Шторм. Отмеченный Судьбой (СИ)

– Время, – прошептал парень, покосившись на загоревшуюся кнопку вызова лифта: это наверняка был Стас. 
– Да, – улыбнулась Катя и двинулась к выходу.
Он шёл следом, крепко сжимая в руке заветный листочек. Надеюсь, он не потеряется… Да чёрта с два! Раньше – ещё может быть, но точно не теперь, когда количество серого вещества в голове прибавилось.
Распрощавшись у дверей подъезда, Александр не спеша двинулся на главную улицу, где находилась автобусная остановка. Пришла пора вести образ жизни среднестатистического москвича, в котором не было места былой роскоши.
– Bis dat, qui cito dat, – прошептал он, улыбнувшись самому себе. – И, наверное, ты даже не представляешь, насколько сильно можешь мне помочь…
 [1] поэт Публий Сир. Крылатое латинское выражение 
  
Глава 2.8. Бывшие
 
Глава 2.8. Бывшие
Общественный транспорт, машины, люди – если в самом начале службы их не хватало, то, пока добирался до квартиры родителей, на собственной шкуре ощутил избыток удобств цивилизации. На душе до сих скребли кошки из-за того, как расстался с семьёй, но встреча с Катей смогла смягчить осадок.
Эгоист? Возможно. Однако дышащая в затылок Смерть многому научила. Она преподала отличный урок – не скрывай свои чувства. Если они есть, значит, борись: рви зубами, когтями, кричи – делай всё, что угодно, но не молчи, потому что потом может быть поздно. Он до сих пор не понимал, почему Судьба дала ему ещё один шанс. Ефрейтор заслуживал этого больше… 
В голову снова полезли тягостные мысли. Что стало с его семьёй? Мать, отец, младшая сестрёнка… Они не хотели, чтобы он шёл в армию, хоть и верили, что непременно вернётся живым и невредимым. В груди больно защемило. Ты хотел наказания? Попробуй, загляни в глаза его матери.
Александр вошёл в просторную гостиную и, закрыв дверь, облокотился спиной об холодную стену. Сумка упала на пол. Грудь стала часто вздыматься, а рот хватал воздух, словно лёгким не хватало кислорода.
Ты принял решение за всех. 
НЕ ИМЕЛ ПРАВА. 
Он хотел жить, а ты лишил его этой возможности. 
Не человек – чудовище. 
УБИЙЦА! 
Зажмурившись, Александр быстро закачал головой, не соглашаясь, однако внутреннее «Я», как всегда, одерживало верх. Он с силой сжал челюсти и стал медленно опускаться на пол:
– Я не виноват, не виноват, не виноват… – задыхаясь, шептал, закрыв лицо ладонями. – Я не виноват…
Мгновение – и наступила тишина.
– Я НЕ ВИНОВАТ! – вдруг громко, насколько мог, выкрикнул Шторм, подняв голову к высокому потолку, а после с губ сорвался низкий гортанный рык.
Прошло ещё некоторое время, прежде чем в пустых глазах появился блеск, и они приобрели фокус. Частое дыхание медленно приходило в норму.
Вдох… Выдох… Вдох… Выдох…
Александр кое-как встал на ноги. На лбу проступили капли пота. Нужно отвлечься, переключиться на что-то… Он не спеша пошёл в гостиную. Мебель, покрытая белыми простынями, всё также стояла на своих местах. Картины, хрусталь, книги – ничего не изменилось, словно отсюда никто не уезжал.
Быстрым шагом подойдя к двери на балкон, Шторм раскрыл её настежь. В гостиную тут же ворвался порыв холодного ветра. Он сделал несколько глубоких вдохов. По коже побежали мурашки: после южного тепла было сложно привыкнуть к осеннему холоду. Когда тело пробила дрожь, Александр наконец отошёл от балкона. Окинув взглядом комнату, остановился на снимках, стоявших на журнальном столике: мама, папа и он. Сколько ему тогда было? Десять? Одиннадцать?
Скользя пальцами по посеревшим от времени белым полотнам, направился к семейным фотографиям. Сев на корточки, Александр взял одну из рамок и едва заметно улыбнулся.
Парк имени Горького. Лето, 1990 
За год до автокатастрофы. Беззаботные лица родителей, святящиеся от счастья. Они любили друг друга. Настолько сильно и искренне, что исполнили клятву «… вместе, до тех пор пока Смерть не разлучит нас». Если бы они выжили, как бы сложилась его жизнь? Где бы он был сейчас? Что делал?
 
«Уж точно не пошёл бы в армию», – шепнул голос внутри. – «И не стал бы калекой». Нахмурившись, Александр вернул рамку на место. Собственные мысли покоробили: Чечня наложила свой отпечаток – да, но она и расставила сбившиеся приоритеты.
– Нет худа без добра, – прошептал задумчиво он.
Осмотревшись по сторонам, Александр остановился на покрытом белой простынёй диване:
– Пожалуй, начнём с тебя.
С этими словами он аккуратно снял полотно и бросил его на пол. Предстоял трудный день. Взрослые поступки – взрослая жизнь, и начать стоило именно отсюда: с места, которое когда-то было домом…
*****
Звонок со второй консультационной пары должен был прозвенеть в половине первого. Оставалось всего несколько минут, а время, казалось, ползло словно черепаха. Катя то и дело бросала взгляд на телефон, но он не подавал признаков жизни. Мозг посылал двоякие сигналы, пытаясь убедить, что надеяться не на что, и тут же приводил веские аргументы против.
– Что-то случилось?
Катя рассеяно посмотрела на преподавателя, услышав в полной тишине своё имя.
– У Вас что-то случилось, Соколовская? Вы сегодня третий раз не понимаете, о чём Вас спрашивают.
Она виновато опустила голову: за своими мыслями и правда потеряла суть беседы.
– У меня всё в порядке.
– Впредь будьте более внимательны, в противном случае, оставайтесь дома.
Молча кивнув, Катя поспешила убрать телефон, чтобы больше не гипнотизировать его пытливым взглядом. Потерял, забыл, передумал – всё одно! От раздумий отвлёк долгожданный звонок. Она быстро собрала вещи и направилась к выходу из аудитории. Бестолковые занятия! Лучше бы правда осталась дома.
Уточнив изменения в расписании, вышла в вестибюль и увидела у выхода Стаса.
– Я забил на последние две пары, чтобы встретить тебя, – просиял он, словно события прошлого вечера абсолютно стёрлись из памяти. – Ты закончила?
– Начало неплохое, – постаралась изобразить невозмутимый вид Катя. – Но, если учесть то, о чём ты хочешь говорить, этого делать не стоило. – Увернувшись от поцелуя, она двинулась к дверям. – У меня нет настроения слушать ещё один курс лекций.
Они вышли на улицу, где ярко светило солнце. Стас поспешил опустить солнцезащитные очки, добавившие в его внешний вид – чёрные джинсы, стильную серую водолазку и кожаную куртку – несколько баллов.
– Я не собираюсь читать тебе нотации, но мне правда хочется знать, что ты делала ночью на улице.
Остановка. Молчание. Зрительный контакт мог выдать смятение, но между ними постоянно возникали недомолвки, ещё со школы.
– Дышала воздухом.
– С каких пор у вас с моим братом стал один воздух на двоих?
Брови Кати медленно поползли наверх:
– Что, прости? То есть, следуя твоей логике, мне и не дышать теперь в его присутствии? Собираясь на улицу, нужно сначала отправить разведгруппу, чтобы проверили, всё ли чисто, а потом выходить? Так получается?
– Ты поговорила с ним один вечер, а уже выражаешься как заправский военный. 
От такого комментария она опешила. Боже!..
– Стас, что ты несёшь?
Покачав головой, Катя пошла дальше, но почувствовала крепкую хватку у себя на предплечье.
– Слушай, – резко развернулась к нему, став серьёзной. Рука тут же ощутила свободу. – Твоя беспочвенная ревность сводит с ума. Комментарии и намёки на брата – тем более. Мы даже не в отношениях, а ты бесишься так, словно я – твоя девушка.
Лицо Стаса побледнело. Очки помогли скрыть огонь, что полыхнул в глазах после её слов.
– Я просто беспокоюсь, – процедил сквозь зубы он. – Не ревную, а беспокоюсь. Или ты забыла, что он сделал? Забыла, как обошёлся…