1910-я параллель: Охотники на попаданцев (СИ)
Девушка с печальной улыбкой подняла руку, едва не коснувшись полыхающее небесно-голубым создание, а потом пошла за подругой, подобрав пару тетрадей и самописное перо, подаренное ей на день рождение одним кадетом, с которым она переписывалась ранее, и от которого уже год не было ни слуху, ни духу. Анна как-то сразу поняла, что у него завелась девушка из близкого окружения, и на переписку не осталось ни времени, ни желания. Откуда возникала такая уверенность, она и сама не ведала, а вот о чём ведала, так это о том, что сейчас не было никакого желания идти на занятие.
Длинные, хорошо освещённые коридоры с множеством дверей и высокими окнами в два света быстро промелькнули пред её невнимательным взглядом. Лишь однажды девушка остановилась перед большим зеркалом. На какое-то мгновение показалось, что там отразилась не Анна, а совсем другая девушка. Она тоже была невысокого роста и светловолоса. Она выглядела почти так же, как и Анна, но всё же отличалась. Отличалась какой-то хмуростью во взгляде, страданием, какое мало кому выпадает. Даже показалось, что отражение сейчас выйдет из стекла и заговорит, предостерегая о будущем, или вцепится в руку, попытавшись тащить в зазеркалье, но через секунду наваждение пропало, и Анна вновь бежала по коридорам, выбросив из головы эту иллюзию.
Лекционный зал впустил её шумом девичьих голосов институток, готовящихся к речи преподавателя. Одни раскладывали тетради, другие обсуждали вчерашний день и это утро, столь же непримечательное, как и все до этого.
Анна села за свою парту в тот самый момент, когда по коридорам пронёсся дребезжащий звон механического колокольчика, призывающего к началу учебной пары. Сегодня первым было богословие, которое обычно вёл отец Фёдор, добродушный и пожилой человек. Но на этот раз в зал вошёл не только он. С ним был тот самый высокий строгий мужчина, что приехал на электрическом автомобиле. Мужчина был, на взгляд Аннушки, достаточно красив. Немного подзагорелое правильное лицо с прямым носом и тонкими губами, соломенные волосы, голубые глаза и некая отчуждённость. Военная выправка соседствовала с цепким взглядом. А ещё в двери стоял высокий рыжий и веснушчатый солдат, с носом-картошкой и тяжёлым подбородком, но при этом по-детски добродушной улыбкой. Отец Фёдор нервно косился на господина в чёрном сюртуке и откладывал начало лекциона, а меж девиц прошёлся шепоток.
— Лиза, — тихо позвала Анна свою подругу, сидящую на соседней парте, — я ничего не пропустила? Ничего не говорили про этого господина?
— Нет, — шёпотом ответила та.
Меж тем незнакомец достал из кармана небольшую записную книжку с золочёным переплётом и раскрыл на середине, а потом сделал полоборота к помощнику, негромко сказав: «Жми вот эту красную». После господин внимательно и сосредоточенно уставился в зал, разглядывая каждую девицу с таким видом, словно выбирал рыбу на леднике у торговцев, мол свежая, или протухла, на сколько фунтов весом будет, стыдно ли её подавать ко столу или нет.
Аннушка почувствовала, как в глазах возникла странная резь, отчего сами собой побежали слёзы.
Кто-то со стоном упал на проход из-за задней парты.
— Лекаря! — раздался крик, — Сонечке Разумовской дурно.
В зале поднялся шум, но Аннушка не в силах была отвернуться от господ. Ей даже казалось, что воздух наполнился не то тополиным пухом, не то снежной пылью.
— Тишину, барышни! — заговорил отец Фёдор, как всегда, называя подопечных по-светски барышнями, сударынями или девицами, вместо дочери мои, как полагалось. — Соблюдайте тишину! Лекарь сейчас будет.
Вскорости всё закончилось, и Анна вытерла слёзы, успев заметить, что тихий господин быстро чиркнул грифелем в своей книжке и вышел, пропустив в зал невысокого толстого доктора Гарлика и графиню Санникову, которая шефствовала над институтом, даму статную и всегда суровую лицом в свои сорок два года, и откровенно говоря, стервозную нравом. Доктор привёл Разумовскую в чувство, дав нюхнуть нашатыря, а потом деликатно помог подняться и сесть на своё место.
— Занятия на сегодня отменяются, — громко и властно произнесла графиня, — всем воспитанницам срочно надлежит убыть по своим комнатам. Покидать здание института строжайше запрещаю, кто посмеет ослушаться, исключу, невзирая на титулы и заслуги!
— Пойдём быстрее, Аннушка, — позвала Лиза, — а то опять тебя ждать, копуша.
— Это ты всегда торопишься, — тихо огрызнулась Анна. — За тобой не то что мне не угнаться, но и всем остальным.
— А что ждать-то?
— Ну, разве не интересно, что это за господин, и чего ему нужно было?
— Ну, был и был. Так надо, видимо, — картинно закатив глаза, ответила Лиза.
— И Соня тоже просто так упала? — не унималась Анна.
— Переволновалась поди. Она вечно мнит, что папенька её решил забрать домой. Вот наверняка и сейчас могла подумать, что человек от батюшки за ней пришёл, а там прощай институт и срочно замуж за первого встречного. Он у неё самодур и хочет в кратчайшие сроки наследника, которому мог бы передать свою захудалую факторию. Матушки-то у ней нету, преставилась в позапрошлом году, когда паровоз с рельсов сошёл. Ну, ты помнишь.
— Не похоже.
— Да, не всё ли равно? — снова затараторила Лиза, — Пойдём.
Она схватила Анну за руку и потащила шумными коридорами, которыми они час назад шли на занятие, мимо высоких окон в два света, кадушек с заморскими пальмами и многочисленных портретов маслом и светописью. Среди них особо выделялась императорская чета. Император Михаил Александрович, принявший трон после внезапной кончины своего брата Николая, по-отечески строго взирал на своих подданных, а императрица старательно изображала улыбку Джоконды.
Корпус с жилыми нумерами соединялся застеклёнными переходами с остальными зданиями, отчего не имелось нужды выбегать на улицу, и мокнуть под серым дождём. Институт был престижным заведением, и на него выделялись из казны довольно большие суммы для обустройства и обучения тех, кто по табелю имел право на бесплатное место. Те, кто занимались за свой счёт, платили немало, но зато родители девушек могли быть уверены в хорошем образовании и воспитании своих чад, что гарантировало при дополнительных вложениях недурную работу, например, при губернаторской резиденции, или удачную партию в браке.
Анна с подругой быстро вошли в комнату, и Лиза, едва сбросив туфли на низком каблуке, которые по уставу заведения носили все барышни, сразу подскочила к настольной электрической счётно-связной машине. Лиза была из богатой семьи, и её отец мог позволить купить такую.
— Николаша письмецо прислал, — радостно воскликнула она, а потом нажала клавишу, отчего устройство, похожее на электрическую печатную машинку, и стоящее рядом с гудящим логическими лампами громоздким вычислителем, начало стучать рычажками по серо-жёлтой бумажной ленте, оставляя на той тёмно-синие буквы.
Прочитав через плечо заголовок «Дражайшая моя Елизовета», Анна, не раздеваясь, легла на заправленную кровать, подложив руки под голову.
Загадочно всё это, думалось ей, и господин этот и обморок Сонечки. Она, конечно, была замкнута, но малахольной никогда, наоборот, всегда настроена по-боевому.
Внезапно в дверь постучали. Анна глянула на Лизу, которая не обращала внимания решительно ни на что, даже если в неё воткнуть швейную иглу, а потом вздохнула и встала, поправив кровать и серое уставное платьице с белым передником.
— Не заперто!
Дверь отворилась и в комнатушку зашла графиня Санникова собственной персоны, а за ней проследовал тот самый мужчина из прерванного лекциона.
— Ваше сиятельство, — поприветствовали знатную особу лёгким приседом девушки, при этом Лиза старалась заслонить собой печатающую машинку, всё ещё отбивающую текст. Но графиня лишь слегка озабоченно смерила девушку взглядом, а потом пытливо уставилась на Анну.
Слово взял её странный компаньон, обратившись к соседке. Он прищурился и, прежде чем заговорить, стал в упор разглядывать девушку, отчего ей сделалось не по себе. Казалось, он мог видеть сокрытое. Казалось, он обладал какой-то сверхъестественной силой и мог повелевать ей. Голос у мужчины был сильный, хотя говорил он негромко. Такой если грозно рявкнет, то мало не покажется.