Несовместимость (СИ)

Я прикрыла глаза, вслушиваясь в спокойной материнский голос. Проблема была в том, что на этот раз нам нельзя было ошибиться!
  
Глава 8
 
Рома, наши дни.
Осень прочно захватила в свои сети, безапелляционно, как-то в одночасье. Мгновенно на город опустились дожди, холод и грусть. Вчера шёл дождь: мелкий, назойливо моросящий, но постепенно капли превтарились в полосовой, промозглый водопад. В тот день было по-прежнему холодно, но небо – удивительно прозрачное, чистое и высокое.
Я не любил осень. Она всегда у меня ассоциировалась с болью и утратой. Сначала осень забрала у меня надежду, потом веру, а затем любовь. Даша ушла так же быстро, как и появилась в моей жизни. И вроде, к расставанию мы были морально готовы, но душа рвалась на части. Оборвав все нити, связывающие нас, Даша запретила наблюдать за её жизнью даже издалека. Она и от Тани отдалилась. И я смирился. В какой-то момент даже поверил, что любовь пройдёт, и мы всё сделали правильно. И ведь бывало, что о Даше я не вспоминал. Бывало. Пусть и недолго, кратковременно, но это было. Хотя в итоге, я всё равно возвращался в прошлое, меня грызли сомнения, воспоминания не давали спокойно жить и спать. Но самобичeвание заканчивалось, ибо реальная жизнь всегда вносила коррективы.  
Потом осень навсегда забрала моего отца. Он умер мгновенно. Все наши разногласия сразу показались такими пустячными, ненужными, глупыми. "Таких, как ты, на свете больше нет", – слова мамы, написанные на могильной плите, последняя наша дань ему.
Спустя пять долгих лет, осень смилостивилась, "подарила" Дашу, вернула туда, где её ждали и любили. Вернула, но отдавать не хотела. Даша ускользала, как песок сквозь пальцы, исчезала и появлялась. Давала надежду и тут же забирала. Её сомнения были понятны, меня самого кидало в крайности. То я верил, что у нас получится, мы справимся. СПРАВИМСЯ! Но потом опять одолевали страхи, боязнь потерять то зыбкое, что имел.
Я часто возвращался к мысли, а что, если бы мы удочерили ту девочку? В детском доме нам предлагали девочку–отказника. Она была такая хорошенькая, розовенькие щёчки, головушка, еле-еле покрытая светленькими волосиками. Такой маленький лысик. Несколько месяцев от роду. Лежала в кроватке и тихо посапывала. Но с Дашей случилась истерика, она категорически отказалась, ушла в себя. Я проклинал на чём свет стоит. Хотел, как лучше...
За две недели после Дашиного появления перевернулся мой устаканненый мир: блеклый, пусть и не очень гармоничный, но раньше он прочно стоял на ногах, я не позволял ему ни на миллиметр пошатнуться. А сейчас моя планета сошла с орбиты: мне безразличны мнения окружающих, наплевательское отношение к женщине, с которой я жил, равнодушие к ситуации.
Я отдавал себе отчет, что хотел детей. И Даша, уверен, тоже. Переодически думал: а что, если Даше сделать ЭКО, пусть ребенок будет не мой, но зато она познает вкус материнства. Я его полюблю как своего. И всё у нас будет хорошо! А если Даша не захочет? Что тогда?
Я не представлял, как снова начну жить без нее, и от этого становилось еще больней.
По сути, за эти гр***банные две недели наши отношения вообще не сдвинулись с мёртвой точки. Она просила дать ей время, но время шло, а на контакт она идти не хотела. Закралось подозрение, что дело в том хмыре, с которым Даша всё ещё продолжала жить. Может, он ей небезразличен? Кто он для неё? При мысли, что он касался Даши, ярость с дикой ревностью просыпалась с удвоенной силой. Всё это требовало немедленной разрядки. От этого меня начинало мутить. Хотелось приехать и силой увезти её из той квартиры. Мне было мало тех редких ночных звонков. Я не мог забить на работу, хотя несколько раз срывался и бесцельно ездил по городу, выпуская пар. Ну, почему она не хотела приехать и посидеть у меня в кабинете? Разве я многo просил? Последнее, вчерашнее, Дашино сообщение напрочь выбило почву под ногами: "Я скучаю по тебе и твоим рукам. Мне тебя не хватает". И я сорвался, приехал, ждал ее, но она отказалась выйти. Как и наотрез отвечала отказом в разговоре.
 
Сегодня встал с мыслью, что надо что-то решать, так дальше не могло продолжаться. Мы изводили друг друга и мучили других. Я решил бороться до конца.
– Аня! – тишина, – Аня, подойди, пожалуйста! – мою просьбу жена демонстративно пропустила мимо ушей, – ты это сделала специально? – я вышел из гардеробной и направился в спальню. Аня сидела за туалетным столиком и приводила своё хорошенькое личико в порядок. Нехотя она обернулась.
– Что именно?
– Ты прекрасно знаешь! Нет ни одной чистой рубашки. Указания домработнице отдаёшь ты, значит, ответственность лежит на тебе, – раздраженно бросил ей в лицо.
Жена отвернулась. Как будто и не к ней я сейчас обращался. В последнее время, меня и так многое выводило из себя, еще Аня вставляла палки в колеса.
– Ань, я очень тебя прошу, прекрати эту "войну". Я...
Она крутанулось на стуле, полностью развернувшись лицом. Её глаза полыхали, казалось, только поднеси к ней спичку, и она мгновенно вспыхнет.
– Вот пусть ОНА тебе стирает и гладит рубашки, – зло выпалила она.
Я cжал кулаки, чтобы притупить гнев. Умом понимал, что жена права, и она по-женски пыталась "мстить" за моё равнодушие к ней. Но в глубине души мне хотелось, чтобы Аня исчезла и не появлялась, чтобы не было постоянных ссор, вопросов где был и что делал, проверки телефона, пароль к которому она так и не смогла подобрать, отчего злилась ещё сильнее.
– Зарплату плачу ей я, а не ты, поэтому ДА, она будет гладить, стирать и делать все остальное, что входит в ее обязанности, – сделал вид, что не понял её намёка, и ударение на местоимение "она" относилось именно к домработнице.
Аня внезапно подскочила и угрожающе двинулась в мою сторону.
– Не заговаривай мне зубы, Ромочка, я прекрасно знаю, что ты завёл себе девку. Ты даже не пытаешься этого скрывать! Как ты меня достал! – и со всего маху двинула рукой в грудь.
– Аня, не драматизируй! Тоже мне страдалица нашлась! – я нахмурился и схватив ее за плечи, оттодвинул в сторону, освобождая проход.
– Ну, конечно, я огромные ветвистые рога заработала. Уже все друзья надо мной потешаются, – возмутилась жена.
– Аня, чёрт, хватит! Мне на работу надо, а ты несёшь всякую чушь,  – oна отвернулась, сделала шаг в сторону, сложив руки, но передумав, бросила на меня испепеляющий взгляд и добавила:
– Твоя зазноба не согласится на роль любовницы. И сейф закрывай, когда уходишь!
Какого дьявола она шарила у меня в кабинете? Хотелось придушить её на месте. Каждый раз уговаривал себя перестать заводиться из-за Ани. У нас с самого начала сложились не слишком традиционные отношения. Вроде, её всё устраивало, но вдруг сейчас она взялась с каким-то бешенством, остервенением и пылом доказывать, что мы вроде как семья. Какая на ***рен семья, если от неё я ни разу не дождался моральной поддержки? Зато требований от неё вагон и маленькая тележка.
Звонок мобильного помог взять себя в руки. Я посмотрел на экран – Даша. Cердце бешено забилось.
Жена, не отрываясь, смотрела на телефон. Я не хотел при ней разговаривать, но не ответить не мог.
– Алло, – мягко сказал я. Хотел придать голосу невозмутимость и быстро пошел прочь.
– Ром, здравствуй... Мы можем поговорить? – неуверенно сказали на другом конце провода.
– Когда? – шел на кухню, Анины шаги раздавались за спиной.
– Когда тебе будет удобно. Можно сейчас в центральном парке сейчас, пока нет дождя.
– Холодно будет, – говорил односложно, чтобы жена не догадалась. Не потому, что хотел скрывать наши с Дашей отношения, а боялся спугнуть, сглазить.
– Я тепло оденусь, обещаю, – рассмеялась она. И от этого смеха стало так тепло и хорошо на душе.
– Минут через сорок, ладно? – Аня напряженно вслушивалась в разговор.
– Спасибо тебе, родной, – будто с высоты рухнул, с огромного обрыва. Не скупое "Рома", как обычно, а "родной". Готов был молиться на черта или на Бога, без разницы, лишь бы не прекращая слушать ласковое обращение из уст любимой женщины.