Патологическая анатомия (ЛП)
Через десять минут после того, как их застала тьма, тишину разорвали выстрелы.
Оба горизонта осветили мигающие огни, когда тяжелые орудия с обеих сторон начали обмениваться залпами, и земля задрожала, как будто от далекого землетрясения. Разрывались снаряды, и склады боеприпасов с обеих сторон превратились в огромные пылающие костры, которые озаряли небо тусклым красным светом. Артиллерийские офицеры выпускали залп за залпом по линиям друг друга, и довольно скоро сельская местность, окружающая Чадбург, приблизилась к нулевой отметке, повсюду падали снаряды, а людей швыряло лицом в грязь.
- БЕГИТЕ В ОКОПЫ! - крикнул кто-то. - В УКРЫТИЕ! В УКРЫТИЕ!
Крил упал в лужу грязи прямо на два сгнивших трупа. И именно эти два тела не дали ему захлебнуться в грязи. Они раздулись, как мясистые бочки, и лопнули, когда он упал на них, превратившись в серо-белое желе, когда он безумно пытался освободиться, горячие трупные газы заполнили его нос и заставили заслезиться глаза. Он вырвался на свободу, вытащил из-за пояса укрепляющий инструмент и погрузил его в более твердую землю, освобождаясь от падали.
Взвод рассеялся, когда свистящие взрывы и тяжелые снаряды разорвались вокруг них, разрывая людей на куски. Выжившие прыгали от воронки к воронке, едва избегая раскаленной шрапнели, которая летела по воздуху режущими дугами. Грязь и вода взметнулись высоко наверх, падая обратно дождем. Артиллерийский огонь всколыхнул старое поле боя, подняв зловоние разлагающихся тел и очагов газообразного хлора, с вонью кордита и горелого пороха конкурировала дюжина резких запахов. В небе вспыхнули желтые и алые вспышки, наполняя туман колеблющимися тенями.
Солдаты бросились к траншеям и прыгнули в них с криками ужаса, потому что грязная вода была полна немецких трупов, которые превратились в жидкую гниль под их военными ботинками. Они пробивались сквозь трупы и стоячую воду, пока залпы снарядов сотрясали землю вокруг них.
К тому времени, когда Крилу удалось доползти туда, он увидел клубящиеся облака зеленого и белого дыма, которые плотными столбами поднимались над траншеями, смешиваясь с туманом, образуя жуткую завесу, которая поглотила все, разделяя людей всего на несколько футов. Через десять или пятнадцать минут она немного рассеялась, но так и не исчезла полностью, просто плавая вокруг дымящимися пятнами, которые довольно аккуратно загнали взвод в их личный ад.
- Что-то... - раздался голос, - там что-то есть...
Крил выглянул из-за разорванных мешков с песком, упираясь ботинками в грязную стену траншеи. Он надеялся увидеть ряд немецких шлемов и примкнутых штыков, устремившихся в их сторону, но то, что он увидел, было совсем другим.
Силуэты... формы... Скелетообразные призраки, поднимающиеся из пузырящейся коричневой грязи, из луж и болот трупной слизи. Целиком и по частям, немцы в истлевшей униформе и англичане с пустыми рыбьими белыми глазами и сморщенными отверстиями вместо ртов, крестьяне с истлевшими лицами цвета кладбищенской тины и, конечно же, дети с призрачными лицами, пустыми глазами, а также облака ядовитого газа, поднимающиеся из их сморщенных ртов, как пар.
Крил видел их, и он ожидал этого, их ряды увеличивались с каждым кварталом. Словно искривленные, искаженные существа, видимые через треснувшее оконное стекло, они подтягивались мрачными батальонами, шагая по охристо-коричневой грязи.
Он увидел, как солдат, находившийся менее чем в десяти футах от него, внезапно исчез в шквале протянутых белых рук, которые торчали из стен и пола траншеи, и булькающей воды, которая струилась вокруг его талии. Многие из них не были прикреплены ни к чему, кроме голеней конечностей. Он кричал, пока они разрывали его, его суставы трещали, связки рвались, превращая его в расчлененное, бьющееся существо, похожее на них самих.
Солдаты стреляли, бросали гранаты, разрубали мертвых на части траншейными ножами и штыками, и все равно их численность росла, их поднималось все больше и больше, похожих на личинки – белые, извивающиеся и прожорливые – бросающих старое мясо ради чего-то более сладкого.
Живые мертвецы прибывали волнами падали, прибиваемые к берегу на усыпальнице из белых блестящих костей, скапливаясь в огромные валы гниющей гнили, которые были отвратительно живыми, отвратительно одушевленными, они ползли и скользили, спотыкаясь на костлявых ногах и подтягиваясь вперед на животах, как трупные крысы.
Когда Крил закричал и провалился в черную дыру внутри себя, он увидел руки, ползающие вокруг, словно белые раздутые пауки. Он увидел прыгающие ноги. Колышащиеся торсы. Медленно двигающиеся конечности. Существа, разгуливающие без ничего выше пояса... И все больше пальцев пробивались сквозь грязевую пену, и все больше надгробных лиц всплывало на поверхность черных озер.
Ночь превратилась в сюрреалистический мир теней, освещенный пылающими пнями и горящими мешками с песком, окруженный клубящимся туманом, прерываемым криками и стрельбой, а иногда снарядами, заставляя землю подниматься огненными шлейфами, как лава из вулканических конусов. Он вытащил себя из траншей, так как они кишели нежитью. Он ползал, как краб, по изрытой земле, переплывал затопленные воронки от бомб, пробирался через леса скелетов, пробирался сквозь черепа без челюстей, выступающие бедра и локти, пожелтевшие грудные клетки и непристойно белые позвонки. Покрытый грязью и слизью падали, он нашел землянку выше линии воды и рухнул в нее, приземлившись на кучу щебня, которая подалась и сбросила его в яму, заполненную несколькими дюймами грязной воды.
- Привет, приятель, - услышал он голос, когда высвободился. - Вы передадите мои наилучшие пожелания доктору Уэсту, не так ли?
В мерцающем свете пожаров и спускающихся огней Крил увидел сидящего там британского солдата в заплесневелой униформе. Его лицо было похоже на нечто, сплетенное из желтых, черных и ярко-красных веревок. Его лицо было живое, ужасно волнистое. Из его левой глазницы выскользнул скользкий зеленый трупный червь, другой – из полости носа, а затем их вылезла дюжина, разрезая его лицо вдоль и поперек, и плоть распалась, осыпавшись сгустками и петлями, оставив что-то похожее на ухмыляющуюся маску страха, покрытую нитями ткани. Эта ухмыляющаяся маска продолжала улыбаться, пока не разорвалась в диком, истерическом хихиканье, которое прокатилось в ночи, став частью хаоса, который прорывался во всех мыслимых направлениях.
Крил выбрался из землянки, передвигаясь по костям, по слизи, илу и грязи. Затем он упал в грязную траншею, соскользнув на животе в воду, как тюлень. Карабкаясь по стенам из гладкой влажной глины, он увидел над собой колышущуюся серую фигуру и издал сдавленный крик, когда его горло наполнилось густой массой ужаса, которую он не мог проглотить.
Это была тварь с кавалерийского поста, тварь из Чадбурга... Тот злобный, окутанный саваном кладбищенский ангел.
Только оно выглядело по-другому.
Просто пугало, - понял он с сухим смехом в горле. - Просто пугало.
Саван был подвешен на паре железных столбов, воткнутых в землю, которые использовались в качестве каркаса для мешков с песком, которые теперь были взорваны. Теперь тварь сбросила свой саван. Оно больше не пряталось, и у Крила возникло безумное чувство, что оно хочет, чтобы он это знал, что в этом подношении седеющих, забрызганных слизью погребений было что-то мрачно символическое.
Снаряды все еще летели с перебоями, клубы белого и желтого дыма смешивались с наземным туманом в мутную дымку. Бойцы 1-го, те, что были еще живы, стреляли и кричали. Крил слышал и другие звуки, рвущиеся звуки и влажные щелчки, неприятные звуки, похожие на вареную курицу, которую очищали от костей.
И кричал.
- НЕТ, НЕТ! НЕТ! ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ПРИКАСАЙСЯ КО МНЕ! УБИРАЙСЯ! О, БОЖЕ МИЛОСТИВЫЙ, УБИРАЙСЯ...
Этот крик разорвал ночь, яростный и едва человеческий, звук абсолютного животного страха и человеческого отчаяния. Затем он провалился в небытие.