Будь моим (СИ)
— И что ты предлагаешь? В любви ему признаться?
Больше всего на свете я боюсь того, что он надо мной посмеется. Он это умеет. Я никогда не смогу с ним флиртовать. Я боюсь этого так же, как в пятнадцать.
— У меня от дыма мозги слиплись, я не в состоянии сейчас думать. Что у тебя с концертом в следующую пятницу? Мне отпрашиваться?
— Да! — Порывисто обнимаю ее плечи. — Меня взяли!
Мы прощаемся, и я вызываю себе такси.
По дороге домой проверяю чат участников концерта, который закрывает учебный год в консерватории. Конкурс на мое место был пятнадцать человек. На концерте будет министр культуры и еще куча разного народа. У нас оркестр и…
Брынькает уведомление, и я опять проваливаюсь в соцсеть.
Зависаю на фотографии, на которой кто-то застал нас с Градским в тот момент, когда мы слизываем со своих рук соль. Сохраняю фото себе в галерею, а потом открываю и рассматриваю, увеличиваю…
Рассматриваю его лицо, обращенное ко мне. Ленивую усмешку на его строгих губах. И его прямой взгляд на моем лице.
Мои глаза закрыты, а его смотрят на меня.
Он пялился?
Сердце делает в груди рывок, в животе оседает холодок.
Следом прилетает еще одна фотография, где мы боремся за бутылку текилы.
Если бы я так отчаянно не прятала глаза, видела бы, что и тогда он на меня смотрел. Прямо, открыто и с прищуром.
Боже…
У меня что, галлюцинации?
Глава 4
Шум дождя в моих наушниках поставлен на полную громкость. Я вижу, как шевелятся губы моего художественного руководителя, но его слов не слышу, у меня «минута тишины».
Он в сотый раз вбивает в наши головы, какое важное это мероприятие и как серьезно мы должны к нему относиться. Это его методы психологической подготовки к концерту, и они явно морально устарели.
Вокруг меня напряженные и серьезные лица.
Я боюсь потерять концентрацию.
Отхожу в сторону, к стене, чтобы помедитировать.
Убиваю в голове все мысли. Ни одну туда не пускаю. Если потеряешь концентрацию, тебя «несёт», и ты уже себя не контролируешь. Творишь фигню, руки не слушаются и голова тоже. Полный аффект.
У меня такое было. Словить это состояние самое отстойное из того, что может случиться на сцене с пианистом.
Меряю шагами коридор рядом с выходом на сцену и разминаю пальцы, сжимая и разжимая кулаки.
Сегодня заключительный концерт фестиваля в честь юбилея консерватории. Он уже полтора часа длится. В зале моя семья и Кристина, и еще человек двести гостей, в том числе министр культуры и мэр Москвы.
Это накладывает ответственность!
Сейчас на сцене хор с партией фортепиано, но через мои наушники ни единого звука не пробивается. Сначала меня поставили к ним, но потом перебросили в другую партию.
Сердце начинает скакать, когда хористы высыпают из зала в коридор, а техники начинают менять инвентарь.
Тру вспотевшие ладони о бедра. На мне черное шелковое платье в пол с узкими рукавами. Полностью закрытое спереди и с вырезом до середины спины сзади. Мне в нем комфортно, даже несмотря на то, что на мне нет лифчика. Соски спрятаны под гладкими силиконовыми накладками, поэтому мне не угрожает опозориться распущенностью. Мои волосы забраны назад и скручены в гладкую улитку.
Я знаю свою партию наизусть. Я готовила ее к экзамену, плюс за неделю репетиций вызубрила ее так, что смогу сыграть даже в следующей жизни.
По голой коже спины пробегает сквозняк. Окно открыто нараспашку.
Ребята с дирижерского раздают пластинки жвачки. Мне тоже предлагают.
Отрицательно качаю головой. В консерватории есть своя «богемная» тусовка, из которой я выбиваюсь.
Пальцы покалывает.
Эти минуты перед выходом самые ужасные и прекрасные в жизни музыканта. Прекрасные — потому что только на сцене получаешь внутреннее удовлетворение от момента, к которому столько готовился. Ты отдаешься музыке, доставляешь удовольствие аудитории. В этом суть моей сумасшедшей профессии.
— Беккер… — Дергает меня за локоть Наташа, наша главная скрипка. — Але, выходим...
Достав из ушей наушники, высыпаю их в ладонь хориста и вручаю ему свой телефон.
— Подержи… — прошу парня.
— Удачи, — желает он беспечно.
Лучше бы я была хористкой.
— Угу… — Просовываю руку под горло платья и достаю свой кулон.
Сжимаю его в ладони и подношу ее к губам.
Это серебряный скрипичный ключ на длинной цепочке.
Я ношу его с пятнадцати лет. Градский подарил мне его на день рождения.
Он, наверное, уже давно об этом забыл. Это же не кольцо с бриллиантом. Это самая настоящая безделушка. Даже не знак внимания. Он просто вручил мне коробочку мятного цвета на пятнадцатый день рождения и с легкой ухмылкой подергал за косу.
Я слышу свою фамилию среди других, когда ведущий объявляет наш выход.
Опять будоражит мандраж. Волоски на затылке шевелятся.
Черт. Черт. Черт…
Спокойно!
Все проходит, когда оказываюсь на сцене. Концентрируюсь на рояле в центре. Не смотрю в зал. Там слишком много людей.
Я начинаю первой, поправив микрофон. Пальцы делают свое дело на автомате. Музыка заполняет пространство и, когда мелодию подхватывают скрипки, я уже ни о чем не думаю. Просто играю, забывая даже о том, что должна держать спину прямо и не хмуриться, чему учила бабушка. Отдаю инструменту часть своей души. Любовь. Эмоции и энергию.
Нас шестеро. У нас отличная слаженность, я, кажется, ни разу не налажала, но я всегда собой недовольна. Всегда!
Я закрываю партию вместе с виолончелью двумя сильными выпадами. Последний раз ударив по клавишам, замираю и выдыхаю, прикрыв глаза.
Пару секунд вокруг нас тишина, а потом я слышу абсолютно неприемлемый свист. Он сольный, и я почти уверена, что это Андрей!
Дурак.
Мне хочется смеяться.
За свистом следуют аплодисменты.
От адреналина сердце скачет еще быстрее. Глаза на секунду попадают в зал. Разбегаются по лицам. Ни одного знакомого не вижу.
Отвешиваем синхронный поклон и уходим.
В коридоре хорист возвращает мне телефон и наушники.
— Кофе хочешь? Я Антон, — улыбается, заглядывая мне в лицо.
Пытаюсь остудить пылающие щеки, прикладывая к ним ладони.
— Меня родители ждут, — говорю ему. — Может, в другой раз…
— Может, — склоняет набок голову. — Ты Беккер, да?
— Да… ну пока. — Плетусь к окну, на котором лежит мой рюкзак.
— Я тебя найду, — говорит парень мне в спину.
Достаю из рюкзака маленькую бутылку воды и жадно пью. Пара капель течет по подбородку. Вытираю их ладонью.
Свидания не входят в мои планы на лето, я и правда умру девственницей, но моя эйфория не дает этому ужаснуться.
До конца мероприятия еще пятнадцать минут, в течение которых слушаем скупую похвалу худрука, а потом я со скрипящим сердцем слушаю сольную игру приглашенного гостя. Бывшего выпускника, лауреата международных конкурсов. Лучшего из лучших.
«Мы внизу», — читаю сообщение от Крис и быстро запихиваю в рюкзак воду и телефон.
Мы все идем в ресторан прямо сейчас. Я голода не чувствую, меня все еще колбасит.
В общей толкотне пробираюсь к лестнице и спускаюсь в холл, стараясь не наступить на платье. В холле тоже толпа, но сверху я вижу русый затылок брата и Кристину, которая рассматривает потолок. Вижу седую голову отца и взбитый начес мамы. И высокого брюнета рядом с ними.
Мое сердце спотыкается, кубарем сваливаясь в живот.
На Градском костюм, как и на моем брате. Черный пиджак и брюки. Белая рубашка оттеняет загар, костюмная ткань обтягивает спину, как влитая.
Он, твою мать, как с обложки.
Что он здесь делает?! Он был в зале?!
Влад поворачивает голову, смотрит вокруг, смотрит на лестницу. Три секунды, и он меня видит. И все эти три секунды я не дышу.
Глава 5
Может, и права была Крис. Может, мне стоит носить с собой запасные трусы, когда Влад в городе! В пятнадцать у меня с трусами забот не было, а в девятнадцать они стали проблемой.