1910-я параллель: Охотники на попаданцев (СИ)
— Про вирусняк? — захлопав глазами, уточнил Никитин. Если он хотел состроить из себя дурачка, то не получилось.
— Мне без разницы. Что за бред?
— Ну, шеф, в моем мире есть такая проблема, как особые… — он замолчал, подбирая слова для явлений, которых здесь никогда не было, — логические задачи. Они направлены на шпионаж или диверсию. Распространяются по средствам связи. Хочу произвести проверку своей теории, а то вдруг те шизики такую заразу подкинули.
— Александр, не мудрите там, где не надо, — прошипел я, переходя на «вы» как всегда, когда был действительно зол. Наши логические лампы хоть и умны, но не настолько, чтоб подхватить бешенство или тиф. Шпионом может быть только человек, сидящий на этих средствах связи.
Сказав так, я замолчал. Зубы сами собой скрипнули.
— Шеф? — осторожно спросил Никитин, чувствуя себя неуверенно под моим взглядом. А я чуть ли не дырку в Сашкиной гимнастёрке просверлил за несколько секунд раздумий. Как же я сразу не подумал о таком. Но с другой стороны, я не ждал подвоха. Мы же не контрразведка, а ловцы попаданцев. Хотя если у нас тайное вторжение, то им впору заниматься именно контрразведке.
Впрочем, если в каждом прохожем шпиона видеть, то можно паранойю заполучить.
Но все же.
— Попробуй с лампами, — процедил я, — чем больше конструкция получится, тем лучше. Испробуй все.
Сашка опустил взгляд на лежащего у наших ног парня. Никитин не дурак. Далеко не дурак. Ему не хватает навыков высокой подковёрной политики и серьёзности, но зато есть смекалка.
— Да шеф, — произнёс мой помощник, — а этого куда?
— Этого в каморку с уборочным инвентарём. И караульного одного позови.
Никитин кивнул, подхватив бессознательного молодого человека, а я пошёл к инспекторам. Те уже сидели за столом и черпали серебряными ложками суп из фарфоровых тарелок. По небольшим хрустальным стопочкам уже была разлита водка из стеклянного графина. К моему появлению Маша уже начала таскать второе блюдо. Сашка недавно показал новую закуску на скорую руку, когда на обычный хлеб кладут кусочки копчёного мяса, а сверху трут сыр. Все это быстро греется на противне в печи. Сыр тает, накрывая мясо.
На полноценные печёные блюда времени не было.
— Господа, позвольте полюбопытствовать. С какой целью вы нас инспектировать будете? Если имущество сличать по описям, то я учётные книги принесу, — спросил я, опершись рукой на край столешницы, застеленной новенькой белоснежной скатертью.
— Нет, — произнёс толстяк, опрокинув стопочку в рот. Он скривился и крякнул. — Нас направили проверить вашу компетентность. Дай сюда.
Толстяк небрежно протянул руку, а писарюшка тут же достал из саквояжа желтоватый конверт, опечатанный несколькими сургучными печатями.
— Это предписание на проверку. Ваш отряд понёс потери. Новые сотрудники не справляются, и совершеннейшим образом вызывают недоверие. И мы произведём проверку вашей деятельности.
— Это как? — спросил я с ехидцей. — Будете ждать попаданца? Так, он может месяц не возникать.
— Нет, что вы, — самодовольно произнёс инспектор. Он потянулся за графином с водкой, чтоб налить себе добавки. — Мы наняли артиста из местного, так сказать, театра. Он изобразит пришлого, а вы будете его ловить. Возможно, по результатам ревизии вас передадут из тайной канцелярии в подчинение полиции. Тогда и будете уголовников ловить, сколько вам влезет.
Я промолчал, хмуро глядя на инспектора, а тот продолжил.
— Представьте нам вашу группу. Мы же должны видеть, с кем работаем.
— Разумеется.
Я выпрямился и вышел в общий зал, где сразу подозвал к себе дневального и дал команду на общий сбор.
Первым по лестнице спустился Никитин, одетый, как всегда, в гимнастёрку и сапоги. Мне даже казалось, что он уже и не хочет расставаться с этой формой. Потом почти одновременно спустились Настенька и Аннушка. Ольга же что-то задерживалась.
Мои подчинённые встали в рядочек, после чего я их придирчиво осмотрел.
Если со слегка улыбающимся Сашкой все было нормально, и я только указал ему рукой на расстёгнутую пуговицу, то с остальными творилось что-то неладное.
Одетую в черно-белый наряд сестры милосердия Настю трясло самым натуральным образом. Лицо бледное, губы синие и трясущиеся, зубы стучат. Большие, по пять копеек, ярко-зелёные глаза бегали туда-сюда.
— Что с вами? — мягко спросил я, наклонившись к девчурке.
— Они. Это. Они меня не сожгут? — заикаясь, спросила Настя, у которой под платьем тряслись коленки.
— С чего бы это? — опешив, спросил я, коротко бросив взгляд на дверь в обеденный зал.
— Ну, они ж эти… инспекция. Они ведьм жгут. А я ведьма.
Я замер, пытаясь понять ход мыслей девочки, а рядом, зажимая рот и давясь от смеха, согнулся пополам Никитин.
— Тоже мне, экзорцисты нашлись, — выдавил из себя парень. Он хотел сказать ещё что-то, но подавился новым приступом смеха.
— Настенька, — произнёс я, растянув губы в снисходительной улыбке. — Вы путаете инспекцию с инквизицией.
— Чё, правда, чё ли? — пискнула юная ведьмочка. — А я-то думала. Вот я дура! — воскликнула девушка, на лице которой почти мгновенно заполыхал сочный румянец. Она вдохнула, а потом выдала скороговоркой такую тираду нецензурной брани, что даже мне стало любопытно, откуда столь юная особа знает эти слова. Впрочем, Настя в деревне росла, а не в институте благородных девиц, там все бранью владеют.
Кстати, об институтках. Я сделал шаг в сторону, остановившись перед Аннушкой.
— А с вами что? — спросил я, вглядываясь в потухший взгляд красных, готовых намокнуть горючими слезами глаз.
Девушка медленно покачала головой.
— Тоже дура, — тихо произнесла она.
— Вы сговорились? Тоже инквизиция?
— Нет, — тихо ответила девушка, глядя в пустоту, — просто я дура.
Я вгляделся в полное безразличия лицо. Марк Люций внутри меня молчал. Этот циничный патриций понятия не имел о сострадании и сопереживании. Зато зашептал Евгений. Романтик от природы, он трепетно относился к противоположному полу, посему мог быть искренне деликатным и внимательным.
И как я не сошёл с ума в первые годы? Они же разрывали меня на куски в своём молчаливом противостоянии. Тёмная и светла половинки меня. Сейчас их уже не разделить, они слились воедино, но по первости я просиживал в кабинете, обхватив голову руками или нарочно старясь обжечь пальцы о горячую лампу. Мне казалось, что это дурной сон, от которого я не мог никак пробудиться.
— Давайте потом обговорим, а сейчас соберитесь. Договорились?
Аннушка кивнула, а я поправил у неё на платье кружевной ворот.
— Пойдёмте, — произнёс я, глянув на лестницу в ожидании Ольги, но той не было.
Мы быстро вошли в обеденный зал, где ревизоры уже доедали горячую закуску и допивали графинчик с водкой. Как оказалось, Маша им шепнула, что это напиток из другого мира, и те просто не смогли устоять, чтоб не вылакать всё, хотя бутылку я приобрёл в магазинчике неподалёку.
— Кто у нас здесь? — протянул своим высоким голосом толстяк, доставая из подставленного ему саквояжа бумагу с печатями. Я думал, что он спрашивает, но оказалось, вопрос было риторическим, так как он продолжил свой монолог. — Евгений Тимофеевич Тернский, руководитель отряда, а заодно и Новообского отделения. Тут написано, что вы потеряли в ходе своей деятельности двух сотрудниц и несколько приданных вам кирасиров. И все из-за вашей же некомпетентности. Что скажете?
— У нас была непредвиденная ситуация, — негромко произнёс я. — Пришлые были крайне зло настроены и сильно вооружены.
— Это не оправдание, — с ухмылкой ответил толстяк. А я в сей миг думал, что фарс с проверкой был неспроста. Так кричала интуиция, но фактов нет, и потому мне оставалось только ждать дальнейшего развития событий.
— Ладно, — довольный собой продолжил толстяк, — Анна Дмитриевна Кукушкина, провидица.
Ревизор достал из саквояжа колоду карт и две игральные кости с точками на гранях, а я вздохнул. Это не самые любимые предметы для Аннушки. Сама же девушка отрешённо смотрела в пол.