Презумпция невиновности (СИ)

— Вот ключ-портал, — Драко показал свою цепочку. — Он необычный и был сделан на заказ. Если ты позволишь им воспользоваться, то я буду очень благодарен тебе.
Грейнджер покосилась на парня, и отрицательно покачала головой. Их лимит на пребывания столь близко был исчерпан, пусть её и не трясло сейчас. Она довольно странно себя чувствовала, будто бы стало как-то легко, хотя возле Малфоя обычно ей было невыносимо тяжело находиться.
— Прячь свою игрушку, — девушка освободилась от рук Драко. — Мы с тобой сегодня перегнули с воспоминаниями и совместным времяпровождение. Пора меру знать. А эту вещицу вообще стоило бы отобрать у тебя. Ты хоть понимаешь, во что это может вылиться, если в Министерстве узнают об этом?
— Я хочу тебе показать это место, — он неожиданно закинул на её шею цепочку. — Прости.
Земля под ногами растворилась, а ванная комната сменилась улицей, а точнее лужайкой. Гермиона не успела даже понять, как порт-ключ перенёс их, как её карие глаза устремились вперёд. Ноги онемели, а сердце перестало биться — она была готова оказаться где угодно, но только не тут и не с этим человеком.
— Нет! — вскрикнула Грейнджер, повалившись на землю. — Нет! Нет! Нет!
Перед ней был огромный гранитный памятник с двумя именами и одной общей датой.
Томас Грейнджер Хизер Грейнджер 10.03.1998 Там, где встречаются Солнце и Луна.
Она не была тут ни разу после их похорон — не могла себе позволить вернуться сюда, не могла смотреть на место, где были похоронены самые близкие сердцу люди. Боль снова наполнила её грудь, пока Гермиона заходилась в слезах, а крепкие мужские руки прижимали её к себе.
Не то место, не тот человек, не те чувства.
Извращённая, больная, патологически неправильная и злокачественная, но это любовь. Даже спустя столько лет.
========== Глава 22 ==========
Комментарий к Глава 22
Я уверена, что эта глава стоит вашего отзыва.
Вот такие откровения начались у наших героев.
А сколько времени нужно, чтобы вывести безнадёжную любовь из организма?
Август, 2008.
Это было больно, и она чувствовала, как все внутренние органы успели пропитаться новым ядом, а все восстановленные клеточки организма теперь навсегда умерли. Её поражало то, насколько велик арсенал был у Малфоя, чтобы снова и снова причинять ей боль. Порой Гермиона усмехалась, представляя, что у него где-то тоже была стена с множеством красных нитей, которые вели к одной фамилии: «Грейнджер».
На самом деле, она бы не удивилась этому, потому что с каждым днём убеждалась в том, как сильно они похожи.
А самое ужасное в этом сходстве было то, что они оба были безумными, и оставалось только догадываться, знал ли о своём безумии Малфой. Гермиона сидела на кровати в своей спальне, вспоминая то, когда впервые увидела эту болезнь в серых глазах слизеринца. Видел ли он тогда что-то в её глазах? Наверное, да.
— Ты хоть понимаешь, как вы рисковали? — Гарри сидел в кресле. — Уже в который раз тебе так везёт. Ты же не глупа, Гермиона, но так подставляешься. Как бы ты оправдала не своё, а его отсутствие, если бы в Мэнор заявился кто-то другой? Ты понимаешь, что на меня уже и так смотрят с подозрениями, потому что я — твой друг.
Ей было всё равно на слова Поттера, потому что меньше всего на свете её сейчас волновало положение Малфоя, да и собственное положение ей уже тоже было неинтересно. Эта история так затянулась, скрывала столько правды и преподносила столько лжи, что Грейнджер сама терялась среди того, чему можно было верить, а чему — нет.
Она нуждалась в помощи от которой всегда отказывалась, потому что ситуация достигла точки кипения — теперь Гермиона не могла справиться с этим одна. Больше сомнений не было — она была больна, и уже очень давно, а теперь эта болезнь начала прогрессировать чрезвычайно быстро, потому что возбудитель этой хвори был рядом. Девушка точно знала, что аналогично себя чувствовал и Малфой, который не сошёл с ума до сих пор, потому что смог найти своё лекарство в семье, но теперь остался без него.
— Понимаю, — наконец глухо ответила Гермиона. — Я даже представить себе не могла, что у него есть этот порт-ключ. Видимо, Малфой отвалил немало денег за такой артефакт.
 
— С тем учётом, что защитные чары с лёгкостью вас пропустили, а Министерство не получило никакого сигнала, то артефакт весьма мощный.
— Или защита Министерства — та ещё дрянь, — девушка пожала плечами.
— Он мог в любое время покидать Мэнор, а ты даже не подозревала…
— Не мог, Гарри! Я чувствую его мысли, если ты забыл об этом!
Ей не хотелось срываться на лучшего друга, но она теряла самообладание над собой с каждой минутой. Перед глазами всё ещё виднелся памятник с именами родителей. Теперь снова казалось, что жизнь была поделена на «до» и «после», уже в который раз.
Гермиона повернула голову и посмотрела на Гарри, который не сводил с неё глаз всё это время. Он видел, как она разбита, но ему было необходимо проговорить сложившуюся ситуацию, потому что своей выходкой Малфой поставил под угрозу всю продленную работу своего адвоката. Они всё ещё оставались теми лучшими друзьями, и Грейнджер так хотелось броситься в объятия парня: расплакаться, рассказать о том, что болит и просто услышать слова о том, что он всегда будет рядом. Она так нуждалась в этом сейчас.
Девушка вспомнила, как её посетило неожиданное облегчение в ванной комнате перед тем, как Драко накинул ей на шею цепочку. Это было так странно и так неправильно, потому что совсем не вписывалось в реалии её жизни. Была одна истина, которой Гермиона почему-то начала пренебрегать, когда попала в Мэнор, хотя тут стоило быть всегда на чеку, но ведь хотелось верить в лучшее. Вера не была уделом мисс Грейнджер, а зря.
Если вы вдруг почувствуете, что в вашей душе начинает завязываться боль, помните, что завязь эта скоро распустится пышными цветами облегчения.
Гермиона ждала, пока кроваво-красные розы между рёбрами снова сменятся нежными пионами.
Сад, который был удивительным и таким цветущим, совсем не вписывался в пейзажи владений Малфоев. Прекрасный вид из окна начинал раздражать Гермиону, словно пытался вытеснить весь мрак из её души. Всё вокруг начало меняться не в пользу Грейнджер или же она только начала это замечать, что месть — это совсем не то, ради чего стоило жить столько лет. Ради чего стоило возвращаться не только в Англию, но и в далёкие воспоминания.
— Мне очень плохо, Гарри, — она встала с кровати и подошла к креслу, опускаясь перед другом на колени, и положив голову ему на ноги. — Я чувствую, как сгораю от пожара в своей душе.
— Давай уйдём отсюда, — он погладил её волосы. — Тебя никто тут не держит, Гермиона. Я обещаю, что тебя никто не тронет и никто даже не посмеет посмотреть в твою сторону, если ты захочешь просто уйти. Я не позволю кому-то причинить тебе боль.
— Я сама себе её причиняю.
— Позволь мне уберечь тебя от самой себя. Пожалуйста, Гермиона… Ты же знаешь, что я рядом.
Она была готова рассказать ему правду, потому что была готова к тому, что он может уйти. Наверное, сила боли внутри неё была настолько велика, что теперь Грейнджер была готова уже к любому удару — даже к уходу Гарри.
— Ты бы мог сказать, что я — зло? — девушка всё так же продолжала сидеть, не пошевелив головой. — Я — зло, Гарри?
— Ты просто разрушена, Гермиона. Обстоятельствами, воспоминаниями, сжигающими чувствами. Возможно, что среди них затерялась и злоба, но ты — не зло.
— Зло — это всегда разруха. Похоже, что я начала с себя, а потом пошла по головам других.
Она не говорила прямо, но ей так хотелось, чтобы Поттер читал и слышал между строк. Гермиона говорила достаточно, как ей казалось, для того, чтобы её услышали и наконец-то остановили, потому что сама она была не в силах. Вроде готова рассказать всё, впервые за много лет вранья, но что-то внутри упиралось. Но игра оказалась сильнее создателя — нужно была закругляться, ведь пушки — детям не игрушки.