Шторм. Отмеченный Судьбой (СИ)

– Не хотел… Но сделал. 
Она дошла до светофора и, подождав, пока загорится зелёный, двинулась дальше, ни разу не обернувшись.
– Мы переспали. Это, по-моему, так называется…
Александр с силой сжал челюсти. Затравленный взгляд, ненависть и проклятия… НО ПОЧЕМУ, МАТЬ ЕГО, ПАМЯТЬ НИЧЕГО НЕ ВЫДАВАЛА? Почему никто ни разу не поднял этот вопрос? Почему его не наказали? Почему она не заявила? С этим количеством «почему» ещё стоило разобраться. И первым, с кого начнёт, станет брат. Ему наверняка должно быть что-то известно.
Несмотря на отказ, Александр всё же проводил Катю до подъезда. Он проследил за тем, как она вошла внутрь, а затем достал мобильный и набрал номер Стаса. Монотонные гудки раздражали, учитывая, как сильно хотелось получить ответы. Безрезультатно. Шторм предпринял ещё одну попытку, но она также не увенчалась успехом. Дьявол! Брат то ли не слышал, то ли намеренно решил игнорировать его. 
Александр ходил из стороны в сторону, не зная, что предпринять. Если уйти прямо сейчас – ни с чем – уснуть всё равно не получится. Воспалённый мозг заставит снова и снова возвращаться к разговору с Катей. А если остаться, придётся возвращаться в дом дяди, откуда только утром ушёл.
Но правда волновала куда больше. До сих не укладывалось в голове, как такое могло случиться, но Катя не стала бы зря клеветать. Для чего? Прошёл уже достаточно большой срок, даже если бы хотела наказать, доказать что-либо практически невозможно.
Устав теряться в догадках, Александр убрал мобильный и, подойдя к двери подъезда, набрал номер квартиры родственников.
– Кто там?
– Тётя Оксана, это я.
– Саша?
Замок запищал, и Шторм оказался в тёплом подъезде. Эмоции били ключом, но, если Стас дома, они точно не помогут. Кулаки не позволят докопаться до истины, однако и светские беседы однозначно не будут иметь результата. Пока раздумывал, какую тактику выбрать, лифт уже успел доставить его до нужного этажа. Оксана Владимировна встречала его у двери:
– Ты передумал?
Надежда, сквозившая в голосе, напомнила, при каких обстоятельствах покинул дом.
– Нет, – виновато улыбнулся парень, – мне нужно узнать кое-что у Стаса. Звонил ему несколько раз – он не отвечает, поэтому решил приехать.
– Нужно было сразу так сделать, – просияла женщина. – Проходи! Ужин уже готов. Мой руки и давай за стол.
– Я…
– Никакие отговорки не принимаются. К тому же, Стаса ещё нет, а мы с Вадимом уже за столом.
И не дожидаясь ответа, она пошла в сторону кухни, оставляя Александра одного со своими протестами. Нахмурившись, он направился в ванную: спорить всё равно бесполезно.
– Самостоятельность закончилась? – съёрничал Вадим Петрович, откладывая газету в сторону. – Быстро, однако.
– Вадим…
– Я на пару минут, не больше, – ответил Шторм, садясь на свободный стул. 
– Продолжаешь упрямиться?
Александр взял вилку и наколол лежавший на тарелке помидор:
– Проявляю инициативу.
Губы мужчины растянулись в улыбке:
– Ты только не забудь, что обычно бывает с инициатором.
– Вадим! 
– Я навёл порядок в квартире родителей, – не обратив внимания на реплику дяди, сказал Шторм. – С понедельника собираюсь заняться поисками работы.
Руки Вадима Петровича замерли, но лишь на мгновение, а затем, как ни в чём не бывало, он продолжил ужин. 
– Да, и деньги, которые ты дал мне вчера, я верну. Сразу как только начну зарабатывать сам.
Похоже, произнесённая фраза переполнила чашу терпения. Мужчина с грохотом положил столовые приборы на стол и посмотрел на племянника:
– Слушай, ты нарочно хочешь вывести меня из себя? Проверяешь, насколько крепки мои нервы, да?
– Даже не думал.
– Смотри сюда, когда я с тобой разговариваю!
Александр оторвался от тарелки и перевёл взгляд на дядю.
– Я всегда готов тебя поддержать, но только в том случае, когда ты перестанешь выкидывать никому ненужные номера самодеятельности. Что с тобой происходит, Александр?
 
Шторм молчал.
– Что? Чего тебе не хватает? С каких пор ты стал сам по себе? Думаешь, родители были бы рады, увидев твои заскоки?
– Заскоки?
– Заскоки! – повторил Вадим Петрович. – Другого слова нет. «Пойду служить!» – «Хорошо, иди!», сказал я тебе. «Хочу в Чечню!» – И даже здесь тебе не стали возражать. Мы полтора года не находили себе места, потому что в тебе вдруг заиграли гены патриота…
– Вадим, остановись! – повысила голос Оксана Владимировна.
– И теперь, вернувшись, ты снова продолжаешь творить неизвестно что.
– Неизвестно что? Правда? – взорвался наконец Шторм. – Жить самостоятельно – это плохо? Не висеть на вашей шее – это тоже плохо? Разобраться, в конце концов, с тем, что натворил перед своим уходом, – это тоже плохо? Да?
В глазах горел вызов. Дыхание было тяжёлым, а руки сжались в кулаки. Разговор на повышенных тонах позволил выпустить пар, но он же вскрыл то, о чём ни с кем, кроме Стаса, говорить не собирался. Чёртов характер!
Услышав слова племянника, Вадим Петрович побледнел. Пылавшая в глазах злость вдруг сменилась растерянностью. Взгляд скользнул к жене и обратно.
– О чём ты говоришь?
– О том, что случилось с Соколовской в мае.
В кухне воцарилось молчание. Судя по реакции, которую увидел, для родственников это не стало сюрпризом. Значит, они с самого начала всё знали? Знали и ничего не сказали? 
– Я сделал это, да?
Вадим Петрович и Оксана Владимировна снова переглянулись. 
– Я сделал это, – уже не спрашивая, а утверждая, произнёс Шторм.
– Ты что же, даже не помнишь? – вырвалось в сердцах у женщины.
Ответить было нечего. Он до последнего убеждал себя, что произошла ошибка, но, по-видимому, ошибки быть не могло. Медленно Александр встал со стула и отвернулся к окну. 
– Когда… Когда вы узнали? – едва слышно проговорил он.
– Мы…
– Когда?
– Спустя две недели после твоего ухода, – ответил за супругу Вадим Петрович. – Алевтина встретила Оксану на лестничной клетке.
Шторм обернулся к тёте. В её глазах стояли слёзы.
– Они заявляли в милицию?
– Если бы они заявили, ты бы по горам не скакал и в окопе не ползал, – отозвался Вадим Петрович.
– Почему смолчали? – никак не мог успокоиться Александр. – Ты заплатил? – Пустой взгляд метнулся к мужчине. – Заплатил, да?
– Я ничего не делал.
Шторм горько усмехнулся:
– Я не верю.
– Саш, Вадим на самом деле…
– Она до сих пор страдает! 
– Ты её видел?
– Видел. И даже общался.
Лицо Вадима Петровича побелело:
– Ты точно не в себе. Мы только всё забыли, а ты опять начинаешь ворошить былое.
– Забыли?! – снова завёлся Александр. – Я изнасиловал девушку! Мало того, свою соседку по лестничной клетке. Как прикажешь такое забыть, дядя Вадим?
Слова ударили словно хлыстом. Никто ни разу не произносил этого вслух. Ерёменко проглотил ком в горле и, встав со стула, подошёл к племяннику:
– Насколько я понял, до недавнего времени ты не знал об этом, верно? Так будь добр сделать вид, что продолжаешь находиться в святом неведении. Прошло полтора года – её семья не имеет никаких претензий к нашей. Девочка тоже. К тому же, про изнасилование говоришь только ты: тот, кто не уверен, совершал это или нет. Возможно, они потому и не заявили, что ничего не было. Больная фантазия, привлечение внимания – ей ведь так и не удалось добиться твоего расположения, не так ли?
Каждое произнесённое слово приводило в бешенство. Оказывается, он совершенно не знал свою семью. Благополучие и репутация – вот что имело значение, а остальное… На войне все средства хороши? Но даже на войне есть правила.
– Вы спятили. С ума сошли. Оба.
Александр покачал головой и двинулся к выходу из кухни, но крепкая рука Вадима Петровича остановила его, пригвоздив к дверке холодильника: