Таинственный герцог

Никто из мужчин внизу не был похож ни на лорда Ротгара, ни на герцога, хотя и тога и другого Белла видела всего лишь несколько раз, да и то издали. Они оба были высокими, темноволосыми, и маркиз на десять лет старше герцога.
Продолжая всматриваться, Белла обратила внимание, что прибывающие гости с восторженными возгласами оглядываются по сторонам и смотрят наверх, и решила сойти вниз, чтобы увидеть все так, как видят они.
Идти навстречу потоку было совсем нелегко, порой приходилось буквально протискиваться между людьми, и иногда этими людьми оказывались мужчины, которые улыбались ей и шутили. Один даже попытался увести ее с собой наверх, но отпустил, как только она запротестовала.
Белла нервничала: ей хотелось, чтобы некоторые костюмы не оставляли оголенными мускулистые руки, которые касались ее голых рук; хотелось, чтобы толпа не прижимала ее к чьему-либо крепкому телу или жестким доспехам.
Она забыла, какие чувства возникают при близости мужчин, а может быть, никогда этого и не знала.
Если не считать одного раза.
Четыре года назад. Дувр. Она в объятиях мужчины среди пьяной толпы. Он целует ее. Она стоит возле него в конюшне, боясь, что ее схватят, боясь ожидающей ее судьбы, но ощущая, что он рядом. Это была твердая, физическая уверенность, которой она никогда не могла забыть.
Дойдя до последней ступеньки лестницы, Белла шагнула в зал и утонула — утонула в запахе мужчин, в исходившей от них силе.
Ее по-прежнему окружала толпа, но больше ни к кому не прижимала. Белла прошла к парадной двери и повернулась, чтобы увидеть всю сцену такой, какой она представала перед теми, кто входил в дом нормальным путем.
Ах.
На ненастоящих каменных стенах красовались нарисованные окна и балконы, на которых стояли люди, изображенные так искусно, что их вполне можно было принять за живых. Темная ткань, которая мешала обзору, когда Белла стояла наверху, теперь создавала впечатление звездного ночного неба.
— Забавно, правда?
Белла вздрогнула и повернулась к говорившему — молодому мужчине в крестьянской одежде. На нем была доходившая до колен туника из неокрашенной домотканой материи и коричневые гетры; на подбородке росла темная щетина, волосы с проседью были взъерошены, а вместо маски повязан простой лоскут, так что для глаз оставалась только узкая прорезь.
На мгновение Белла приняла его за наглого слугу, но голос не был голосом слуги. Перед ней явно был джентльмен, который мог позволить себе прийти сюда, нарядившись римским рабом.
Он ждал ответа, очевидно, удивляясь ее молчанию.
Белла лихорадочно выбирала, что изобразить: пресыщенность или восхищение, — и предпочла честность.
— По-моему, прекрасно. Не знаю, действительно ли это похоже на Италию.
— Как похожа на что-то театральная декорация. Но вы считаете работу Айторна сносной?
— Сомневаюсь, что благородный герцог что-нибудь сам делал.
— Довольно верно, — усмехнулся ее собеседник. — «Эй, баловень судьбы, сделай-ка это. На то есть раб, чтобы работать».
Белле показалось, что их духовно роднит антипатия к праздному безделью.
— Мы, несомненно, родственные души, — сказал он, по-видимому, почувствовав в ней то же самое. — Пойдемте танцевать.
Это можно было принять за просьбу, но он, вместо того чтобы предложить Белле руку, схватил ее и потянул обратно к лестнице.
Непроизвольно упершись, Белла все же пошла за ним. Ей нужно быть незаметной до тех пор, пока не начнется вакханалия, а в паре она будет меньше привлекать внимание. Белла не могла отрицать, что ей хотелось снова потанцевать, хотя бы один раз. Это было так давно…
Сколько времени прошло с тех пор, как мужчина держал ее руку?
Четыре года. Тогда это был какой-то народный танец. Или, быть может, когда Кокси и Нейскорт заталкивали ее в экипаж?
— На что вы сердитесь, милая нимфа?
Белла обнаружила, что они уже поднялись по лестнице и что она хмурится. Понимая, что ни в коем случае не должна показаться ему странной, Белла поспешила улыбнуться.
— Только на толчею, сэр, которая никак не дает добраться до бального зала; ведь я так люблю танцевать.
 
Он взглянул на толпу, преграждавшую им дорогу.
— Я должен приказать им расступиться?
— Вы что — Моисей? Но на вас же костюм раба.
— Просто бедный пастух. Но если представить себе всех этих людей козами, я, возможно, знаю, как справиться с ними.
— Козы? На Олимпийской пирушке?
— Козы-аристократы все равно козы. Только послушайте их блеяние.
— Осторожно, сэр! Боюсь, вас ждет ужасный конец.
— Отправят обратно на пастбище? Или заставят покинуть страну, как бедного старину Уилкса? Не бойтесь, я не настолько глуп, чтобы обнародовать в печатном виде свои крамольные мысли. А вы?
У Беллы перехватило дыхание. Неужели ее так легко поймали?
— Какие у меня могут быть крамольные мысли? — удалось ей произнести.
— О бездельнике Айторне, например. Возможно, у него внизу есть подземелье для ужасных бесстыдств.
— Вполне вероятно. Как я слышала, он самый низкий распутник.
— Милая нимфа, — улыбнулся он, — герцог не может быть низким.
— Если говорить об этой жизни.
— А-а, вы предвидите то время, когда мы все будем поделены на овечек и козлов? Вам не кажется, что несправедливо делать козлов добычей дьявола?
— Очень несправедливо, — согласилась Белла, безмерно наслаждаясь безобидными шутками. В доме леди Фаулер, к сожалению, полностью отсутствовал юмор. — Сэр, вы обещали мне танец. Неужели вы не держите свое слово?
О, это была прежняя Белла Барстоу, нетерпеливая и требовательная.
— Отлично, тогда позвольте.
Он положил руку ей на талию и повел вперед. Белла почувствовала, что теряет силы, словно он завладел ее волей так же, как и талией, — словно она готова покорно идти с ним куда угодно.
Как безмозглая коза.
Белла ощутила отсутствие на себе обычных слоев одежды, и ей показалось, что его голая рука лежит на ее голой коже.
Занимал он высокое положение или низкое, но она столкнулась с невежей, который не знал, что значит вести себя сдержанно. Умная женщина с презрением отвернулась бы от него, но Белле действительно очень хотелось танцевать.
Как будто по волшебству, впереди образовалось свободное пространство, и, оставив толпу позади, они вошли в бальный зал.
Этот зал тоже был декорирован под мрамор и украшен колоннами, но здесь не старались скрыть росписи и позолоченный потолок, сверкавший в свете сотен свечей.
До самой середины продолговатой комнаты растянулась цепочка гостей, танцевавших под мелодию «Леди мая». Белла нашла в себе силы освободиться от руки спутника, и он не возразил, а только насмешливо изогнул красивые губы.
— Какую именно нимфу вы изображаете, милая? Судя по вашим звездам, могу предположить, что одну из плеяд. У вас и на ногах звезды, — заметил он тоном, заставившим Беллу поджать босые пальцы.
— Келено, — быстро ответила она. — А у вас есть имя, пастух?
— Я слишком низок, чтобы иметь имя. Черные как смоль, — прокомментировал он, бесцеремонно касаясь длинного завитка волос, спускавшегося ей на плечо. — Это может означать, что Келено — гарпия, мрачная и когтистая.
Как могло прикосновение к парику вызвать у Беллы дрожь?
— Или амазонка, — возразила Белла, отводя его руку. Она изучила происхождение своего имени. — Остерегайтесь, сэр. У меня могут быть спрятаны лук и стрела.
— Пожалуй, мне следует обыскать вас. Для безопасности гостей.
— Думаю, нет!
Протянув руку, он дотронулся до ткани на ее правом плече, но затем вздохнул.
— Увы, я тоже так думаю. Но вы подобны интригующей тайне, скрытой под слоями одежды, и я должен узнать больше. Однако вечер в самом начале, так что, Келено, время еще есть.
— Есть время? — повторила она, стараясь не показать своего волнения.
Белла, едва дыша, внимательно рассматривала украшенные звездами пальцы ног. Он в восхитительно-беззастенчивой манере флиртовал с ней, и она в ответ кокетничала с ним.