Таинственный герцог

Чем дальше, тем хуже.
— От езды у меня разболелась голова, — солгала она. — Может быть, поговорим позже?
Он, конечно, согласился, и Белла осталась наедине со своим несчастьем. Отвернувшись к окну, она старалась убедить себя, что рядом никого нет.
— Итак, что у вас за дело в Лондоне, сэр? — наконец заговорила Белла. — Оно касается корабля?
— Груза. Оно не займет много времени.
— А ваш корабль? «Черный лебедь»? Разве вы там не нужны?
— Шхуна в доке. Чистят днище, — пояснил он.
И она стала расспрашивать его о кораблях и о море.
А немного позже Белла осознала, что рассказывает ему о себе, но осмотрительно, и об Оксфордшире — о местной природе, о сельском хозяйстве и промышленности. Она призналась, что была плохой ученицей.
— Больше интересовались, как бы ускользнуть и встретиться с молодым человеком в дальнем углу имения, — заметил он.
— Но не раньше, чем мне исполнилось пятнадцать, уверяю вас, сэр. До того я просто мечтала на уроках.
— Мечтали встретиться с молодым человеком в дальнем углу имения.
— Нет. Я мечтала встречаться с молодыми людьми на приемах, на балах, на праздниках. Конечно, в Лондоне и, конечно, при дворе. — Она улыбнулась девичьему легкомыслию. — И конечно, мечтала, чтобы все мною восхищались.
— Как много из ваших мечтаний сбылось?
Торн старался не вспугнуть ее воспоминания, ему хотелось узнать о Белле Барстоу все.
— Несколько сбылось. В шестнадцать я начала посещать местные праздники, а зимой 1760 года приехала в Лондон.
— Когда Георг Второй еще был жив?
— Да. Я была представлена ему.
У Торна было такое ощущение, словно она расцветает у него на глазах — превращается в цветок, но не из бутона, а из чертополоха. И не в розу, а во что-то более вызывающее — пожалуй, в мак, яркий и танцующий на ветру. Ее судьба должна быть такой, а не тем тусклым существованием, которое она ведет сейчас.
— Почему вы так смотрите на меня? — встревожилась Белла.
Он рискнул коснуться того, что его очень интересовало.
— Вы когда-нибудь посещали маскарады?
— Почему вы спрашиваете?
Она снова покраснела, и весьма очаровательно.
— Просто любопытно.
— Тогда да, несколько раз.
— Они вам нравятся?
— Да, — все же ответила Белла, хотя ее напугал и поворот их разговора, и его интерес.
— Какой ваш любимый костюм?
— А ваш? — задала она ему встречный вопрос.
Он подумал о домотканом наряде пастуха, но сказал:
— Пирата. А ваш?
— Средневековой королевы.
— Не слишком ли вы молоды для такой роли?
— Все бывают молоды, даже королевы.
— Верно. Давайте вернемся к нашим планам. Кто самые видные люди в западной части Оксфордшира?
Торн слушал, но рассеянно. Помня ее юную, но созревшую фигуру, он представлял себе шестнадцатилетнюю Беллу Барстоу, веселящуюся на приемах, праздниках и балах, одетую на маскараде молодой королевой. Фигура и отказ Беллы подчиниться запугиваниям и послужили причиной ее неприятностей в «Черной крысе».
В шестнадцать Белла, вероятно, была дерзкой, но совсем не глупой. Она была девушкой с головой, остроумной, любящей пококетничать, но знающей меру. Вероятно, за ней уже ухаживали молодые люди и ее ждало желанное замужество и счастливая жизнь.
Пока брат не украл у нее все это.
Безусловно, должен существовать какой-то способ вернуть ее на этот путь. Ее сковывала вконец испорченная репутация, которую не восстановить отмщением…
Если только не заставить ее брата рассказать всю правду.
Пока что Торн не заговаривал об этом с Беллой, не желая вселять в нее надежду, сейчас главное — восстановить ее законное положение в обществе.
Конечно, он мог поднять ее еще выше — мог сделать герцогиней.
Вероятно, он поежился, потому что Белла вопросительно посмотрела на него. О чем она говорила? О местной охоте? Торна спасло то, что экипаж остановился для смены лошадей, и он спрыгнул вниз, чтобы обо всем договориться.
Исключительно нелепая идея. У Беллы было не больше представления об обязанностях герцогини, чем у неоперившегося цыпленка.
Белла с недоумением смотрела ему вслед. Что она сказала?
 
Что-то о своих родителях. Что они не были любящими.
Это вызвало у него отвращение, потому что в более простых домах жизнь была устроена по-другому? У Беллы сжалось горло, когда она получила еще одно доказательство разделявшей их социальной пропасти.
Когда он вернулся и экипаж снова тронулся, Белла продолжала молчать.
— Вы рассказывали, по-моему, о своем детстве, — напомнил Торн. — Где те слуги, что нежно заботились о вас?
Белле хотелось рассказать ему о Пег, но это вызвало бы другие вопросы, поэтому она коротко упомянула о ней, а потом спросила:
— А ваши родители были любящими? — и мгновенно сжалась.
Он был незаконнорожденным сыном герцога, и в какой-то момент его отправили подальше, потому что он и законный сын герцога были поразительно похожи.
— Нет, — коротко бросил он, и Белла не удивилась ни его ответу, ни той сдержанности, с которой он говорил потом. Рассказав о детских играх, он затем снова перевел разговор на нее. — Уверен, что своим непослушанием вы иногда добивались родительского внимания.
— К сожалению, да, — не могла не усмехнуться Белла, — но я научилась держаться на безопасном уровне их терпения, или, возможно, они просто устали от меня. Мои старшие сестры вели себя как положено.
Разговор естественно перешел к Афине, жившей в Мейдстоне, а потом к воспоминаниям о «Черной крысе». И каждое слово, каждая подробность вызывали у Беллы все более глубокие эмоции, которые только причиняли боль.
— У вас и сейчас с собой кинжал? — спросила Белла.
Он вытянул правую руку, так что Белла увидела у запястья рукоятку, а потом вытащил кинжал левой рукой. Левша. Белла рассказала ему о своем пистолете, о том, почему приобрела его, и достала, чтобы показать.
Вскоре они подъезжали к Лондону; длинное путешествие прошло в нескончаемом и, как казалось, непринужденном, разговоре, хотя Белла понимала, что ее спутник хранит секреты. Но она не могла жаловаться, ведь у нее самой их было не меньше.
Когда экипаж загрохотал по мощеным улицам, Белла со страхом Подумала о том, чтобы хоть на короткое мгновение вернуться к своей фальшивой жизни. У нее возникло искушение рассказать капитану Роузу о леди Фаулер и попросить у него совета. Но, к ее счастью, он вернулся к делу ее брата.
— Я наведу в Лондоне справки о притонах в Оксфордшире. Не думаю, что вам известны какие-либо.
— У меня была жизнь совершенно иного рода, — вырвалось у нее.
— Мы заставим его заплатить.
Грустно глядя ей в глаза, он коснулся руки Беллы.
Они оба были без перчаток, и она ощутила приятное тепло, а затем он длинными пальцами сжал ее пальцы, усилив что-то, что было не просто физическим теплом, — что-то, от чего ей стало труднее не раскрыть каприз своего сердца.
— Я торжественно обещаю отомстить за вас, — сказал он и поцеловал кончики ее пальцев.
Теперь экипаж стал совсем тесным, малейшее движение — и они окажутся достаточно близко, чтобы поцеловаться.
Но капитан отодвинулся, и Белла пришла в себя: несомненно, у него на уме вообще не было никакого поцелуя.
Они погрузились в молчание и не разговаривали, пока не доехали до гостиницы «Георг», где должны были оставить коляску.
Белла надеялась, что он уйдет и она наймет портшез, но он, разумеется, этого не сделал. Пока он провожал ее к дому, Белла волновалась.
Однако он не попросил разрешения войти, а просто дождался, пока она открыла дверь и, обернувшись, помахала ему.
Он отвесил поклон в своей невероятно элегантной манере.
В доме было темно и тихо, и Белла надеялась незаметно проскользнуть в свою спальню, но через перила верхней площадки лестницы выглянула голова в простом чепце, освещенная дрожащим пламенем свечи. Китти, видимо, держала в руке кочергу, но затем бросилась вниз, рискуя запутаться в ночной рубашке и сломать себе шею.