Это не любовь (СИ)

– Ну, давай, иди, гений конспирации.
Юлька в два глотка допила своё пиво, поднялась и как будто невзначай бросила взгляд назад.
О ком говорили девчонки – поняла сразу. За соседним столом сидели четверо мужчин, и все они, в общем-то, были вполне. Но именно этот брюнет невольно приковывал к себе внимание.
Он и в самом деле красивый, но выделялся вообще-то не этим, а своей разительной непохожестью на окружающих. Даже удивительно, насколько он не вписывался в эту атмосферу, словно очутился здесь по нелепой случайности. Классическая стрижка, правильные черты, осанка аристократа, прямая и в то же время непринуждённая. В неспешных движениях рук сквозила врождённая грация. Такому не в ночном клубе среди разнузданной и полупьяной молодёжи тусить, а вальяжно потягивать какой-нибудь «Контадор» на террасе виллы, созерцая закат. Даже со своими спутниками брюнет практически не общался, лишь изредка кивал или пожимал плечами.
Со скучающим и надменным видом он скользил взглядом по залу, пока не наткнулся на Юльку. На секунду задержался, пронзил ледяной синевой. Она тотчас отвела глаза, неожиданно смутившись. Не по себе стало от пристального холодного взгляда и от того, что так беззастенчиво на него пялилась, словно дурочка деревенская.
Прихватив рюкзачок, она деловито устремилась к выходу. Погуляла минут десять по холлу, вернулась. Пока шла на место, отчего-то напрягалась и показательно не смотрела в сторону брюнета. И что ещё более странно разволновалась вдруг при этом. Поэтому, наверное, сразу согласилась на предложение Светки взять ещё пиво, хотя денег оставалось всего-ничего.
– Ну что? – наклонилась к ней Неля. – Заценила красавчика?
– Ну так, – дёрнула плечом Юлька.
– Ага, ну так, – ухмыльнулась Грекова. – Не чета уж твоему Степнову. Скажи честно, сдрейфила?
– Вот ещё!
– Тогда вперёд?
– Давай, – кивнула Юлька, даже примерно не представляя, как хотя бы подступиться к этому айсбергу.
– А на что спорите-то? – вспомнила Светка.
– На имидж, – не сводя с Юльки насмешливого взгляда, ответила Неля. Затем встала и направилась прямиком к брюнету.
– Угу, на понты, – буркнула Юлька себе под нос.
  
8
 
Внешне Неля, может, и проигрывала бы Юльке. Нос вот у неё длинноват, губы тонкие. Но Неля умела себя подать так, что никто никаких недостатков не замечал. И вообще, она женственная, с широкими округлыми бёдрами, пышной грудью. Юлька же до сих пор на каблуках ходить не научилась.
Юлька пересела на место Нели – хотелось наблюдать, как та будет действовать. Жаль, слов не слышно. Но и по жестам она поняла, что Неля пригласила брюнета потанцевать. Ди-джей как раз объявил белый танец, чем Грекова тотчас воспользовалась. А учитывая, что медленные композиции в клубах обычно звучат две-три от силы за весь вечер, Юльке такой удобный случай вряд ли выпадет.
Ну, ничего, вздохнула она, глядя, как брюнет, тоскливо взглянул на своих друзей и, пусть даже с явной неохотой, но приглашение принял. Решила, не будет удобного случая – воспользуется неудобным.
За танцующей парой внимательно наблюдали все втроём. Неля прижималась к красавчику грудью, шептала что-то на ухо и, чёрт побери, добилась того, что он ей начал отвечать. Надменное лицо на миг озарила лёгкая улыбка.
Юлька злилась на Грекову – изведёт ведь потом насмешками, стерва. Да и сам по себе проигрыш – удар по самолюбию.
Незаметно она опустошила и второй бокал.
Тем временем мелодичные аккорды довольно резко смолкли, перекрытые ритмичными басами и ударниками.
Неля с брюнетом возвращались назад. Брюнет, хоть и подал галантно руку Грековой, однако шёл с таким видом, будто ему, титулованной особе, приходится вот общаться с челядью, но он стойко терпит, хотя его и тянет зажать нос. Зато Неля так и светилась. И на Юльку, ещё издалека, смотрела со снисходительно-ликующим видом. Хотя поцелуя-то не было. Они следили. Так что рано она ликует.
Когда парочка почти поравнялась с их столиком, Юлька, метнув в довольную Грекову злой взгляд, поднялась и встала прямо у красавчика на пути.
 
Он приостановился, выпустил руку Нели, посмотрел на Юльку недоумённо. А та решительно шагнула к нему, обняла и, приподнявшись на носочки, поцеловала в губы. Мелочиться не стала – поцелуйчики по-пионерски для слабаков. А она уж поцеловала – так поцеловала. Долго, жарко, со всей своей невыплаканной болью и нерастраченной страстью. Всё равно, сказала себе, видит его в первый и последний раз, так что плевать.
Он так и замер на месте, ошеломлённый. Не оттолкнул, но и не отвечал на поцелуй. Только под конец шумно, порывисто выдохнул. И несколько секунд стоял-не двигался после того, как Юлька отстранилась и молча села на место, даже не глядя на него – потому что на поцелуй ушло всё её мужество и весь запал. Затем брюнет вернулся к своей компании.
Неля тоже впала в шок. От снисхождения и победоносного взгляда – ни следа. Пожалуй, только это и радовало. А вообще, хотелось смотаться из клуба как можно скорее. Спор-спором, но чувствовала себя Юлька сейчас по-идиотски. Со стороны вся эта эскапада, наверняка, выглядела нелепо донельзя: какая-то ненормальная набросилась на незнакомого парня с поцелуями, как дура озабоченная. Стыд-позор…
– Это не было знакомство! – возмутилась наконец Неля.
– Так мы и спорили не на знакомство, а на поцелуй, – напомнила Юлька.
– Вообще-то, да, – подтвердили девчонки.
– Ну поздравляю, значит, – Неля скроила деланную улыбку.
Да, это определённо радовало, но не настолько, чтобы перекрыть смущение. Юлька буквально спиной ощущала присутствие брюнета, и это нервировало. Выдохнула лишь тогда, когда он покинул клуб.
Они же вместе с девчонками гуляли до утра. А на следующий день Юлька с удивлением отметила, что её отпустило. Нет, если намеренно думать о Лёше, это ещё расстраивало, но тоски, острой, несмолкаемой, уже не было. В груди больше не давило мучительно. И навязчивые мысли о нём больше её не одолевали.
  
9
 
Маме всё же пришлось признаться. Точнее, мама всё узнала сама, и Юльке ничего не оставалось, как подтвердить.
Вообще, Юлька не хотела ехать на лето к родителям, хотела остаться в городе, подыскать себе кое-какую подработку и жильё. После случая в клубе отношения с Нелей Грековой снова обострились, и их совместное существование грозило вылиться во что-то посерьёзнее обычных словесных пикировок.
Мать тоже не церемонилась. Ладно, крыла Лёшу на чём свет стоит. Но и Юльку она называла «порченным товаром», на который нормальный мужчина теперь не позарится.
– Весь посёлок знает, что он тебя вышвырнул вон, – ругалась мать. – Попользовал и бросил, как ненужную вещь.
– Мама, – злилась Юлька, – твои взгляды уже сто лет как устарели. Никто на это теперь даже не смотрит.
– Не смотрит, говоришь? То-то на рынке косточки тебе мусолят.
– Да пофиг. Нечем им заняться, вот и чешут языками.
– На всё ей пофиг, – восклицала мать. – На честь пофиг, на гордость, на достоинство. Позорище!
Юлька узнала, что мама и к Лёшиной матери ходила, грозилась, что за «позор» всех их прижучит. Вот уж где стыд!
Юрка, брат, тоже собирался взгреть Лёшу, как только тот приедет. Но Лёша не приехал.
Еле вытерпела до середины августа. Совсем невмоготу стало дома.
– К нему рвёшься? Смотри, узнаю, что ты его простила – вообще уважать перестану, – напутствовала мама, провожая Юльку на поезд.
– Ничего я к нему не рвусь, – возмущалась она. – Плевать я давно на Степнова хотела.
 
– Ну-ну. Хорошо, если так. И вообще, ты там с этими шашнями прекращай. Ясно? Чтоб мне больше никаких романов, пока институт не закончишь. Узнаю, что гуляешь – переведу на заочный. Будешь дома учиться и работать пойдёшь.
 Сама сокрушалась при этом, что поехать с дочерью не может – дача ведь, огород, соленья-варенья.
И слава богу, думала Юлька. Мать свою она любила и понимала, что та, несмотря на грубость, тоже любит её. И ругается так, потому что тревожится, а по-другому своё беспокойство выражать не умеет. Но всё равно находиться с ней рядом подчас было просто невыносимо.