Даже хороших драконов наказывают (ЛП)
— То, что я стою тут, доказательство, — сказал Джулиус, скрывая раздражение. — Я…
— Ты — ничто, — рявкнул дракон. — Даже если ты как-то свергнул Бетезду, это ничего не значит, — он поднял голову выше. — Мы не принимаем приказы щенков.
В комнате зазвучал гул согласия, и Джулиус сжал кулаки.
— Я не отдаю приказы, — сказал он. — Весь смысл этого в том, чтобы все мы получили больше свободы. Разве вам не надоело жить в клане, где правила связаны с настроением Бетезды в этот день? С Советом мы сможем создать свои правила. Логичные, справедливые. Диктатура закончилась. Все получат голос и долю власти, и…
Дракон рассмеялся невесело.
— Долю власти? Ты за людей нас принимаешь? — он широко усмехнулся. — Как ты будешь делить власть?
Он поднял огромный сапог, чтобы шагнуть на сцену, но не успел сдвинуться и на дюйм, Джастин оказался там с Клыком в руках, встал на пути дракона.
— Назад, — прорычал он.
— Или что? — прорычал Грегори. — Накажешь меня? — он оскалился, глядя на Джулиуса. — Я думал, мы делились.
Джастин зарычал и поднял меч, но Джулиус схватил его за руку.
— Все хорошо, — он посмотрел в глаза огромного дракона. — Он имеет право говорить.
— Ясное дело, — дракон раскинул руки. — Кто меня остановит? Явно не ты.
Джулиус не успел ответить, дракон повернулся к толпе.
— Слушайте! — закричал он. — Меня зовут Грегори Хартстрайкер. Я веду наши скрытные операции в Амазонке, и я подавил больше посягательств на наши территории за прошлый год, чем этот Джулиус видел в жизни. Как все вы, я понимаю, что право на власть выигрывается кровью, а не из-за оружия нашего деда, — он махнул большим пальцем за плечо на Джулиуса. — Посмотри на этого щенка! Он даже не может стоять на сцене, не украв перья другого дракона.
— Я их не воровал, — Джулиус дрожал от злости. — Я ношу их, потому что я — Хартстрайкер, как и все вы, и если ты перестанешь бить себя по груди хоть пять секунд, ты поймешь, что мы уже пробовали то, о чем ты говоришь. Мы бились за власть с самого начала, и это принесло только смерть и недоверие! — он сжал перья Кетцалькоатля. — Это все, что осталось от дракона больше всех нас! Он мог все еще помогать нам, если бы его дочь не убила его ради своей власти.
— Ты говоришь так, будто это плохо, — заявила Бетезда.
— Это было плохо, — прорычал Джулиус. — Ты хоть раз думала о том, насколько мы были бы сильнее, если бы работали вместе, чтобы строить, а не громили друг друга, пытаясь что-нибудь украсть?
— Нет, — сказал Грегори с жалостью в голосе. — Потому что власть принадлежит сильным.
— Каким сильным? — парировал Джулиус. — Физически? Или тем, кто умнее? Или тем, кто хитрее? — он вскинул руки. — Осмотрись. Мы — самый большой клан в мире. У нас много сильных сторон. Зачем выбирать что-то одно, когда мы можем работать вместе и быть сильными на всех фронтах?
— Потому что так работают драконы, — рявкнул Грегори, юмор пропал с его лица. — Я не знаю, откуда у тебя эти идеи, мелочь, но драконы не смертные. Нашу власть нельзя дать или разделить. Ее можно только забрать, и я отказываюсь кланяться другому дракону или Совету, пока меня не заставят.
— Хорошо, — прорычал Джастин, поднимая меч. — Сейчас ты поклонишься.
— Нет! — сказал Джулиус, сжимая свой меч. Как только он коснулся рукояти, оба дракона застыли, как и несколько других в толпе, которые тоже доставали оружие. Из-за того, как много драконов удерживала сила, магия Клыка впилась в его ладонь до боли, но Джулиус не отпустил. Он пощадил мать не для того, чтобы теперь выбирать насилие. — Это мы и пытаемся изменить, — медленно сказал он, глядя на потрясенную толпу. — Всю жизнь нас учли, что право получается мощью. Что драконы — завоеватели, и власть нужно забрать когтями, словно мы все еще хищники, а это такая трата. Как мы можем что-то завоевать, когда тратим время и ресурсы, борясь между собой, как стая буйных зверей? — он покачал головой. — Мы не можем. Это глупая идея. Это неправильно. Дракон — это не просто забирать, и вот доказательство.
Он вытащил свой Клык, поднял изогнутый белый клинок, чтобы все видели.
— Это Клык Дипломата, шестой и последний Клык Кетцалькоатля. Годами он оставался в его черепе, потому что никто не мог его вытащить. Я сделал это, и я понимаю, почему прошло столько времени. Ни один Хартстрайкер не мог вытащить этот Клык, потому что вы все думали как он, — он указал на Грегори. — Или как она, — он указал на Бетезду. — Но это не единственный путь к власти. Этот меч может остановить буйных драконов, которые думают клыками, а не головами. Он делает это не для того, чтобы я подошел и легко одолел их, хотя я мог бы, но чтобы я мог заставить их послушать. Потому я смог вытащить его, когда никому это не удавалось. Только я был против идеи, что власть получают мощью, и только я могу использовать это оружие должным образом.
Он повернулся к Грегори, тот глядел на Джулиуса с чистой ненавистью на застывшем лице.
— Если ты говоришь правду, что факт, что я могу так остановить тебя, когда хочу, означает, что я сильнее, а потому должен править. Но ты не можешь это принять, да? Ты можешь выбрать: или ты угомоняешься и кланяешься, или можешь открыть рот и принять, что, может, есть другие способы быть сильным. Другие пути к победе, которые не требуют отрубать себе ноги в процессе. Люди поняли это давно. Почему мы не можем?
Когда он закончил, Грегори злился еще сильнее. Но Джулиусу нужно было доказать слова, и он отпустил его, повернулся к толпе, что было важнее состязания с одним драконом.
— Это наш шанс перестать повторять прошлое, — сказал он, повышая голос, чтобы все слышали. — Мы уже самый большой клан в мире. Теперь у нас есть шанс стать лучшими. Мы так долго относились друг к другу, как к врагам, и это сделало нас уязвимыми перед настоящими врагами. Так Эстелла чуть не уничтожила наш клан, так Алгонквин завершит работу, если мы не найдем путь лучше. Выбранный Совет — лишь первый шаг. Это дает нам всем шанс перестать тратить время на сражения друг с другом и биться командой. Впервые в наших жизнях мы можем выбирать, что делать, а не слушаться Бетезду. Мы попробуем нечто новое, отличающееся от старой жестокости, которая мешала нам развиваться веками, и я хотел бы, чтобы вы присоединились ко мне, — он посмотрел свысока на Грегори. — Все вы.
Он не закончил, а его брат отвел взгляд.
— То, что ты описываешь, не похоже на драконов, — прорычал он. — Я вижу, как ты одолел Бетезду. Твой Клычок — еще тот фокус. Но ты не можешь так продолжать. Заставляя драконов остановиться и послушать, ты все еще не уговоришь их согласиться.
Он повернулся, закончив, пошел к двери, толпа пропускала его.
— Куда ты? — прорычала Бетезда. — Плевать, напал ли ты на Джулиуса, я не разрешала тебе уходить.
— Жаль, — Грегори все еще шагал, — но ты потеряла силу, значит, уже не можешь мне запрещать, — он оглядел толпу Хартстрайкеров. — Не знаю, как вы, но я помню, что такое быть драконом. Я не стал бы возражать, если бы Бетезду свергнул тот, кто это заслужил, но я лучше утону от атаки Алгонквин, чем буду сидеть и слушаться приказов бета-щенка, который по счастливой случайности получил непобедимый меч и использует его, чтобы делиться властью, а не забрать ее себе. Вряд ли такое существо можно звать драконом.
Несколько драконов рассмеялись, и Джулиус сжал кулаки.
— Что дает тебе право говорит, кто дракон, а кто — нет?
— Я так говорю, — прорычал Грегори, замерев у дверей. — Говори, что хочешь, это не скроет правды. Ты — слабак и неудачник, прикрывшийся силой дракона, который умер века назад. Ты это не заслужил, не заслуживаешь и не сможешь продержаться, — он оскалился. — Ты умрешь до заката завтра, — он развернулся, помахал поверх плеча, выходя из тронного зала. — Проводи голосование, если хочешь, но я ухожу. Это все трата времени.
— Стой! — крикнул Джулиус, но поздно. Грегори уже шел к лифту, и не он один. Еще несколько драконов пошли за ними, скалясь Джулиусу на сцене, выходя, и это разозлило Бетезду.