Это не любовь (СИ)

– Спасибо, – улыбнулась она.
Ехали молча, и как всегда бывало с ним – это молчание тяготило невообразимо. С кем угодно, да с той же Инной она могла за целый вечер словом не обмолвиться и ничего, чувствовала себя прекрасно, а тут…
Главное, было обидно из-за того, что эти драгоценные последние минуты пропадали впустую – они ещё раньше договорились, что после концерта Анварес отвезёт её в общежитие, потому что завтра им обоим в институт.
Разумеется, из-за этой своей щепетильности или по какой ещё причине он даже мысли не допускал о том, чтобы заявиться вместе, а вот она была бы не против. Ну, ладно, ладно, нет так нет, но если уж они сейчас расстанутся, то пусть хотя бы на какой-нибудь очень тёплой и трогательной ноте.
Пока Юлька думала, что бы такого сказать, Анварес включил музыку. Очевидно, тоже что-то из классики. Не орган, но что-то очень монотонное и заунывное так, что Юльке совсем тоскливо сделалось.
– Что это? – в конце концов не выдержала она.
– «Болеро» Равеля, – ответил, не глядя на неё.
– Можно включу что-нибудь другое, пожалуйста? Радио, например?
Он неопределённо повёл плечом, мол, как хочешь. Но явно был недоволен, видимо, тем, что она не оценила его вкус. Помолчав, спросил:
– Не нравится?
– Ну вот это – нет, – призналась Юлька, вылавливая подходящий канал.
– А что тебе вообще нравится?
– Ну… разное. Из нашего – диджей Смэш, Агата Кристи…
– Ясно, – прервал он её, не дослушав и даже не пытаясь скрыть разочарование.
Весь его вид кричал: как можно сравнивать какого-то диджея, полумаргинальную «Агату Кристи» и Равеля!
– О-о-о! Вот как раз и диджей Смэш, – Юлька сделала чуть громче. – Песня – супер! «The night is young». Обожаю просто! Особенно там, где саксофон.
Он взглянул на неё так, словно она несла полную чушь.
– Нет, ну правда, хорошая же песня?
Анварес только устало качнул головой.
Ну и пусть, решил Юлька. Она не обязана подстраиваться под его вкусы. Ему вон тоже явно плевать на то, что нравится ей. Какое лицо состроил! Хотя песня-то ведь классная!
Она выудила из кармана чупа-чупс, разорвала обёртку, сунула розовый леденец в рот.
Прикрыв глаза, Юлька тихонько мурлыкала под нос припев, как вдруг почувствовала на себе взгляд. Открыла глаза – и точно. Анварес смотрел на неё, плотно сжав губы. Смотрел, как она вертела во рту леденец, вынимала, снова обхватывала губами. Смотрел тяжело, с каким-то особенным напряжением, так, что ей сразу стало не по себе.
– Что такое? – озадачилась Юлька, облизнув сладость с губ. – Тоже хотите чупа-чупс? Ну то есть, хочешь...
Он не ответил, но и глаз не отвёл. Благо – стояли на светофоре. Но тут загорелся зелёный, рядом и впереди стоящие машины тронулись, а те, что сзади – начали нетерпеливо сигналить.
Анварес, будто очнувшись, оторвал взгляд, посмотрел на дорогу, на светофор, а потом как-то слишком резко рванул с места.
Юльку по инерции аж вплющило в спинку кресла.
А дальнейшее её и вовсе обескуражило: на перекрёстке он вдруг лихо развернулся и помчал в обратном направлении. Она не понимала, что с ним, но и спросить не решалась. Потом сообразила – они направляются к нему. И действительно, вскоре влетели в уже знакомый двор.
Выдержки у Анвареса хватило лишь до лифта. Потому что едва сомкнулись двери, он без слов развернул её к себе, ухватил за затылок и впился в губы с таким пылом, что у неё, у бедной, весь воздух из лёгких тотчас выбило. Оторвался лишь тогда, когда тренькнул лифт, остановившись на нужном этаже.
Пока он открывал дверь нетерпеливо, Юлька буквально нутром ощущала, как от него волнами исходит необузданное желание, и невольно трепетала от предвкушения. И предчувствие не обмануло. Едва они попали в квартиру, чуть не с порога, Анварес захватил её в объятья, целуя так отчаянно и неистово, что завтра наверняка будут болеть губы. И на шее, скорее всего, останутся отметины…
  
 96
 
Губы и правда заметно припухли. И обрели, к тому же, какой-то сливовый оттенок. И не подкрасить – помаду и вообще косметику она с собой не носила. А ещё спать хотелось так, что, казалось, стоя сейчас уснёт. Голову тоже словно набили чем-то густым и вязким. Настолько густым и настолько вязким, что для обычных мыслей там и места не осталось.
 
В общем-то, неудивительно. Спали они с Анваресом всего ничего, от силы пару часов. Не до сна было. Вспоминая, Юлька чувствовала, как щёки наливались жаром.
Ну и разговоры вели между делом – куда ж без разговоров? Вот так ночь и промчалась.
Наутро и Анварес выглядел чуточку другим. Вроде и подтянутый, и свежий, но вот обычной сосредоточенности в нём не было. И смотрел на неё он иначе – не голодным, тоскующим взглядом, украдкой, а откровенно, расслабленно и с нежностью.
Вместе они позавтракали, вместе поехали в институт. И тут он её снова удивил – всю дорогу она ждала, что он снова высадит её за пару кварталов. Даже представляла, каким тоном будет объяснять этот манёвр. Но он заехал на парковку.
Правда, ему повезло – народу на парковке почти не было. Только пара старшекурсников, которые на них и внимания не обратили.
Но… в институт зашли всё же порознь. К нему подрулила какая-то незнакомая девица, видимо, из второго потока, а, может, вообще с другого факультета. Поздоровалась так, будто год встречи ждала. Разве что на шею не кинулась. Защебетала: Александр Дмитриевич, Александр Дмитриевич.
А он тоже хорош:
– Да, Маша?
Юлька аж задохнулась от возмущения: то у него все господа, а тут – Маша. Её он, конечно, тоже теперь по имени зовёт, но так они… От этой аналогии стало ещё неприятнее.
Она шла за ними следом, испепеляя взглядом спину этой Маши в короткой норковой шубке. Принёс же её чёрт! И вроде она спрашивала его что-то по предмету, но Юлька видела – эта Маша отчаянно с ним флиртовала. Таким тоном просто с преподавателем не разговаривают. И не хихикают к месту и не к месту.
Настроение резко упало, а ведь так прекрасно начался день!
Потом ещё и Рубцова на неё накинулась:
– Я тебе пятницу никогда не прощу! – заявила.
– Какую пятницу? О чём ты? – не поняла её Юлька.
– Прошлую пятницу. В «Ниагаре»! Вы с Максом пошли танцевать и оставили меня с Александром Дмитриевичем. Наедине!
– И что с того?
– А ты лицо его помнишь? Я его и так побаивалась, а тут… Остаться с ним один на один, когда он не в духе – знаешь ли, не очень приятно.
– Он тебе что-то высказывал?
– Да нет. Молчал. Но как молчал! Я готова была сквозь землю провалиться. А вы там веселились. Вы – предатели.
– Ты это Максу своему говори.
– Ему я тоже уже сказала, – затем Алёна смягчилась и давай бомбить вопросами. – Ну рассказывай! Он тебя потом к себе повёз? А почему он так злился? Из-за того парня? Он что-нибудь тебе говорил?
– Говорил, – вяло ответила Юлька. Рассказывать ничего не хотелось. Настроение не то. – Сказал, что ты ему нравишься, что ты хорошая девушка.
– Ты так шутишь?
– Я вообще никогда не шучу, – буркнула Юлька.
Алёна, к счастью, не стала её донимать – почувствовала, видимо, что не сто?ит. Да и пара началась.
К Изольде Юлька плелась через не хочу, но неожиданно словила свой звёздный час. А всё потому что Анварес накануне разжевал ей, что такое «комплекс обжект», да и в придачу по упражнениям погонял до тех пор, пока она не перестала путаться. Изольда аж растрогалась и снизошла до скупой похвалы.
Юлька не удержалась – набила смску Анваресу. Хотя дала себе зарок после сегодняшней сцены у института, что сама первая к нему больше – ни-ни. Но, чёрт возьми, похвала от Изольды – это такое редкое явление, практически феномен, как тут не поделиться?
 
Однако Анварес в ответ промолчал. Просто промолчал и всё! Хотя бы смайликом одиноким отозвался. Ну ладно, эмоджи – не его стиль. Но «молодец» мог бы прислать. А он… Как будто плевать ему.
 Юлька совсем пала духом. К концу третьей пары Алёна не выдержала и шёпотом спросила: