведомленным и неосведомленным, представлялись главные обстоятельства есенинской гибели. Но и потом, вплоть до второй половины 1980-х годов, не только в советской подцензурной, но и в западной свободной печати о насильственном устранении Есенина никто не заговаривал.
Почему заказ на убийство поэта был сделан лишь спустя шестьдесят лет после смерти Есенина, в горбачевскую эпоху? Потому что именно в те годы вышел на поверхность миф о заговоре против русского народа. Логика тогдашних выступлений на митингах и в печати слишком известна: русские живут хуже, чем европейцы и американцы? Да. Они сами в этом виноваты? Нет. Их сознательно сбивают с пути и ведут по ложному следу. Кто ведет? Другие, зловредные народы. В первую очередь евреи. Некоторые видные большевики и чекисты по национальности были евреями. Значит, во всех бедах, приключившихся с многострадальным русским народом в XX столетии, виноваты большевики-евреи и чекисты-евреи.
Первая страница письма Айседоры Дункан Ирме Дункан от 27 января 1926 г.:
“…Сережина гибель страшно потрясла меня, но я столько слез пролила из-за него, что любой человек на моем месте уже исчерпал бы свою способность страдать. Среди моих нескончаемых бед последнего времени меня нередко тянет сделать то же, что он, только я утоплюсь…”