Мышь, которая зарычала. Антология
На выборах летом 1956 года разбавители провозгласили лозунг: «Да будет вода вином!» Он был поддержан докторами и виноделами, утверждавшими, будто бы вино, смешанное с водой, гораздо более здоровый напиток и его можно давать даже маленьким детям.
Противоположная партия анти-разбавителей называла этот план греховным обманом людей.
— Те, кто хотят добавить воды в «Пино Великий Фенвик», — негодовал князь Маунтджой, седовласый лидер партии анти-разбавителей, — готовы понизить ценность всякого произведения искусства. Они хотят, чтобы больше не было шедевров, а только сотни миллионов имитаций того, что раньше было уникальным. Скоро они захотят поместить Мону Лизу на почтовые марки. Вино «Пино Великий Фенвик» — кровь наших виноградников. Оно не может и не должно быть разведено. Этот кошмарный план, — продолжал возмущенный князь, — есть результат влияния враждебных идеологий. С одной стороны — это лицемерное влияние коммунистов из их кремлевских пещер, с другой — уловка капиталистов, сидящих в своих сверкающих американских небоскребах. Свобода, честь и будущее Великого Фенвика зависят от того, что мы скажем по поводу этого чудовищного плана на выборах в марте!
При подсчете голосов, поданных на выборах десяти членов Совета вольных, парламента Великого Фенвика, выяснилось, что среди них оказалось пятеро разбавителей и пятеро анти-разбавителей. В прошлом, во времена процветания герцогства, в таком случае должны были быть назначены повторные выборы, так как подобное равновесие означало бы только тупик в решении важных вопросов.
Однако в это весеннее время, когда людей нельзя отрывать от пахоты, сева и работы на овечьих пастбищах, устраивать повторные выборы было невозможно. И тогда дело передали на рассмотрение правительнице, герцогине Глориане XII, прелестной девушке двадцати двух лет, прямому потомку отважного сэра Роджера, основавшего государство.
Собрание, на котором герцогине был представлен кризис в Совете, можно было бы назвать историческим. Внешний мир этого события, правда, не заметил, но зато на первой странице «Вольного Фенвика», единственной газеты небольшого государства, ему посвятили целых две колонки.
В зал заседаний Совета гуськом вошли депутаты, облаченные в средневековые костюмы. Их сопровождал сержант в доспехах и с жезлом в руках. Этот жезл он положил на старинный Стол государства, за которым сидела герцогиня в средневековом парадном платье и герцогской короне. Члены Совета почтительно поклонились герцогине и чинно расселись, дабы услышать ее речь.
Все члены Совета были мужчинами среднего возраста, все годились герцогине в отцы. Каждый мог вспомнить, как катал ее, когда она была маленькой девочкой, в своей повозке (так как все они, кроме князя Маунтджоя, были фермерами) или угощал грушами и виноградом из своего сада, как она ходила в школу вместе с их детьми, а, повзрослев, принимала участие в соревнованиях по стрельбе из лука. Когда год назад умер отец Глорианы и бразды правления перешли в ее руки, ей пришлось превратиться из соседки в правительницу, из молоденькой девушки в царственную даму, из согражданина в символ нации.
Первый раз в жизни Глориана должна была произнести тронную речь на открытии парламента. Будучи натурой уравновешенной, она все-таки немного нервничала. Большую часть ночь она готовила текст выступления, тщательно стараясь избежать острых тем и акцентируя внимание только на неоспоримых вопросах.
К сожалению, единственной бесспорной темой была погода, хотя даже она не была совершенно нейтральной, так как погода, которая устраивала фермеров на юге, не устраивала фермеров, живущих на севере. И поэтому Глориана решила выразить надежду в том, что герцогство будет благословлять ту погоду, которая приемлема для всех, и что самоуважение, которое было характерно для народа Великого Фенвика в прошлые времена, позволит государству пройти через трудности к миру и процветанию.
За свою тронную речь Глориана была вознаграждена бурными аплодисментами. Ведь все делегаты относились к Глориане, как к дочери, но при этом теперь она являлась их правительницей, которой были доверены их жизни. Раздались возгласы: «Да здравствует герцогиня Глориана XII!» И вот наступило время выступления главы парламента.
В связи с тем, что кризис возник именно из-за равного количества представителей двух противостоящих партий, то на двухпартийном собрании было решено предоставить возможность для выступления перед троном лидерам каждой половины парламента.
Первым выступал князь Маунтджой, который ослеплял великолепием своих многоцветных коротких штанов, камзола и накидки с отлетными рукавами. После выборов он решил быть несколько более сдержанным в отношении разбавления вина. Он только сказал, что если вначале это и принесет некоторую выгоду, то впоследствии приведет к дискредитации вина и потере всех доходов от его экспорта.
Мистер Дэвид Бентер, упрямый коренастый мужчина, который медленно думал и медленно говорил, лидер партии разбавителей, изложил свой взгляд на обсуждаемый предмет.
Добавка десяти, всего лишь десяти процентов воды в вино не ухудшит его букета, но существенно увеличит доходы государства. Позволительно будет задать вопрос противникам этого плана, есть ли у них какие-либо предложения с равноценным эффектом?
Маунтджой, не отвечая прямо на поставленный вопрос, поинтересовался, где гарантия того, что разбавители остановятся на десяти процентах? Расходы государства будут возрастать год от года, вино станет разбавляться все больше и больше и постепенно сравняется с дешевыми столовыми винами Франции, несомненно, ответственными за падение национальной гордости и воинственного духа мужчин этой некогда славной страны.
Некоторое время дискуссия еще продолжалась, но, поскольку стороны были далеки от согласия, они обратились к трону, ожидая разрешения проблемы, и герцогиня столкнулась с первым в ее жизни парламентским кризисом.
— Бобо, — обратилась она к Маунтджою, забыв о формальностях и называя князя так, как привыкла это делать с детства, — как поступают другие страны, когда у них не хватает денег? Я не имею в виду большие страны, я хочу знать, что делают такие маленькие государства, как наше?
— Они выпускают небольшим тиражом новую серию марок, которую раскупают филателисты всего мира.
— Мы уже выпустили столько серий, что теперь они не оправдывают денег, потраченных на их печатание, — возразил Бентер.
— Я как-то читала, — сказала герцогиня, — что американцы дают взаймы миллионы долларов разным странам и даже не требуют возврата этих денег. Не могли бы и мы получить такой заем у Соединенных Штатов?
— Они дают деньги только тем странам, где существует опасность прихода к власти коммунистов, ваша светлость, — сказал Бентер. — В Великом Фенвике никто никогда не станет коммунистом. Мы в поте лица зарабатываем свой хлеб, но ни один человек не считает себя угнетенным. У нас нет причин становиться коммунистами.
— А если бы мы организовали коммунистическую партию только для того, чтобы получить деньги? — спросила Глориана. — Я не говорю, что это должна быть самая настоящая коммунистическая партия. Просто пусть кто-нибудь выступит с предложением объединиться против угнетения и все такое прочее. Надо, чтобы это попало в американские газеты. Пригласим американского сенатора, чтобы он увидел несколько массовых митингов, которые придется устраивать по воскресеньям, потому что в будни все заняты. Тогда по возвращении в Вашингтон сенатор порекомендует дать нам заем, чтобы спасти герцогство от коммунизма.
К ее удивлению, Дэвид Бентер, глава партии разбавителей и известный выразитель чаяний рабочего класса, выступил против этого предложения.
— Миледи, — сказал он, медленно покачивая большой головой, — этого делать нельзя. Если мы не сумеем вернуть заем, то нам придется поступиться своей независимостью, так как мы станем должниками другой страны. Мы не можем рисковать своей свободой. Наши предки передали нам свободу вместе с землей, на которой мы живем, и мы должны передать ее своим детям.