Меч с камнем. Том 1 (СИ)

— Ну, прежде всего, — Ротхем показал, что глыбу надо задвинуть обратно, что мы и сделали, — Великая Пещера — не единый гигантский лабиринт, а около двух десятков изолированных друг от друга лабиринтов поменьше. В Союз можно пробраться по двум или трём из них, также по двум-трём в Гетию, только по одному — к месторождениям «розового золота». Те, что граничат с Союзом, не примыкают к «розовому золоту», те, что граничат с Гетией, не примыкают к Союзу. Нужно исследовать проклятые лабиринты, прокладывать новые тоннели, составлять карты, чтобы добраться туда. Работы непочатый край, этим ведь никто и никогда всерьёз не занимался, своих проблем хватало. Так вот, геты специально пустили слух, что где восьмилапые уроды, там и «розовое золото», мол, твари — порождение чудовищной радиации. Я не знаю, радиация ли их породила или ещё что, но кристаллы на них действуют точно так же, как на любую другую жизнь. Проверяли. Геты много где бывали, пришлось, конечно, и подраться, не без этого, но сами уже давно поняли, что легендарные залежи находятся в совершенно другом месте. Своё открытие они, конечно, держат в тайне, хотя и не очень хорошо, как я убедился, чтобы македониане зря искали здесь, шли по ложному пути и теряли людей в боях с пещерной нечистью.
— Хм, занятно, — проговорил Роб-Рой, — выходит, все начинания по поискам этой проклятой штуки, что мои, что мятежников, так и не сдвинулись с мёртвой точки. Кто знает, может, мне посчастливится… — эти слова он произнёс шёпотом и тут же замолчал. Затем повернулся к солдатам, — ребята, привал на два часа.
В рядах солдат сразу возник оживлённый говор, они послезали с коней и принялись располагаться кто где. «Факелы» закрепляли в выступах стен или прямо в сёдлах, прямо на каменном полу расстилали походные надувные матрацы, в нескольких местах вспыхнули костерки из концентрированного горючего, запахло нехитрой снедью. Живое пламя ласкало глаз после яркого, но неестественного света «факелов».
Я подошёл к своему коню и принялся готовиться к отдыху, всё ещё находясь во власти последнего впечатления. Оказывается, подземный мир отнюдь не темен и скучен, как нам с Сашей представлялось в начале, он очень похож на верхний. В нём есть даже день и ночь. Единственное различие — отсутствие солнца и ультрафиолета, на что указывала бледная кожа его обитателей. Вот кого действительно следовало бы называть «бледнолицыми»! Только эти самые обитатели намного дальше продвинулись по пути прогресса, чем мы, земляне с Поверхности. Может, атомные бомбы и автоматическое оружие были у них, когда мы сами ещё только отражали набеги монголо-татар и открывали Америку. Наши «старшие братья»… У них масса своих проблем, но они успевают ещё и следить за нами, чтобы не дай бог не уничтожили сами себя, или чтобы нас не побил «соседский мальчишка», — как те инопланетяне, конечно же. Именно такое впечатление возникло в свете того, что я успел узнать. И кто знает, из-за чего началась эта война, в которой мне так неожиданно пришлось участвовать, кто в ней прав и кто виноват, не мне судить, тем более что смотрю на неё глазами человека Роб-Роя, не имея никакого понятия о мотивах другой стороны.
Мне вспомнился Саня и жёсткий, хотя и оправданный обстоятельствами поступок командира. Ведь он всё-таки должен понимать, что Саша — мой земляк, друг и товарищ по несчастью, и такой поступок, по крайней мере, должен возбудить в моей душе неприязнь. Вожатый же, скорее всего, если не погиб, находится в руках у македониан… У македониан… Кстати, Ротхем назвал Райнера тоже македонианином. Что-то не стыкуется. Райнер, этот храбрый и мужественный командир, предатель? Или это одна из граней гражданской войны, когда «сын на отца, брат на брата»? Кто вообще называется македонианином? А сам Ротхем кем назвался? «Тевтонец» какой-то… При этом слове мне приходил на ум только средневековый рыцарский орден, которому надавал по шеям на Чудском озере Александр Невский, других ассоциаций не было. Внешне Ротхем не сильно отличался от того же македонианина Райнера, разве только реально квадратной челюстью. Подумав об этом, я поразился, насколько же плохо разобрался в своём нынешнем положении, при малейшем новом событии добавлялось столько неизвестной раньше информации, что впору было заново разбираться в уже вроде бы устоявшемся мировоззрении.
 
— Мне совершенно нельзя судить, кто прав, кто виноват, я — посторонний наблюдатель, к тому же абсолютно незнакомый с делом и его предысторией, — прошептал я.
Что может быть хуже для государства, для общества, для народа, чем гражданская война, для любого государства, независимо от уровня его развития? И как смотреть на человека или людей, развязавших гражданскую войну, или доведших страну до неё? Вопросы так и остались без ответов. Тем более, мне было неизвестно, кто эту войну развязал. Может, даже та сторона, на которой я сейчас находился. А мятежники… просто мстители за «залитые кровью улицы Берегового».
Где-то в отдалении из тоннеля послышался неясный шум, похожий на топот десятков лап, словно там проходило большое стадо слонов или буйволов, обутых в очень большие тапочки. Звук был такой приглушённо-мягкий, но при этом тяжёлый, даже пол стал ощутимо подрагивать. Ротхем в тревоге вскочил с серого солдатского матраца, накрытого плащом, на котором только что успел удобно расположиться и бросился к сидевшему у костра предводителю:
— Это восьмилапые! Судя по топоту, они приближаются!
Роб-Рой поднялся, отдал несколько кратких приказаний, сам укрылся за большим выступом стены. К нему присоединились Ротхем и я, благо находился ближе остальных. Достал арбалет, натянул тетиву, вставил «рентик-хрентик» и приготовился к встрече с неведомым. Только какое-то шестое чувство подсказывало, что с ним лучше бы не встречаться. Топот стада восьмилапых приближался, и вскоре в полумраке дальнего конца нашего грота блеснули чьи-то громадные глаза, другие, третьи, пятые…
Восьмилапые кошмарные твари величиной с подросшего слонёнка, похожие на больших ящериц или динозавров, но без чешуи, с розоватой кожей, покрытой блестящей вонючей слизью, с двумя рогами-шипами на голове, с кончиков которых на землю капала чёрная жидкость, гротескные, неправдоподобные, но вполне реальные, остановились в замешательстве при виде непривычно-яркого света факелов. Из какого радиоактивного ущелья выползли эти порождения мрака, никогда не встречавшиеся людям Поверхности? А может, кто-то их и видел, но уже ни о чём не расскажет… Но вот одна громадина, подняв передние лапы с мощными, отсвечивающими так, что казались металлическими, когтями, угрожающе выставив их и разинув огромную пасть, усеянную четырьмя рядами зубов, двинулась вперёд, издавая тихое порыкивание.
Это зрелище чудовища, словно выскочившего из ночного кошмара, привело меня в трепет. Арбалет показался настолько жалким оружием против этого гиганта, что я растерялся и опустил руки, тупо глядя на приближающийся ужас. Думаю, большинство солдат было не в лучшем состоянии.
Внезапно на середину грота выскочил человек в чёрном плаще, шлеме и с арбалетом в руках. Это был Райнер. Он встал на одно колено, прицелился и спустил тетиву. Стрела влетела атакующей твари прямо в глотку и граната разорвалась внутри, продырявив осколками мерзкое тело чудовища. Восьмилапый остановился, словно наткнувшись на невидимую стену, медленно завалился набок, судорожно перебирая конечностями, и больше не шевелился. Поступок командира прямо-таки влил в солдат новые силы. Они дружно повыскакивали из своих убежищ и принялись обстреливать чудовищ «рентиками». Взрывы раздались в тоннеле просто оглушительно. Несколько зверей повалилось на пол бесформенными грудами, остальные взревели кошмарными голосами, но не побежали, даже наоборот, попытались контратаковать, пробиться сквозь смертельный барьер, созданный оружием дальнего действия, с которым не могли справиться рога, когти и зубы. Впрочем, как выяснилось, у них тоже имелось кое-что в резерве.
 
Чудовища, словно повинуясь неведомому сигналу, разом отступили, повели своими шипами в нашу сторону и вдруг с отвратительным уханьем ударили струями мутной чёрной вонючей жидкости.