Сломленные Фейри (ЛП)

Его губы разошлись в удивлении от моих слов. — Ты только что назвал меня маленьким щенком?
— Так ты себя ведешь, так я и буду тебя называть, пока ты не возьмешь себя в руки, — прорычал я, сворачивая на дорогу, ведущую вглубь территории Оскура, когда мы приблизились к дому тети Ласиты.
— Не могу поверить, что ты сейчас пытаешься натравить на меня своего Альфа Волка, — пробормотал он. — Ты должен извиниться. И посмотри на Элис, она даже больше не волнуется.
Я взглянул в зеркало заднего вида и увидел, что Элис закрыла глаза, полностью погрузившись в музыку, когда она бормотала в такт песне, и на моих губах появилась ухмылка. — Она извинилась перед тобой пятьдесят раз пятьюдесятью разными способами, я бы сказал, что с нее хватит, брат. Значит, пора и тебе закончить. Ну, вообще-то это время пришло и ушло, но все же. Сегодня Рождество, stronzo.
— Пфф, Рождество. Я никогда не любил Рождество, — надулся он.
— Это говорит парень, который нарядился в полный комплект рождественских гирлянд во время солнцестояния в прошлом году и пел «Come All Ye Faeful» во всю мощь своих легких, на крыше, в четыре утра, за окном моей мамы.
Леон фыркнул от смеха при этом воспоминании, а затем сменил выражение лица. — Того Леона больше нет. Умер. Похоронен.
— Ну ты и ребенок! — я ударил его вслепую, не отрывая взгляда от дороги, и он начал бить меня в ответ, мы двое наполовину боролись, пока я боролся за то, чтобы ехать прямо и защищаться одновременно. — Figlio di puttana (п.п. Сукин сын), — шипел я.
— К черту твою puttana, — проворчал он, возвращаясь на свое место и надвигая на глаза бейсболку Академии Авроры.
Dalle stelle…
Я остановился возле ряда домов на самой красивой улице на востоке Алестрии. Крыльца домов были величественными, и у каждого из них был свой маленький дворик. Двор тети Ласиты отличался от других, некоторые сказали бы, что он был оскорбителен для глаз. На яблоне висели амулеты, а на лужайке стояли всевозможные мифические статуэтки и безделушки, обладающие якобы магической силой и отпугивающие врагов, демонов и проклятых звездами призраков — или так она считала. Если существовало мифическое существо, о котором она не слышала, она верила в него без сомнений в ту же секунду. Однажды я попытался объяснить ей, что она должна больше беспокоиться о настоящих монстрах в мире, но она сказала, что мой мозг заражен драконьим пухом, что бы это ни было.
Я припарковался у входа и распахнул дверь, удивившись, когда Элис вскочила, бросила наушники на заднее сиденье и последовала за мной на тротуар. Я оглянулся на Леона, который хмурился под своей кепкой, и покачал головой.
Элис вздохнула, пока я запирал машину. — Я не подписывалась на эти Львиные настроения. Вампиры не дуются, Данте.
— В конце концов, он это переживет, — сказал я, открывая ворота и проходя через оставленную там охрану, пропуская и Элис. Мне приходилось приходить сюда ночью и ставить их тайно, потому что Ласита считала, что они не нужны, и что ее собственные странные и бесполезные предметы на лужайке защитят ее, если Феликс постучится. Она бы превратила мою голову в капусту, если бы узнала, но я накладывал их достаточно тонко, чтобы она не смогла их почувствовать, особенно когда ее голова половину времени витала в облаках.
— Сначала он упрямо испортит Рождество, — сказала Элис с досадой. — Но я пробовала извиняться всеми возможными способами, и теперь мне это надоело. Это делает меня дерьмовой девушкой?
Я провел рукой по ее спине, успокаивающе потирая. — Нет, amore mio. Это делает тебя спутницей очень упрямого Льва.
Она тихонько засмеялась, когда мы поднимались на крыльцо. Я нажал на дверной звонок, и в доме раздался раскат грома. Ласита была глуха как летучая мышь, поэтому я снова нажал на звонок, когда она не появилась.
— Хорошо, хорошо, я услышала тебя с первого раза. Per amore della luna (п.п. Ради любви к луне), — пробормотала она, только сделала это очень громко и грубо, но это была тетя Ласита. Она была самым старым членом моей семьи, ей было не меньше ста восьмидесяти, но никто не знал точно, потому что, когда кто-нибудь спрашивал ее об этом, она отвечала: è il business delle stelle e nessun altro. Это дело звезд и никого другого.
 
Дверь открылась, и Ласита потрясла перед моим лицом связкой амулетов, прежде чем, видимо, сочла приемлемым выйти из дома. На ней была розовая шляпа от солнца и соответствующее платье, ее сильно загорелое лицо было накрашено, несмотря на зиму. Я подхватил ее сумку, и она окинула меня оценивающим взглядом.
— Per il sole, Данте, ты потерял немного мышц. Может, в школе тебя недостаточно хорошо кормят? Я всегда говорила, что школы — не место для растущих мальчиков, — она ущипнула меня за руку, и я нахмурился: за лето я набрал почти килограмм мышц. Она перевела взгляд на Элис и осмотрела ее топ и джинсы, а затем перевела взгляд на ее волосы. — Тонкая талия, фиолетовые волосы, не знаю, что не так с девушками в наши дни.
— С ней все в порядке, Ласита, — прорычал я, обхватывая тетю за плечи и бросая извиняющийся взгляд на Элис, но она лишь забавлялась.
— Cosa? — Ласита практически кричала мне в ухо, так как, очевидно, не слышала меня.
— Это значит «что», и она часто так говорит, особенно когда не хочет что-то слышать, но она достаточно хорошо слышит, когда хочет, — сказал я Элис шепотом.
— Не смей говорить обо мне так, будто меня здесь нет, ragazzo Drago, — Ласита шлепнула меня по руке, когда мы проскользнули через ограждения, и я бросил Элис взгляд, говорящий «видишь».
Мы дошли до машины, и Леон опустил окно, нахмурившись. — Я смотрю, ты опять отправляешься на задания без меня, — проворчал он.
— Ради солнца, Леон, сколько еще раз мне нужно попросить прощения, прежде чем ты смиришься с этим? — шипела Элис.
— По крайней мере, еще несколько раз, — его взгляд переместился на Ласиту, и он угрюмо махнул рукой, после чего снова надвинул кепку на глаза и закрыл окно.
— Это мой grande Leone? (п.п. Большой Лев) — с надеждой спросила Ласита.
— Да, тетя, но он не в духе, — громко ответил я.
— Однажды я встречалась со Львом, он был ужасным ворчуном, когда не получал своего, — пробормотала Ласита. — Все, что мне нужно было сделать, это ударить его выцветшей палкой, чтобы он снова стал нормальным. Я всегда держу свою при себе, она изгоняет тварей разума, понимаешь? — она потянулась к рукаву и достала палку, которая была обычной чертовой палкой, и я закатил глаза.
— Где я могу купить одну из этих выцветших палочек? — спросила Элис с легким смехом, открывая заднюю дверь машины для моей тети.
— Цена — одна ночь с несчастным призраком под мостом Вулкана в северной Алестрии, — объяснила она, и я сморщился.
— Разве не там живут все эти бездомные фейри? — встревоженно прошептала Элис, и я кивнул.
— Но учти, эти призраки могут быть довольно зловонными, и если ты хочешь получить действительно хорошую палочку, тебе придется провести в их компании не одну ночь. Они выглядят совсем как фейри, но запах выдает их, — она потрогала свой нос, как будто хранила какой-то секрет, и я постарался выкинуть этот образ из головы, пока помогал ей сесть в машину. Заметка для себя: наложить отвлекающие заклинания вокруг Вулканского моста, чтобы Ласита больше никогда туда не ходила.
Элис забралась с ней на заднее сиденье, а Ласита спросила, нужна ли ей пара ремней безопасности, чтобы пристегнуть ее крошечную талию на случай аварии, и я улыбнулся, когда Элис рассмеялась.
Я положил сумку моей тети в багажник, прежде чем сесть на водительское сиденье и порывом воздуха сбить с Леона кепку.
— Черт возьми, Данте, — пробормотал он, и Ласита стукнула его по голове своей палкой.
— Убирайтесь к чертовой матери! — крикнула она, и я разразился смехом в тот же момент, что и Элис.
— Эй! — рявкнул Леон, поворачиваясь на своем месте, чтобы нахмуриться на нее.
— Не кричи на мою старую тетю, — прорычал я, и Леон повернулся обратно, сложив руки.