Несовместимость (СИ)

– А ребенок?
– Что ребенок? Аня, он тебе не нужен, ты даже скрыть этого не пытаешься!
– Неправда! Ты все извращаешь! – жена не утихала, угрожающе подняла вверх указательный палец.
– Я не буду спорить. Нет ни сил, ни желания. Давай наконец-то придем к соглашению, – я снова протянул ей шариковую ручку, – ты добьешься желанной цели, станешь богатой дамой...
– А взамен? – жена не выдержала, перебила.
– А взамен ты выполняешь две вещи: первое – мы разводимся. Сейчас. Просто приходим и пoдаем на развод. Мой юрист сказал, что в течение беременности брак может быть расторгнут по совместному заявлению супругов.
– Ладно, – недовольно процедила Аня. – А второе условие какое? – спросила и вырвала из моих рук ручку.
– Ты отказываешься от ребенка. 
Тишина давила каменной глыбой, я спокойно мог слышать Анино сбившееся дыхание.
Жена изумленно открыла рот, провела руками вдоль своих волос, а потом тихо спросила:
– Что значит отказаться?
– То и значит. Ты рожаешь ребенка и пишешь отказную.
Аня снова уставилась в документ, вернулась к первому листу, глазами заскользила по буквам. Мои слова лишили ее дара речи, сбили с ног, но разум работал бесперебойно. Она только и успевала смотреть то на меня, то на белые листы, где черные буквы вырисовывали ей такое манящее будущее.
Сняла колпачок с ручки, покрутила ее между пальцев, застыла и, так не поставив заветную подпись, вернула колпачок на место.
– Это невозможно, Рома. Все знают, что я беременна и ребенок твой. Я же буду прокаженной.
Все что ее интересовало – что скажут друзья. Она готова продать своего дитя. Ребенок – просто средство достижения ее целей!
Меня просто вывернуло, скрутило от Аниной прямолинейности. Какая же она сука! Жена даже не возмутилась моему предложению! Я блефовал и был готов подарить ей акции филиала только за мгновенный развод, хотя мог давно скрутить в бараний рог.
И, даже не испугавшись кошмарной мысли, не ощущая ничего внутри, Аня прожигала своим взглядом, когда мое тело содрогалось от ее мерзких слов.
О того, что клубилось в душе и полировало мое кровоточащее сердце, в висках отозвалось тупой болью. Все тело пронзило усталостью, яростью и омерзением. Я уже не мог смотреть на Аню и понимал, что при любом раскладе отберу у нее ребенка. Правда, эту тварь такая "мелкая деталь" меньше всего будет заботить, и я сильнее сжал кулаки, чтобы утихомирить в себе, набирающий обороты, гнев.
– Я разведусь с тобой, как ты хочешь, Рома, но отказаться от ребенка - не вариант. Сам понимаешь.
– Аня, мои условия ты слышала!
Жена вздрогнула, провела ладонью по лбу. Очевидно, поняла, что на этот раз я не шучу, привстала в кресла и задумчиво подошла к окну. Я слегка усмехнулся краем губ, хотя в глазах ярость и хотелось взять, и удавить эту суку, которая в уме взвешивает все плюсы и минусы данного "соглашения". После ее слов, в которых не было ни грамма сомнения и сожаления, у меня внутри все обмерло и видел, как же легко оказалось ее додавить. Аня подошла к столу, заглядывает в папку, достала еще один лист А4. А меня еще больше начало выворачивать и телепать.
– А ты все заранее подготовил. Предусмотрительный, – хмыкнула она. Медленно взяла гелиевую ручку и плавно поднесла к краю бумаги, где должна стоять подпись.
– Подписывай. В понедельник сходим в загс, и мой человек нас быстро разведет, – долгими сомнениями она не мучалась. Как и на мой тяжелый, не двигающий взгляд, она не обращала внимания. Анино сердце не разрывалось и не болело. Скрип ручки, выводящий четкую загогулину, отдавался пересвистом в голове.
– Замечательно. Будь готова в понедельник к пяти часам.
Я вырвал из ее рук документ, засунул в папку и направился в кухню. Растворил несколько таблеток успокаивающего и одним махом выпил содержимое.
– Я подписала только договор дарения, Рома. Мне же еще полагается то имущество, что ты прописал в первом договоре. И когда я стану законной владелицей всего этого? – успокоительное неприятно горчило во рту, я смотрел на паскуду и понимал, что будь у меня в руках пистолет, выпустил в нее всю обойму. Тварь задает наводящие вопросы и все что ее волнует, когда ее права вступят в свою силу!
 
– Когда родишь ребенка – получишь все остальное, ясно? – сквозь зубы процедил я, уже не выбирая выражений. С грохотом поставил стакан на столешницу, направился в спальню.
– Ясно. Но мне нужны гарантии, – недовольно уточнила Аня, следом шла за мной, а я яростно поджал губы и понимал, что, если через пять минут отсюда не уберусь, то не смогу дальше себя контролировать. Тупая боль распространилась по всему телу.  И сдавливалa все внутренности так, что дышать стало тяжело.
– Твоя гарантия – подпись. В понедельник разведемся и документы останутся у тебя, – покрутил перед ее носом черную папку, – как подпишешь отказную – вступишь в права наследования.
Прерывисто дыша, я остервенело засовывал вещи в сумку, мое сердце барабанило, a тело колотило. Жена молча наблюдала за сборами, а мне хотелось разнести всю квартиру и размазать Аню по стенке.
Смутно помнил, как приехал к дому матери, открыл ключом дверь и, пробираясь сквозь темноту коридора, добрался до комнаты, где свернувшись калачиком, спала моя любимая женщина. Боль постепенно начала меня отпускать только когда вдохнул запах ее волос. Руки крепко обняли ее мягкое тело, я прикрыл глаза и постарался отключиться от жестокой реальности. Моей конечной целью был развод и скоро, в конце концов, я обрету свободу. Даша перестанет накручивать себя, а ребенок...Ребенку не нужна такая мать.
Я справлюсь.
Нет, мы справимся.
Даша
Еще шаг. Мои губы пересохли, голова кругом. Колени подкашиваются, но я упрямо продолжаю идти, даже не спотыкаюсь о булыжник, который вовремя заметила. Непонятно кто и зачем его принес в этот грязный обшарпанный подъезд. Я дотронулась до стены, но быстро убрала руку и теперь липкость стен неприятно ощущалась на подушечках пальцев. Очень противно пахло, но чем – я разобрать не могла. Только зажимала нос рукой, чтобы не дышать этой гадостью.
Открытые окна на лестничных пролетах впускают свежий, ледяной воздух, но мне это мало помогает, и я по-прежнему вдыхаю затхлость подъезда, кутаюсь посильнее в плащ. И ловлю себя на мысли, что дом хранит множество секретов и один из них – смена погоды, потому что, кажется, еще пять минут назад припекало летнее солнышко.
Я уже сомневаюсь в правильности своего поступка, но продолжаю идти. “Так надо” – успокаиваю я себя. В голове перезвоном отдаются мелкие крупинки - песок. Но не могу взять в толк: грязный подъезд, кругом паутина, липкие стены и пол, и дубовая дверь, за которой меня ждет человек. 
Мне потребовалось неимоверное усилие, чтобы распахнуть дверь. Я сильно потянула за тяжелую ручку и наконец-то железный засов поддался моему натиску. Горло сдавило спазмами, я чувствовала еще чуть-чуть и не смогу остановиться, а проклятущие слезы польются из глаз, полностью заслонив убогое пространство квартиры, куда меня несли ноги и сердце.  Я не знала где именно находился человек, но по шороху определила куда двигаться. Перед поворотом в нужную комнату, я перевела дыхание. Но ощутила, что теряю силы, а тело уже начало знобить.
– Привет.
Жуткая тишина помещения была разбавлена громким женским голосом. Я инстинктивно повернулась на звук и уставилась на знакомую женщину, до конца, не осознавая кто передо мной. Отчего-то стало страшно. Я не ожидала ее увидеть и мне хотелось защитить себя и ребенка, находившегося у меня в утробе. И я не нашла ничего лучше, как прикрыть руками живот. Будто таким образом я смогу уберечь его от неотвратимого. Она, женщина, обратила внимание на мои телодвижения и протяжно рассмеялась, отчего я испытала неимоверный ужас. Всем своим телом она продвигала меня назад, к выходу, но вместо спасения, я оказалась в темной комнате с открытым балконом. В ушах громыхало "зачем ей это нужно? " Я посмотрела на балкон, на улицу, и поняла почему мне было так страшно, а ужас расползся по всем внутренностям. Было темно. Не только в комнате, но и на улице! Но я помню, что, когда сюда шла, был день.